Человек на войне

Человек на войне (сборник)

Человек на войне

Михаила Ивановича Богданова призвали в действующую армию только в начале 1943 года. Его не забирали раньше, потому что, во-первых, он не подходил по возрасту: ему было под пятьдесят, во-вторых, он служил в пожарной команде, а пожарники в блокадном Ленинграде были ой как необходимы, и, в-третьих, у него была многодетная семья – восемь детей мал мала меньше. Но все же и его взяли, потому что к 1943 году немцы порядочно обескровили нашу армию и убитым, раненым и плененным счет шел уже на миллионы. Поэтому и стали брать стариков. В основном-то они и вернулись с войны, в то время как цвет нации – молодежь – полегла в землю или томилась в немецком плену. Еще в предвоенные времена все пожарники обязаны были пройти медицинские курсы по оказанию первой доврачебной помощи пострадавшим. Михаил Иванович когда-то эти курсы прошел и, отправляясь на сборный пункт военкомата, захватил с собой это свидетельство о медицинской подготовке. Он был глубоко верующим православным человеком. И вера его была не просто приложением к жизненному укладу, это был воистину православный образ жизни. Вся его многочисленная семья, состоящая из простых немудреных людей, от мала до велика, жила в ритме недельного и годичного церковного круга. Утренние и вечерние молитвы справляли всей семьей, мясоеды сменялись постами, тихо и благоговейно отмечали все церковные праздники и события.

И когда в военкомате отцы-командиры, посмотрев его медицинский документ, зачислили Михаила Ивановича в санинструкторы, то он был вне себя от радости, что ему не придется убивать, а потому он не нарушит Божию заповедь – НЕ УБИЙ. Но война есть война, и ему волей-неволей пришлось убивать, чтобы самому не быть убитым.

Хотя Михаил Иванович уже успел побывать на двух войнах, Первой мировой и Гражданской, но его все равно заставили пройти курс молодого бойца. В том году призывались молодые ребята 1925 года рождения – поколение, впоследствии почти полностью погибшее в огне войны, и старый солдат не столько сам учился, сколько учил эту молодежь выживать на войне.

В начале лета Михаил Иванович со своей дивизией оказался на Орловско-Курском направлении. Был он сметливым и расторопным русским человеком, и поэтому перед каждым боем старший врач полка вызывал его к себе и вместе с ним прикидывал санитарные и безвозвратные потери живой силы, т. е. тех, которые еще пили, ели, писали домой письма, смеялись, курили, читали Зощенко или «Как закалялась сталь». Кто-то из них завтра, расчлененный взрывом, превратится в разбросанные грязные куски мяса, которые будет собирать в пятнистую плащ-палатку похоронная команда, кому-то оторвет ногу, кому-то голову, кого-то хрипящего, с кровавой дырой в боку, понесут на носилках. И все это на казенном языке называется «санитарные потери». Вот для этих самых санитарных потерь, которые сегодня еще были веселы, живы и здоровы, старший врач полка планировал с Михаилом Ивановичем, сколько надо заготовить перевязочного материала, сколько развернуть хирургических палаток полкового медицинского пункта, сколько понадобится транспорта для эвакуации раненых, а также какие требуется дать инструкции похоронной команде.

Сражение летом 1943 года на Орловско-Курской дуге было сущим адом. Земля буквально кипела и вздымалась от разрывов снарядов и мин и бурно перепахивалась гусеницами тысяч сшибающихся русских и немецких танков. И среди этой скрежещущей и взрывающейся стали в лавине огня металась слабая человеческая плоть, такая уязвимая, страстно желающая жить, но в этом дьявольском огненном котле преданная только смерти. Даже солнце скрылось в эти дни в тучах пыли и дыма, словно и оно не в силах было взирать на эту чудовищную бойню, которую устроили на Богом созданной земле люди.

И так изо дня в день, то ведя бои, то маршируя в походном строю по грязным болотистым дорогам, оставляя лежать в земле погибших товарищей, дивизия, в которой служил Михаил Иванович, пройдя с боями Белоруссию, вошла в пределы Польши. И в Польше также продолжались ожесточенные бои со стойкими солдатами вермахта, которые все еще были твердо верны присяге, генералам и своему «великому фюреру». Это была одна из лучших армий мира, но все же сила силу ломит, и немецкая армия, бешено сопротивляясь, медленно откатывалась на запад.

А Михаил Иванович, уже с широкой лычкой на погонах, в звании старшего сержанта, все, по-прежнему, вызволял раненых с поля боя.

В один из тяжелейших дней жесточайших боев с отборной дивизией СС «Галичина» наша контратака захлебнулась, и наступило затишье. Над полем кружило воронье, крадучись, обшаривали трупы несколько мародеров, то здесь, то там кричали раненые, по полю, пригибаясь, побежали санитары. Михаил Иванович где по-пластунски, где перебежкой передвигался по полю боя. Миновав обширную воронку, он приметил ее для гнезда, куда можно будет стаскивать раненых. Он подползал то к одному, то к другому лежащему телу и быстро определял, кто жив, а кто мертв. Наскоро остановив кровотечение и перевязав, он вместе с оружием стаскивал раненых в воронку. Сделав десять ходок, он заполнил ее ранеными бойцами. Отдышавшись, весь в испарине, он открыл свою фельдшерскую сумку и, достав всякую медицинскую снасть, начал кого подбинтовывать, кому поправлять жгут, кому прямо через одежду делать укол обезболивающего.

– Эй, дядя, смотри, эсэсовцы идут! – хрипло прокричал один из раненых.

– Кто может стрелять, ко мне, – скомандовал Михаил Иванович.

Таковых нашлось только двое. Михаил Иванович подтянул к себе автомат Судаева, положил рядом два полных рожка и несколько лимонок, которые собрал у раненых, и приготовился. Группа эсэсовских автоматчиков, пригнувшись, быстро приближалась к воронке.

