Мятеж левых эсеров

Восстание левых эсеров

ЭСЕРОВСКАЯ ОППОЗИЦИЯ БОЛЬШЕВИКАМ

III съезд ПЛСР, завершившийся в первые дни июля и засвидетельствовавший быстрый рост партийных рядов (были представлены 85 тыс. членов партии, однако, по подсчетам мандатной комиссии. всего их было не менее 300 тыс.), прошел под знаком острой конфронтации с коммунистами. В резолюции по текущему моменту политика РКП(б), подверглась резкой критике: “Повышенная централизация, увенчивающая систему бюрократических органов диктатурой, применение реквизиционных отрядов, действующих вне контроля и руководства местных Советов, культивирование комитетов бедноты – все эти меры создают поход на Советы крестьянских депутатов, дезорганизуют рабочее Советы, вносят путаницу классовых отношений в деревне, создавая гибельный фронт города и деревни”.

В заключительном слове Камков призвал “вновь поднять революционное восстание для восстановления попранных завоеваний революции. В этой борьбе мы левые эсеры, сыграем главную и решающую роль. Мировая революция придет путем нашего восстания против германского империализма”.

Съезд дал директиву ЦК “всемерно способствовать расторжению Брестского договора, не предрешая ни одной формы такого расторжения”.

Политические партии России: история и современность /Под ред. проф. А.И. Зевелева, проф. Ю.П. Свириденко, проф. В.В. Шелохаева.

24 июня 1918 на заседании ЦК ПЛСР было принято решение «в интересах русской и мировой революции» положить конец «мирной передышке». Планировалось совершить серию террористических актов в отношении «виднейших представителей германского империализма». На открывшемся 4 июля 1918 в Москве в Большом театре 5-м Всероссийском съезде Советов лидеры левых эсеров М.А. Спиридонова и Б.Д. Камков не сумели изменить позицию большинства депутатов, поддержавших линию СНК после заключения Брестского мира. После этого левый эсер Я.Г. Блюмкин (начальник отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии — ВЧК) предложил себя в качестве исполнителя террористического акта против германского посла В. Мирбаха. 6 июля около 3 часов дня Блюмкин и левый эсер Н.А. Андреев убили в германском посольстве (Денежный переулок) Мирбаха, использовав для этого бомбу, и скрылись в штабе отряда ВЧК, которым командовал левый эсер Д.И. Попов (особняк Морозова в Трёхсвятительском переулке). Под контролем левоэсеровского руководства, по оценкам исследователей, находились от 600 до 1300 человек и 2 броневика.

Правительственные силы имели значительный перевес: Образцовый советский полк, латышская дивизия, отряд Московского революционного трибунала, курсанты-пулемётчики, инструкторская рота, караульный полк коменданта Москвы (всего около 5 тыс. человек; непосредственно в подавлении выступления участвовало около 1 тыс. человек, 12 орудий, 4 броневика). Около 5 часов дня в германское посольство прибыл председатель СНК В.И. Ленин.

Узнав о местонахождении Блюмкина, Ленин направил в отряд Попова председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского. К моменту прибытия Дзержинского в отряд там уже находились Спиридонова, Камков, Ю.В. Саблин, В.А. Карелин, П.П. Пршьян, заместитель председателя ВЧК В.А. Александрович и другие руководители левых эсеров. Дзержинский потребовал выдать убийц Мирбаха, но вместе со своими спутниками был арестован. Были арестованы также некоторые другие большевистские функционеры (в том числе председатель Моссовета П.Г. Смидович; всего 28 человек). Однако заняв Центральный телеграф, левые эсеры не предпринимали дальнейших активных действий.

На вечернем заседании съезда Советов Спиридонова и Л.Б. Голубовский заявили о принятии партией левых эсеров ответственности за убийство Мирбаха, после чего вся левоэсеровская фракция была задержана. Ликвидация вооружённого выступления была поручена председателю Высшей военной инспекции Н.И. Подвойскому, начальнику латышской стрелковой дивизии И.И. Вацетису и командующему Московским военным округом Н.И. Муралову. 1-й латышский и Образцовый советский полки располагались в районе храма Христа Спасителя, 2-й латышский полк и курсанты-пулемётчики — у Страстного монастыря, 3-й латышский полк — на Таганке, полк коменданта Москвы — на Арбатской площади, 9-й латышский полк — в Кремле. К 2 часам ночи позиции левых эсеров были окружены.