«Ох, грех, грех! Сейчас учиню смертоубийство, – лихорадочно думал он. – Вот ведь держался доселе, а теперь надо их отогнать, надо спасать своих». Сколько раз он видел расстрелянных в гнезде раненых вместе с санитаром. «Господи, прости меня, окаянного», – прошептал он, прилаживая к плечу приклад автомата. Эсэсовцы уже успели подойти довольно близко. И он полоснул по ним длинной очередью. Некоторые упали, сраженные, остальные залегли. Началась перестрелка. Михаил Иванович, собрав все силы, метнул в сторону врага две лимонки. После взрывов немцы ответили тоже гранатой, которая точно упала в воронку. Граната была удобная для броска, с длинной деревянной рукояткой, она зловеще шипела. Санитар быстро швырнул ее назад. Граната, не долетев, взорвалась в воздухе.

– Выручайте, выручайте, братцы! – тоненько кричал один из раненых.

– Сейчас вызволят, – успокаивал их Михаил Иванович.

– Гля, братцы, уже отползают, вот уже побежали назад!

– Вот и наш взвод на помощь бежит!

Когда была возможность, Михаил Иванович уходил помолиться в небольшую рощицу. Он ставил на пенек медный складень деисусного чина и горячо, со слезами, молился – и за живых, и за убиенных, и за наших, и за немцев.

Как-то раз, направляясь в рощицу, в канаве у проселочной дороги он заприметил лежащий труп немецкого солдата. Это был совсем еще молодой паренек. Он лежал навзничь, широко раскинув руки, стальная каска свалилась с его головы, и легкий ветерок шевелил его белокурые волосы. Лицо солдата, уже чуть тронутое тлением, было искажено предсмертным страданием, по губам и глазам ползали крупные зеленоватые мухи. Сапоги с него были сняты, карманы вывернуты.

Михаил Иванович сходил за лопатой и стал копать рядом могилу. Свалив труп в яму и бросив на него каску и винтовку, он засыпал тело, аккуратно подровнял могильный холмик, прочитал над ним краткую заупокойную литию и пошел прочь.

Через полчаса, когда он на пеньке выпрямлял проволочные шины, необходимые для раненных в конечности, его вызвали к батальонному комиссару.

Человек на войне

Воюющему солдату оказывается нужна честная литература, обращающаяся к нему поверх пропаганды, — это объясняет успех «Василия Тёркина» и стихов Константина Симонова. После окончания войны подлинная память о ней сохраняется в «лейтенантской прозе» с её «окопной правдой»: молодым ветеранам легко соотнести себя с героями книг Виктора Некрасова, Василя Быкова, Григория Бакланова. Вместе с тем далеко не всю правду и не все горькие мысли о войне советская система готова принять: «Жизнь и судьба» Гроссмана на несколько десятилетий остаётся без читателя, «Бабий Яр» Кузнецова подвергается безжалостным цензурным сокращениям; тексты Николая Никулина и Лидии Гинзбург, показывающие повседневный ужас фронта и блокадного Ленинграда, вообще немыслимы в печати до перестройки. Уже после распада СССР появляются новые тексты о войне с предельно жёсткими оценками: военная травма до сих пор остаётся непроговорённой до конца, несмотря на то что занимает центральное место в исторической памяти о XX веке.

Это мы, Господи!

Константин Воробьёв 1943

Автобиографическую повесть «Это мы, Господи!» Воробьёв написал в 1943 году в Литве, где он вместе с группой партизан был вынужден провести месяц в подполье. Это рассказ о пребывании в немецком лагере для военнопленных. Герой и альтер эго автора, лейтенант Сергей Костров, попадает в плен в 1941 году, во время отступления немцев от Москвы к Волоколамску. В лагере его ждёт медленная голодная смерть, побои, тиф, побег, поимка, пытки и новый побег — уже от эсэсовцев. В книге описан опыт духовного выживания в нечеловеческих условиях, предельные состояния страдания, которые дают человеку духовную зоркость: катастрофу Великой Отечественной войны Воробьёв показывает не с политической, не с идеологической, а с онтологической точки зрения — о чём говорит уже название романа. Повесть несколько десятилетий пролежала в архиве «Нового мира» и пришла к читателю только во второй половине 1980-х.

Василий Тёркин

Александр Твардовский 1940 1945

Самое народное произведение о народной войне. Василий Тёркин — смелый и удачливый боец, балагур и не дурак выпить, прошёл войну вместе со своими читателями-фронтовиками — с этим героем, обделённым медалями, они могли отождествиться: «Парень в этом роде / В каждой роте есть всегда, / Да и в каждом взводе». Поэма по частям печаталась в газетах с 1942 по 1945 год, её читал по радио Левитан, она разошлась на поговорки: «Бой идёт не ради славы — ради жизни на земле». Составляют её пролог, эпилог и 30 глав — маленьких новелл из фронтовой жизни, от описаний боёв до похвалы солдатской шинели. Твардовский писал свой главный шедевр, работая военным корреспондентом на передовой. Лирическая интонация, ирония, типично сказочные персонажи (генерал, старик и старуха, Смерть) и частушечный четырёхстопный хорей составили освежающий контраст ура-патриотической пропаганде — советская литературная верхушка критиковала «Тёркина» за внеидеологичность, отсутствие славословий Сталину («…надо следовать не влечениям сердца, а партийным установкам»), зато скупой на похвалу Бунин восторженно отметил в ней абсолютное отсутствие фальши.

В окопах Сталинграда

Виктор Некрасов 1946

Повесть, в которой впервые во всей неприглядности была высказана «окопная правда», заложила новую традицию военной литературы — прозы фронтовиков, видевших, по словам Твардовского, «пот и кровь войны на своей гимнастёрке». Речь тут идёт не только о победах, но и о фронтовом быте, не только о героях войны, но и о её жертвах. Критика сочла, что бывшему сапёру Некрасову, наблюдавшему войну с близкого расстояния, в её бытовых деталях, не по чину понимать высокий исторический подвиг советского народа и руководящую роль партии, — книги его школы были названы «лейтенантской прозой». В полном противоречии с соцреалистическим каноном Некрасов радикально упростил стиль, целиком вывел конфликт из идеологической области в нравственную, сделал ставку на человеческий документ и роль отдельного человека, реалистически, но при этом иронически описав одну из страшнейших битв Великой Отечественной как ужасную, странную, но в каком-то смысле будничную жизнь. И это сработало: писатель внезапно получил Сталинскую премию (как принято считать, по прихоти самого Сталина) и вместо того, чтобы попасть в опалу, проснулся классиком.

Судьба человека

Михаил Шолохов 1956

Рассказ Шолохова принято относить уже ко второй волне военной прозы — постепенно отказывающейся от героического пафоса ради более достоверного изображения войны. Ещё не отходя далеко от патриотических штампов, автор показывает не только подвиг, но и трагедию солдата-победителя. Это рассказ-эпопея о простом русском шофёре Андрее Соколове, ровеснике века, прошедшем две войны. По авторскому замыслу, в нём воплощены типичные черты русского характера, первая из которых — мужество перед лицом испытаний. Соколов дважды ранен, контужен, его дом разрушен, жена и дочери гибнут под бомбёжкой, сам он попадает в плен, а затем и в концлагерь, наконец, при наступлении гибнет и его сын. Герой-победитель, спасший родину и мир от нацистской чумы, сам потерял при этом всё — но его это не сломило; он усыновляет военного сироту Ванюшку с «глазами, светлыми, как небушко» и в этом находит утешение.

Жизнь и судьба

Василий Гроссман 1959

Самый знаменитый (и в России, и на Западе) роман-эпопея о Великой Отечественной войне создавался сразу после смерти Сталина, которая позволила автору похоронить соцреализм и вернуться к традициям реализма толстовского. Главный хронотоп романа — Сталинградская битва, сентябрь 1942-го — февраль 1943 года; сюжет — мозаика человеческих историй, связанных между собой через разветвлённое семейство Шапошниковых. Члены семьи, их знакомые, родственники, бывшие мужья образуют грибницу советского общества, несущего на себе отпечаток всех своих трагедий. Холокост, Большой террор, история раскулачивания и Голодомор; антисемитская кампания, входящая в мучительное противоречие с коммунистическими идеалами героев; выбор частного человека перед лицом тоталитаризма. Всё это — через толстовское увеличительное стекло личного опыта разочарования в прежних идеалах, нравственного компромисса и прозрения. Самый известный фрагмент романа — предсмертное письмо матери сыну из еврейского гетто; Гроссман сочинил его, думая о своей матери, погибшей в оккупированном Бердичеве, и сила этого текста заставляла многих читателей воспринимать его как подлинный документ. Магистральная мысль Гроссмана о внутреннем тождестве немецкого национал-социализма и советского коммунизма звучала крамолой даже в момент публикации в 1988-м.

Пядь земли

Григорий Бакланов 1959

Действие «Пяди земли» происходит в предпоследний год войны, а та пядь земли, за которую идут бои, находится на правом берегу Днестра. Самая известная повесть Григория Бакланова — образец «лейтенантской прозы», работающей с невыдуманными переживаниями: смерть и любовь, окопная грязь и чувство близости победы здесь неразрывно связаны (собственно, «пядь земли» оказывается пространством, где сконцентрировано почти всё, что бывает на войне), а главный герой последовательно и честно говорит о своих чувствах, в том числе о страхе.

Убиты под Москвой

Константин Воробьёв 1963

Повесть Константина Воробьёва рассказывает о первых днях на фронте роты кремлёвских курсантов: они не готовы к реальности войны, у них нет толкового оружия, учиться приходится на ходу, под немецкими пулями. Выживут в этих боях немногие. Главный герой повести — молоденький лейтенант Алексей Ястребов: Воробьёв показывает его переживания и мысли — ужас при виде страданий смертельно раненых товарищей, отвращение, вызванное необходимостью убивать. «Убиты под Москвой» напечатал «Новый мир» — это было одно из самых ярких событий в череде публикаций «лейтенантской прозы». Впрочем, даже эту относительно сдержанную повесть официозная критика восприняла как клевету.

Бабий Яр

Анатолий Кузнецов 1965

Документальный роман, основанный на собственных воспоминаниях автора об оккупированном Киеве, откуда он не успел эвакуироваться. Кузнецов не просто описал абсурдные законы нацистов (которые карают ребёнка смертью за несданные валенки или появление на улице после шести вечера, заставляя каждого человека чувствовать себя «странным, но непойманным преступником»), но и сделал следующий логический шаг. По его мысли, преступником неизбежно делает человека тоталитаризм в принципе: нарушение его законов — преступление перед государственным строем, соблюдение их — перед человечеством. Эта мысль — как и хроника отступления советских войск, взорвавших Крещатик и Киево-Печерскую лавру, критика всей советской системы воспитания и общественного строительства, антисталинский пафос, главы о «врагах народа», Голодоморе и так далее — оказалась слишком смелой даже на фоне оттепельной прозы. Роман был напечатан с купюрами, сводившими антитоталитарную направленность к антинацистской. В 1969 году Кузнецов, перефотографировав рукописи, закопанные им в стеклянных банках в лесу, бежал на Запад; его книги были изъяты из продажи и библиотек.