К 6 часам утра началось наступление, утром был освобождён телеграф, начался обстрел штаба Попова (было выпущено около 60 снарядов). Вскоре левые эсеры сдались. К 16 часам 8 июля было арестовано более 400 человек, выступавших на стороне левых эсеров; Александрович, член коллегии ВЧК М.Ф. Емельянов расстреляны. По некоторым данным, потери сторон составили несколько десятков человек. Разгром вооруженного выступления левых эсеров привёл к установлению в Советской России однопартийного политического режима.

Энциклопедический справочник «Москва»

ТРОЦКИЙ О ПОДАВЛЕНИИ ВОССТАНИЯ ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ

Товарищи, в заседании V Всероссийского Съезда Советов произошел непредвиденный перерыв, который был обусловлен последними событиями в Москве, эхо которых еще не заглохло окончательно. Я сказал: непредвиденными событиями, хотя, в известной мере, симптомы их были налицо уже накануне этого Съезда. Если вы помните, — а вы, разумеется, это помните, — первый политический вопрос, которым был открыт настоящий Съезд, касался именно провокации отдельных групп и лиц в области наших международных отношений. V Съезд вынес первой резолюцию, сурово осуждающую те группы, которые считают возможным за спиной Советской власти, в данный момент — за спиной Всероссийского Съезда Советов, решать политические вопросы по собственному разумению и, в частности, пытаться решать, и притом практически, вопрос о том, с кем сегодня Российская Республика должна быть в мире, с кем воевать. Тогда, когда голосовали этот вопрос, фракция левых с.-р. удалилась из зала заседания, и это удаление было уже, само по себе, глубоко симптоматичным. Оно означало, что, при решении главного, наиболее острого вопроса в области внешней политики, от разрешения которого в ту или иную сторону зависят судьбы жителей Российской Республики и судьба всей революции, партия с.-р., так называемая левая, считает вынужденным выходить, как бы вычеркивая себя из советского списка. Это первое предостережение тогда не было учтено полностью.

6 июля, в 3 часа дня, или около того, этот политический ребус, эта политическая полузагадка нашла свое более ясное и отчетливое выражение в провокационном убийстве германского посла гр. Мирбаха. Это убийство явилось бессмысленным и бесчестным насилием над той политикой, которую проводит всероссийская Советская власть. Самое убийство было совершено путем использования аппарата Советской власти. Мы имели акт, не похожий на старые террористические акты лучших борцов партии с.-р. Вы знаете все, что мы в прошлом относились к террору отрицательно. Но в то же время мы относились с моральным уважением к тем неподдельным героям, которые в эпоху царизма жертвовали своей жизнью за жизнь палачей царского режима.

В данном акте факты не только с политической, но и с нравственной стороны представляют собой полную противоположность тому, на что я только что ссылался.

С.-р. объявили себя советской партией. Я говорю о так называемых «левых». Они входили в советские учреждения и пользовались Советской властью, как таковой, и для совершения террористического акта они использовали не свой партийный аппарат, не свои личные силы. Проводя партийные мероприятия, они бесчестно действовали из недр советской организации, имея своей задачей, ради обеспечения своих планов, использовать советские учреждения, или учреждения, стоящие на охране советского режима. И, в частности, чтобы проникнуть в здание германского посольства, они выкрали документы, подделывая подписи лиц, в подчинении у которых они были. И вот, опираясь на выкраденные и поддельные документы, они проникают к германскому послу и производят свой террористический акт. Для чего. Для того чтобы путем убийства германского посла бросить тяжелый аргумент на ту чашу весов, которая гласит: война.

Таким образом, чтобы вызвать войну, эта группа не считается с мнением Всероссийского Съезда Советов, выраженным вашим голосованием 4 июля. Для того чтобы сорвать политику Советской власти, эта группа пользуется учреждениями этой власти, входит в них, как советская партия, владея, через правящие руководящие органы ее, Советской властью. Это есть вероломство, подобного которому не знает история, по крайней мере, революционная.

Это — акт вероломства, который могли совершить только Азефы революции. Предварительно они перед вами здесь развили свою точку зрения, точку зрения войны, но когда вы ее отклонили, они с тем полномочием, которое вы не успели у них отнять и которое осталось у них на руках, пришли в ваше учреждение, использовали ваше оружие, чтобы парализовать вашу волю. Вот почему, я повторяю, это преступление есть неслыханное во всей революционной истории вероломство.