Сотников

Василь Быков 1970

Повесть сначала была написана по-белорусски, но для публикации в «Новом мире» Быков перевёл её на русский язык. Партизаны Сотников и Рыбак ищут провиант в оккупированной деревне и попадают в плен к немцам; вместе с ними должны погибнуть и местные жители, пытавшиеся их защитить. Сотникова пытают, но он ведёт себя героически; Рыбак соглашается стать полицаем и участвует в казни Сотникова. Быков с подлинной эмпатией показывает происходящее глазами двух персонажей — героя и предателя — и исследует психологию человека, который «ломается» под давлением обстоятельств. Основанный на реальной истории, один из самых страшных советских текстов о войне делается ещё страшнее, если понимать, что описанное в нём — обычный эпизод, часть военной повседневности.

Живые и мёртвые

Константин Симонов 1959 1971

Роман-трилогия, написанный Симоновым по материалам собственных дневниковых записей времён работы военным корреспондентом. Время действия первой книги — 1941 год от объявления войны до начала контрнаступления под Москвой; вторая книга освещает последние дни Сталинградской битвы и начало Сталинградской стратегической наступательной операции; в третьей описано лето 1944 года — операция «Багратион». Война показана здесь как тяжёлая работа и огромная трагедия — с начала до конца, включая период триумфального наступления. В ещё компромиссном с идеологической точки зрения произведении Симонов тем не менее ставит под вопрос общепринятые представления — о единодушном героическом порыве советского народа, о целесообразности решений военного командования в начале войны; он говорит и о предвоенных репрессиях, и о цене победы вообще. Военная проза Симонова сыграла важную роль в пересмотре сталинской концепции человека как винтика общего дела, в котором «незаменимых нет»: каждый из двадцати миллионов погибших, утверждает писатель, был личностью, не заменимой для своих близких, — чтобы показать масштаб этой трагедии, автору, по его признанию, пришлось оставить на поле боя своего любимого героя.

Воспоминания о войне

Николай Никулин 1975

Выдающийся искусствовед Николай Никулин ушёл на войну из 10-го класса, воевал в самых кровопролитных боях Волховского фронта, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, дошёл до Берлина. Его «Воспоминания о войне» были изданы только в 2007 году, но до этого распространялись в рукописи. Это одна из самых жестоких книг о войне, показывающая, что война чудовищна, бессмысленна, не щадит не только тел людей, но и их душ; Никулин пишет «не с генеральской колокольни», а «с точки зрения солдата, ползущего на брюхе по фронтовой грязи», и его книга максимально отличается от бравых соцреалистических военных романов.

Записки блокадного человека

Лидия Гинзбург 1942 1983

Лидия Гинзбург, филолог, исследовательница русской психологической прозы, сама и создала её вершинные образцы в своих дневниках, заметках и, прежде всего, «Записках блокадного человека». Гинзбург, которая провела в Ленинграде всё время блокады и потеряла там мать, беспримерно ясно и отстранённо фиксирует и анализирует постепенные изменения, происходящие в сознании человека в предельной ситуации. Сама Гинзбург, литературовед формальной школы, собственную документальную прозу (начатую по образцу записок Вяземского) называла «промежуточной литературой» и полагала, что писатель не может состояться без романа. Однако её «Записки», впервые напечатанные спустя сорок лет после создания, стали громким литературным событием и главным свидетельством о блокаде Ленинграда — в итоге Гинзбург блестяще состоялась не только как филолог, автор научных книг «О лирике» (1964) и «О психологической прозе» (1971), но и как несомненный большой писатель — художественный новатор и нравственный авторитет.

Прокляты и убиты

Виктор Астафьев 1992 1994

Едва ли не самая откровенная книга о Великой Отечественной войне, последний и неоконченный роман Виктора Астафьева, основанный на личном военном опыте. Текст состоит из двух частей: «Чёртова яма» — о жизни новобранцев запасного полка и «Плацдарм» — о переправе полка через Днепр и бое за захват плацдарма. Астафьев с предельным натурализмом описывает ужасающий солдатский быт, страдания новобранцев, беспорядки в армии, зверства трибунала и чудовищное количество бессмысленных смертей («лучшие бойцы погибали, не увидав врага, не побывав даже в окопах»); такими же ошеломляющими, лишёнными всякого героического романтизма выглядят и сцены самих сражений.

Люди на войне

1. Маринеско и замполиты.
2. «Вильгельм Густлофф». Немецкая некромантия.
3. Господствующая высота. Пулеметы на деревьях.
4. «Кукушки» или стрелки на деревьях
5. Симо Хаюхя — дутая «Белая смерть»
6. Туляремия
7. Как солдат на вошь.
8. Русский, немец и американец.
9. Павел Гудзь
10.Крест Маннергейма за уничтожение госпиталя. Финская история
11. Путь самурая
12. Взятие Парижа
13. «Миф о немецких автоматчиках»
14. Про завязших в зубах Виттманов и Кариусов.
15. Черепа
16. Синявино. Фото из альбома дивизии СС «Полицай»
17. Неугодный Верещагин
18. Кошмарное преступление капитана Лунина.
19. Невский пятачок
20. Фото генерала Палмера
21. Красная зона Вердена.
22. Халхин-Гол.
23. Американцы, японцы и Квантунская армия.
24. Люди — ресурс. У кого было людей больше — в СССР или Рейхе?
25. Дед Ковпак
26. Амуниция наглядно. В помощь пишущим и читающим
27. Про мушкетеров. И про ужасы войны Калло
28. Кутузов. Три точки зрения.
29. Война никогда не меняется
30. Варшавская заутреня 1794 г., или резня русских. Преступление и. наказание?
31. Берлинская операция. Апрель — май 1945 года.
32. Контроль за исполнением
33. Ичкерия
34. Странная война
35. Девочки, девушки, женщины Третьего Рейха.
36. Люди в кино. Кино и немцы
37. Курская дуга и сражение под Прохоровкой
38. Ленд-лиз для Третьего Рейха
39. Польша и Финляндия. Две девы в 1939 г.
40. Вальс с Тигром
41. Варшавское восстание. +18
42. Читаю немецкие мемуары
43. Хайлигенбайльский котёл
44. Сталинград. Пленные. Бивор. И Дарница.

Начало и конец дня на графике считаются по московскому времени (UTC +03:00)

Комментарии · 1 041
Рецензии · 0

Сортировать по

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Войдите, пожалуйста.

← назад
1
2
3
4
5
…
12
вперед →

Инфографика по распределению транспорта (грузовых автомобилей и лошадей) среди видов германских вооружённых сил.

Выпуск и расход основных видов боеприпасов в Германии и СССР.

Прочитал последнюю главу про немецких, итальянских, румынских пленных из армии Паулюса. Довелось раз копать эту публику, причем в глубоком тылу. В яме лежали как попало, но если верхние были раздеты ( без шинелей), то нижние упакованы в разную одежду, даже шубу женскую подняли. Что характерно масса бытовых мелочей, вплоть до штык ножей. Пытались найти инфу как они к нам попали, но кроме слухов от местных ни чего.

Попали очень просто — по железной дороге, поездами. Их развозили в разные города, потому как такое количество даже просто жильем было не обеспечить. Чуток об этом в «Паштете» будет.

Ну и вообще, в Сталинград их никто не звал, да и капитулировать могли раньше, не доводя до крайности. Уж как минимум после неудачи «Зимней грозы» ясно было, что шансов нет и надо сдаваться. А так кто ж им виноват, пусть радуются хотя бы тому, что не все передохли.

У них другое мнение. Читал я книжку «Будь проклят, Сталинград!» Никакого раскаяния у них нет.

Док, отношение немецких врачей даже к своим раненым — отдельная пэстня. В «Записка харьковского враяа» описан такой момент. Весна, холодно, немецкая медсестра обмывает немецкого ранененого в грудь навылет холодной водой. На замечание нашего доктора, работаюзей в госпитале уборщицей, что так делать нельзя, немка бьёт врача ро лицу туфлей и заявляет: во-первых немцы это высшая расса, и немецкие солдаты слёгкостью переносят трудности, во-вторых, ей лень греть аоду. В итоге немецкий солдат схлопотал воспаление лёгких и умер.

Ну что я знаю точно — выздораавливаемость и возвращение в строй у наших лекарей было выше причем заметно.

Надеюсь, что Ваша книга когда-нибудь станет источником ссылок в спорах. В ней есть Логика.

все настолько уверены в непогрешимости германской медицины

ЕМНИП Поволоцкий писал, что немецкие военврачи практиковали прижигание как способ обработки огнестрельных ран даже во время 2МВ. Причем не в поле, а в условиях стационара.

Это Поволоцкий ретранслировал, что писали сами немецкие врачи.

Читаю последнюю главу. Жаль что я не попаданец туда в тело командира лагеря пленных немцев.

Горькая правда о войне — воспоминания ветеранов ВОВ

В 2009 году мне довелось участвовать в одном проекте. К очередному Дню победы должен был появиться аудиодиск с записями воспоминаний ветеранов войны. Это происходило по инициативе префектуры ЮВО Москвы. В те дни я встречалась с пожилыми людьми и записывала их воспоминания. Беседы состоялись не только с непосредственными участниками сражений, но и с тружениками тыла, медсёстрами госпиталей, блокадниками.

После седьмого класса школы они шли учиться в военные училища, а лишь к 1944 году попадали на фронт или оставались в тылу работать. Но были и те, кто о войне знал не понаслышке. Степень причастности этих людей к военным событиям довольно разная. Кто-то рисковал жизнью в самом пекле боёв, кто-то выхаживал раненых, кто-то вытачивал патроны на заводе, кто-то занимался бумажной работой в тыловом штабе, а кто-то сидел на почте и цензурировал письма солдат… Все эти люди и их воспоминания — часть нашей истории, а точнее, одного из самых горьких ее периодов.

Судьба того аудиодиска мне так и не стала известна, но записанные воспоминания ветеранов не были нигде опубликованы. А это несправедливо, голос очевидцев войны не должен затеряться и смолкнуть. Здесь небольшая подборка.

Щанникова Тамара Викторовна, медсестра в госпитале в Москве:

«Обычно раненых… а назывались они так: ран-больной — привозили ночью, чтобы соседние дома спали спокойно, если бомбёжка позволяла. Но сколько и каких раненых привезли, никто не должен был знать.

Санитаров не было, разгружать эту машину приходили две сестры. И вот мы вдвоем на носилках… Поверьте мне, ран-больной весил достаточно, потому что был в полном обмундировании, в шинели, если ноги были, то в сапогах, под головой вещмешок, шапка. У одного даже была гитара. Значит, он такой активный товарищ. Я говорю:

— Этого ко мне на первый этаж.

А у другого под головой был учебник по истории средних веков, мой коллега! Я должна была в это время изучать историю средних веков в Ашхабаде. Ну, в общем, поверьте, что это было достаточно тяжело для двух девчонок, особенно если надо было на второй этаж нести. А лифтов не было.

Однажды привезли целую палату узбеков, человек двадцать. У этих узбеков были ампутированы кисти рук и стопы ног — отморозили. Московская зима-то для привыкших к теплу узбеков была чем? Я уж не знаю, как они были обуты, как они были одеты, но отморозили они кисти рук и стопы ног».

Седов Виктор Дмитриевич, 1924 г. р., командир взвода, Ленинградский фронт:

«В 1942 году, когда эвакуировали ленинградцев, смельчаки с эшелона выскочили на вокзальную площадь. И там женщины узнали, что они из Ленинграда.

— Сынки, милые! Мальчики, ешьте, пейте все!

Им отдавали огурцы, помидоры, капусту, картошку, котлеты, варенец. Вот это был патриотизм. Бабки, которые копейкой дорожили, узнали, что они ленинградцы, выложили им все, что было. И денег не надо, лишь бы только их накормить.