Вместе с тем, повинуясь логике положения, в которое она убийством гр. Мирбаха себя поставила, эта группа, действуя, насколько мы можем судить, за спиной девяти десятых своей партии, оказалась вынужденной немедленно развернуть прямое восстание против Советской власти.

Из доклада Л.Д. Троцкого на V Всероссийском Съезде Советов Р, С, К и Кр Д 9 июля 1918 г.

ТЕЛЕГРАФНОЕ ИЗВЕЩЕНИЕ О МЯТЕЖЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОСТОЧНЫМ ФРОНТОМ КРАСНОЙ АРМИИ, ЛЕВОГО ЭСЕРА М.А. МУРАВЬЁВА

Главнокомандующий армией против чехословаков Муравьев прибыл в Симбирск, оцепил Совет, объявил о своем объявлении войны Германии и потребовал поддержки совдепа. Совдеп, ознакомившись с действиями Муравьева, распорядившегося снять войска и двинуть на Вятку, Саратов, Балашов, даже Москву через Пензу, единодушно отказал ему в поддержке, после чего Муравьев тут же застрелился. Все его войска, по приказанию командира [?] Тухачевского, возвращены на прежние места для продолжения наступления на прежних позициях против чехословацких банд.

Войска, охранявшие Муравьева, беспрекословно подчинились Совету, сознав свое заблуждение. Кровопролитии не было. Наступило успокоение.

Работают единодушно коммунисты с левыми эсэрамм, не принимавшими участия в авантюре Муравьева. 12 июля 1918 г.

Цитируется по сборнику «Рабочая Революция на Урале». Госиздат. Екатеринбург, 1921 г.

РАЗГРОМ МЯТЕЖА И СМЕРТЬ МУРАВЬЕВА

Вечером Муравьев собрал своих симбирских единомышленников и изложил программу дальнейших действий: мир — с чехословаками, война — с Германией. Но так как Германия далеко, а большевики близко, то воевать придется с большевиками.

Для осуществления этой программы изменник предложил образовать «независимое» Поволжское правительство с руководящей ролью левых эсеров.

Несмотря на произведенные Муравьевым аресты и явное превосходство сил мятежников, симбирские коммунисты не растерялись и приняли ряд чрезвычайных мер для того, чтобы ликвидировать мятеж. В команду броневого дивизиона и в другие «муравьевские» части были посланы опытные агитаторы. В зал, расположенный рядом с комнатой, где по требованию Муравьева должно было состояться совместное с ним заседание губисполкома, ввели несколько десятков красноармейцев — латышей из Московского отряда. Против двери поставили пулемет. И пулемет и пулеметчики были тщательно замаскированы. Счастливо, избежавший ареста председатель губкома Варейкис приказал пулеметчикам:

— Если Муравьев окажет сопротивление при аресте и будет заметен перевес на стороне главкома и его сообщниках, то стрелять прямо в комнату и косить направо и налево, не разбирая, кто там, — свои или чужие.

Сам он должен был также находиться среди этих обреченных «своих».

К одиннадцати часам вечера все приготовления закончились. Дала положительные результаты и проведенная коммунистами разъяснительная работа; команда броневого дивизиона, на которую Муравьев особенно рассчитывал, постановила ему не подчиняться.

Ровно в полночь, закончив свое совещание с левыми эсерами, Муравьев в сопровождении адъютанта губвоенкома Иванова и нескольких эсеров явился в губисполком. Главкома окружали его телохранители — увешанные бомбами матросы и вооруженные до зубов черкесы.

Когда Муравьев прошел в комнату, в которой было назначено заседание, два матроса встали в коридоре по обеим сторонам двери. Их без шума обезоружили и увели.

Председательствовавший на заседании Варейкис дал слово главкому, и тот надменно изложил свою «программу». Коммунисты тотчас же дали изменнику жестокий отпор.

Сам Варейкис так описывает дальнейшие события:

«Я объявляю перерыв. Муравьев встал. Молчание. Все взоры направлены на Муравьева. Я смотрю на него в упор. Чувствовалось, что он прочитал что-то неладное в моих глазах или ему совестно своей трусости, что заставило его сказать:

— Я пойду успокою отряды.

Медведев наблюдал в стекла двери и ждал сигнала. Муравьев шел к выходной двери. Ему осталось сделать шаг, чтобы взяться за ручку двери. Я махнул рукой. Медведев скрылся. Через несколько секунд дверь перед Муравьевым растворилась, из зала блестят штыки.