На войне до тех пор, пока тебя не ранили, ты ничего не боишься. Тебе море по колено. Конечно, прятались, окапывались, но не было страха, что тебя убьют. А когда первый раз ранят, то начинаешь беспокоиться за свою судьбу, жизнь и относиться к этому осторожно. Но это не спасает в другой раз от всех неприятностей, которые могут случиться на войне. Я трижды ранен. Легко. В Прибалтике ранило и в Восточной Пруссии. Последний раз 24 апреля 1945 года в бедро левое был ранен, не хотел уходить из строя. Старшина говорит:

— Ты что?! Война кончится скоро, недели через две, а ты хочешь остаться?! Иди в госпиталь, раз тебе положено!

Послушался я старшину, жив остался».

Филиппова Татьяна Алексеевна, 1920 г. р, блокадница, работала секретарем в штабе 4-ой Гвардейской армии:

«Война — страшное дело. Кто говорит, что там не страшно, это, конечно, неправда. Бадаевские склады горели, я жила на Мойке. Все соседи, у кого силы были, ездили на эти Бадаевские склады. Горело все: и сахар, и мука, и продукты. Там прямо землю рыли, а дома кипятили не то кофе, не то суп. В общем, кто как мог. Но это не самое страшное. Самое страшное, что человек теряет образ человеческий в голоде в этом. Рядом была соседка, которая прятала топор от своего мужа. Потому что у них двое детей было. Вот это кошмар. Такие случаи были. Потом делали котлеты и сами ели или продавали. Это ужасно, конечно».

Лукашин Владимир Васильевич, минометчик:

«И вот этот бой такой был, что немцы нас всю ночь стреляли. Плохо было то, что винтовки-то нам выдали, а саперных лопаток не дали, касок не дали. Дали только по три гранаты. Мы даже обороняться толком не могли. После боя немецкой артиллерии била наша артиллерия, которая стояла сзади нас. Должен сказать, что артиллеристы наши молодцы. Мы были всего в каких-нибудь 150 метрах от немцев, а наша артиллерия точно била по этим целям. Когда я очнулся, слышу команду:

— Четвертая рота, ко мне!

Я бужу своего товарища, а он мертвый. Оглядываюсь кругом — одни мертвецы. А сержант кричит:

— Четвертая рота! Четвертая рота! Ко мне!

Я схватил простой пулемет, коробку с патронами и побежал в строй. А сержант кричит:

— В колонну по одному — становись! По порядку номеров рассчитайтесь!

Это военные команды. А последний кричит:

А сержант говорит:

Это первая ночь была».

Бурцев Владимир Михайлович, в 1941 году закончил 7 класс школы, в 44-ом мобилизовался:

«Я воевал мало, полгода. Из них два месяца я провел в госпиталях, был три раза ранен. Мы молодые ещё были, кушать хотелось. Давали 800 г хлеба, и я тут же вечером все съедал. Однажды я видел, как у одного солдата, он из Средней Азии, пробило пулей живот. Живот полный — каша там у него была, а пуля или осколок разрывают, если желудок или кишечник полные. Как бочка с водой, если стрельнуть, её разрывает. В общем, я старался все съесть сразу, чтобы в бой идти с пустым желудком».

Антыпко Белла Ефимовна, санинструктор в медсанбате 30-ой армии Западного фронта:

«Пока шло наступление на Москву в январе 1942 года, мы стояли в Погорелом Городище (Тверской области). И несмотря на то, что был повсюду знак — красный крест, нас все время бомбили. Когда началось наступление на Ржев, мы знали: как наступление — к нам целый поток раненых идёт. Потом день, два вроде поспокойнее. Потом опять валом идут. И негде было укладывать их. Меня поразило, какая была вонь в этих палатах госпитальных. Это не палаты были, а полуразрушенные избы, в лучшем случае с крышей. Вначале клали на какие-то койки, потом набивали соломой матрасы, а подушки сеном. А потом уже некуда было класть, и мы стелили на пол сено и солому, что там в деревне было. Сверху плащ-палатки, на них простыни и уже клали раненых, сколько получится. Никто не протестовал. Вот представьте себе — изба, окошечки маленькие, проветрить нельзя, ты простудишь тех, которые лежат на полу, а лежат 50-60 мужчин. Молоденькие мальчики по 18-20 лет. Нам не хватало материалов перевязочных, мы бинты стирали, гладили, сушили».

Константинов Владимир Ефимович, связной:

«Я первую медаль за отвагу получил в дуэли со снайпером. Он с винтовкой — недалеко метров триста всего-навсего — с тактическим прицелом. А у меня что? Ноги и виртуозность. Я там такие пируэты выкручивал. Бегу с донесением, надо было прибежать в штаб батальона, который за бугорком, на возвышенности, а это метров 150. И вот я бегу, прилёг, потому что чувствую — пуля «дззззззззз»… И в этом месте, где я только вскочил, в этом месте пуля! Страха не было, а все нутро у меня как-то почувствовало опасность. Уже рассчитывал, вот сейчас прицеливается снайпер. Я бросался на землю — раз, два, три, четыре, ага, прицеливается! Вскакиваю, в это время пуля… Когда я прибежал и донесение принес, на меня все смотрели с удивлением, что я жив, вывернулся оттуда.

Я вот так суетился, мотался, метров 40 пробежал, прицелился — маленькая ячейка от предыдущих атак, углубление такое. Только прицелился туда нырнуть, по ноге меня как кувалдой, оглоблей — удар сильнейший! И я кубарем в эту ячеечку сваливаюсь. А рядом недалеко, метров 10 высовывается голова командира роты, он говорит:

— Константинов! Куда тебя черт принес?! Отводить надо! Ждём сигнал!

А в это время снайпер ему в челюсть, видно, разрывная пуля, у него челюсть буквально отвисла, кровь… А я не знаю, что с моей ногой. Отбило ли ее полностью? Что делать? Я ощупал, нога вроде цела. Штаны ватные крови не пропускают. Двигаться не могу, но думаю — нога цела. Если ползти туда к командиру роты, там вдвоем не разместишься. Долго сидеть тоже нельзя, погибнем. Обратно пойти тоже нельзя, снайпер явно держит меня на мушке. Я вынужден был минут 15 выдержать, потом лопаткой срыл немножко, чтобы мне можно было оттуда вылезти из ячейки этой плавно, не так резко. Хорошо, что там картофельное поле вело к нашим траншеям. И я мимо картофельной ботвы подползаю к нашим, выскакивает мой друг, хватает меня, и мы сваливаемся в траншею. Меня на перевязку и в госпиталь».

Маликова Елена Ивановна:

«Я работала на Лубянке какое-то время, а в 43-м по комсомольской визе меня направили в Прибалтику. Там как раз началось освобождение Прибалтики. Цензура была военная, письма читали. Немного в цензуре поработала. Длинный стол, сидели на почте, большая комната. Мы — женщины все молодые — читали письма, груды писем: треугольники, конверты. Надо было смотреть, чтобы не было никаких тайн. Если мы что-нибудь находили, значит, надо было вычёркивать. Ну, например, пишет он: я нахожусь там-то. Это надо было срочно вычеркнуть. Были очень интересные письма от известных даже людей. Это же с фронта письма шли. Писали, что все у них хорошо, патриотические были письма. Общий настрой, что война долго не продлится, а скоро кончится, встретимся, победа будет за нами».

Москалёв Василий Федорович, 1916 г. р., лётчик, командир эскадрильи:

«13 мая 1942 года командир вызвал, нас построили и сказали:

— Наша задача сейчас обязательно прорваться дальше в крымскую землю и точно определить, где ж его основные силы. Они жмут нас, со стороны Севастополя идут войска, и большая возможность нас зажать.

— Ты полетишь. Возьми человека с собой, который тебе помогал бы в бою.

У меня был один парень, его звали Андрей. Я сказал:

— Андрюша, сумеем мы с тобой выдержать этот экзамен? Нужно на высоте 1,5 — 2 тысячи метров пройти большую часть крымской земли, и там, может быть, примем воздушный бой и решим, что будем командованию докладывать, когда прилетим.

Мы были рады, что нам доверяют. И когда уже аэродром остался в стороне, мы пошли туда, где больше всего можно было ожидать противника. Мы переговаривались между собой, я обратил внимание, что мой один лётчик, отставший от нас, крыльями покачал, будто бы просил внимание мое. А когда я посмотрел в сторону, увидел рядом Мессершмитт. Немецкий самый страшный самолёт. И он уже приготовился сбить меня. Ему деваться некуда, он между мной и другим самолётом вышел вперёд. Я увидел лицо лётчика, настолько близко, он улыбался…

Я крылом хотел его ударить, если мы погибнем, но мы спасём других. А он моментально раз и ручку на себя! И получается — я внизу, а он вверху. Я тогда немножко отстаю, только я приготовился… А он опять берет в прицел другую машину. Я подумал, ну что делать? А он смотрит на меня и улыбается. А меня зло взяло и смешно. Я вот так ему кулаком погрозил, а он рядом и ещё больше смеётся. Он же знает, что он сейчас начнёт того убивать и до меня очередь дойдет. Как выйти из положения? Как помочь? Если я проскочу, окажусь у него под прицелом. И он в это время открывает огонь, и самолёт, который вышел вперёд, взрывается в воздухе. Андрей погиб.

Взрывная волна настолько самолёт мой бросила, я оказался выше него в стороне. Переворачиваюсь, выхожу, а он сзади за мной. Я оказался опять у него под прицелом. Я шел низко от земли и на высоте примерно 50 метров стал выводить машину, он дал очередь по мне. Я слышал, как самолёт задрожал, и потом у приборов всех стали стрелки падать в разные стороны, водосистема была поражена. Вода для охлаждения мотора стала уходить, скорость снизилась, и я подумал, что если в течение пяти минут не сяду, самолет загорится у меня. Маслосистема вышла из строя и водосистема. Т. е. то, чем питается мотор, — отрезано. Вся эта история на меня сыпется, вода льется, очки я сбросил. И не обращая внимания, что за мной гонятся, произвожу посадку. Оказался наш аэродром запасной, около Керчи. И я благополучно сел. Ну и потом я уже вернулся пешком, пробираясь по этим дорогам. С этого боя я один вернулся».

Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен

Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.

Сочинение рассуждение на тему Человек на войне

Война – это период беспощадного и тяжелого времени, где погибает большое количество людей. Войну обычно затевают те, кто уверены в том, что им ничего не угрожает, рассчитывая на сильную и превосходящую армию. Однако, оказывается все по-другому, сотни людей погибает из-за эгоистов, любящих только богатство и ничего более. Очень много русских писателей в своих произведения рассказывали о разных периодах войн.

Так Борис Васильев показал испытания женщин в повести «А зори здесь тихие…». Автор в своей книге рассказывает о судьбах девчат периода Великой Отечественной войны, где старается показать о том, что война – это античеловеческое явление и полный абсурд. Разведчицы были очень молоды, но их отправили на фронт и главным их предназначением стало в жизни – это защита родных земель от фашистов.

Очень храбро поступает Женя Камелькова, которая уводит всех немцев за собой, осознав то, насколько глупо было погибать в восемнадцать лет. Каждая из девушек проявили смелость и храбрость, но, к сожалению, из пяти защитниц никто не выжил. Повесть помогает молодым поколениям понять, как жили в тот нелегкий период времени, показывая на какие жертвы люди шли ради будущего своей страны. Автор старался обнажить душу русских женщин, вселяя своим героиням надежду и веру.

В заключение хочу сказать, что наш народ поучаствовал во многих сражения, каждые из которых принесли большие потери для той или другой стороны. Я считаю, что война – это, как проверка на прочность русского человека, который никогда не теряет веру в победу и стремиться вложить все силы ради будущего. В большинстве случаев у наших предков никогда не возникало желания предать свою Родину. Даже в немецких лагерях под пытками русский человек никогда не выдавал важной информации врагу.

Вариант №2

Как часто художники пишут картины, на которых семья получает фронтовое письмо от отца, мужа или сына. Они описывают небывалые эмоции женщин и детей, которые, плача читают письма и бережно показывают соседям и друзьям.

Но мало кто задумывался, а правду ли писали фронтовики в своих письмах? Какого было бы родным, если бы им доходили каждый раз тревожные письма о ранениях, голоде и холоде. Каким же мужеством обладал солдат, не смея писать любимой о нужде, о смерти друзей. Человек на войнн — велик. Не важно обычный ли он солдат или же офицер.

Они не только защищают родину от врагов, но и имеют мужество защищать свою семью от недобрых вестей. Любому человеку хотелось бы рассказать близким о холодных ветрах и тонкой шинели, о недостатке тепла и отсутствии сна. Но не желая делать несчастными ещё и свою семью, он пишет о песнях, которые поют у костра, о новых товарищах, о боевых подвигах. В этот момент он быть может ранен или готовится к ужасному бою, может он уже и не мечтает вернуться домой. Рука его предательски дрожит и скупая мужская слеза скатывается по щеке.

Настоящий солдат должен быть готов в любой момент отдать жизнь за свою Родину. Это страшно и возможно несправедливо, но такова война. Мысли о доме, о семье греют сердце солдата. Видя смерть очень сложно сохранить свое большое любящее сердце, не дать ему зачерстветь.

Сейчас не просто так очень много патриотических мероприятий. Люди просто обязаны воспитать поколение, которое будет достойно носить фамилии своих предков — участников Великой Отечественной Войны. И как же замирает на мгновение сердце каждого, видя тысячи людей с портретами в рядах Бессмертного полка. На фотографиях эти солдаты с искренними улыбками и лучезарными глазами. Именно такими видят их вкуки и правнуки на снимках. Именно такими запомнили их дети. Именно такой образ будет передаваться из поколения в поколение. Вот он солдат — обычный русский человек со своими страхами и мыслями, готовый сражаться за мир, за покой, за семью.

Сочинение на тему Человек на войне

Как при помощи одного слова из пяти букв описать одни из самых ужасных периодов в мировой истории? Сколько боли, смертей и разрух в слове «война». Она кардинально меняла дальнейшее развитие истории, расстановку сил на мировой арене и судьбы отдельных граждан, их семей. Кто-то сам проявляет инициативу и идет добровольцем защищать родину, а кто-то слишком слабый для этого. Ведь именно в экстремальной ситуации человек может проявить все свои лучшие качества, или наоборот. Одни воины даже в критической ситуации остаются верным своему народу и до последних дней — настоящие патриоты. Есть воины, которые переходят на сторону врага с надеждой на лучшее будущее. Человек на войне может проявить себя по-разному и это зависит от личных качеств (сила духа, стойкость, стрессоустойчивость), физической подготовки и собственных убеждений. Именно благодаря воинам, настоящим патриотам наше государство сохраняет целостность и отбивало агрессию со стороны других стран. Казалось бы, что может один человек против армии хорошо подготовленных солдат. А если не один, а сотня, тысяча. Вклад каждого солдата, который служил на благо отчизны – бесспорный.

В литературе можно найти много произведений о войне и судьбе человека. В пример хотелось бы привести рассказ Шолохова «Судьба человека». Главный герой – Андрей Соколов. Это человек, который прошел гражданскую войну в России, Великую Отечественную войну со всеми вытекающими: концлагеря, пытки, но все же остался человеком. Без преувеличения его можно назвать человеком с большой буквы. Война отобрала у него родителей и сестру, позже жену и детей, друзей. Но он не упал духом, а только ожесточился. В поисках смысла жизни он встретил мальчика, который в раннем возрасте остался без родителей, Андрей Соколов не просто помог ему выжить в критической ситуации, но и усыновил. На фоне жестокого воина, который собственноручно может задушить врага, он проявляет такие качества как сострадание и доброта.

Но это история отдельного человека. Сколько еще было таких воинов, как Андрей Соколов! Истории не должны забываться, новое поколение должно чтить и уважать вклад наших прадедов. Ведь эти люди ценой собственной жизни создавали тот мир, в котором мы живем.

Человек на войне

В повести Николая Васильевича Гоголя «Тарас Бульба» описываются события второй половины 17 века, когда польская шляхта оккупировала малоросские земли. Казацкие войска поднялись на борьбу с ними. Основная тема этой повести – это защита отечества.

Об Александре Васильевиче Суворове написано множество книг богатого содержания, где мы видим насколько необычным и незаурядным может быть человек.

С самого начала необходимо понять, что роман был создан в то время, когда Россия стояла на пути изменения своего внутреннего строя. А именно отмена крепостного права а, следовательно, изменения экономики, политики и всего остального.

Знаменитое произведение, на котором выросло не одно поколение современных молодых людей “Отцы и дети”, является одним из главных произведений русского писателя Ивана Тургенева. Стоит отметить, что написанием этого романа писатель занимался в тревожный

В комедии «Горе от ума» очень хорошо представлен конфликт людей взглядов консервативных и новых. Вернее, показаны в ней не только сам конфликт и разногласия сторон, но само преобразование общества, начало этого процесса. Ведь ничто не охватывает сразу

Омск является одним из старейших городов, находящихся в Сибири. На реке Оми еще в семнадцатом веке решили построить военное укрепление, как и многие другие города, Омск начал свое существование с крепости.