— Как? Провокация! — крикнул Муравьев и схватился за маузер, который висел на поясе. Медведев схватил его за руку. Муравьев выхватил браунинг и начал стрелять. Увидев вооруженное сопротивление, отряд тоже начал стрелять. После шести — семи выстрелов с той и другой стороны в дверь исполкома Муравьев свалился убитым».

Вслед за смертью изменника вся его свита была арестована, а на фронт пошла телеграмма, разоблачающая предательство Муравьева.

Несмотря на быструю ликвидацию, мятеж Муравьева обошелся нам очень дорого: Советские войска оставили Бугульму, Мелекес, Сенгилей, Симбирск и, наконец, Казань, и все это было расплатой за измену пристроившегося к революции авантюриста.

Мятеж левых эсеров 6 июля 1918 года в Москве.

Хроника «мятежа» левых эсеров достаточно изучена, начиная от момента принятия решения о покушении на Мирбаха, до последствий этого действия.

При этом левоэсеровский мятеж – одно из загадочных событий 1918 года, про которые можно сказать – сколько авторов, столько и версий. Некоторые исследователи считают его провокацией со стороны большевиков, позволившей им установить в стране однопартийную власть, другие видят в нем совместный заговор «левых» коммунистов и эсеров с целью устранить от власти Ленина, третьи вообще говорят об операции спецслужб Антанты с целью возобновить войну России против немецко – австрийских войск, называя Дзержинского и Троцкого участниками этого заговора и агентами англо-французских спецслужб (Дзержинский ) и «финансового интернационала» США (Троцкий).

Не вдаваясь в крайние версии, попробуем здесь разобраться, что же на самом деле произошло в Москве 6 июля 1918 года ?

Начнем с того, что вообще то сотрудничество левых эсеров и большевиков в Совнаркоме и других учреждениях Советской власти, чтобы не говорили современные историки, было довольно плодотворным. Во первых, оно позволяло отметать все заявления со стороны других партий о большевистской диктатуре, во вторых, программа левых эсеров была во многом схожа с программой РСДРП(б), а в крестьянском вопросе, основном для левых эсеров, большевики и вовсе приняли эсеровскую программу.

Основные конфликты между эсерами и большевиками начались во время принятия решения о заключении Брестского мира, а после принятия решения о продразверстке и продотрядах – и по их вопросу и вопросу поддержки комбедов : эсеры все таки ориентировались на среднего и зажиточного крестьянина, и им не нравилось, что представители комбедов стали вытеснять из сельских Советов их сторонников.

Оплотом левых эсеров во ВЦИК был Крестьянский отдел, который возглавляла Мария Спиридонова. Надо сказать, что Крестьянский отдел за время своего существования сделал очень много для привлечения крестьян к поддержке Советской власти – тут и подготовка сельских учителей, и проведение курсов для агитаторов по вопросам земельной реформы, краткосрочные агрономические курсы, выпуск литературы в помощь крестьянам, и много чего еще. Мария Спиридонова пользовалась бешеной популярностью среди крестьянской массы, в результате чего у нее наладился обмен информации с крестьянами, и она была в курсе всего, происходящего на селе, в результате чего ставила на заседаниях ВЦИК довольно резкие вопросы по крестьянской теме.

Однако, после заключения Брестского мира, Крестьянский отдел оказался втянутым в политическую борьбу против него. Пользуясь связями с крестьянами, левые эсеры в его рамках стали готовить агитаторов против немецкой оккупации в пользу организации партизанской борьбы с немецкими войсками, что не могло остаться незамеченным со стороны большевиков, и они справедливо стали обвинять левых эсеров в попытках срыва Брестского мира.

Надо сказать, что левые эсеры, несмотря на стабилизацию обстановки после заключения мира, отказались его признавать, и даже вышли из состава Совнаркома, оставшись, впрочем, на работе во всех остальных советских и правительственных учреждениях, в том числе и ЧК, что и позволило им в дальнейшем совершить свой теракт в отношении немецкого посла.

Многие авторы говорят, что решение о покушении на немецкого посла в России графа Мирбаха было принято эсерами спонтанно, за два- три дня до его совершения, чуть ли не небольшой группой заговорщиков из ЦК партии.

На самом деле, решение о возврате к практике политического террора было принято партией левых эсеров еще в апреле, на закрытом заседании Сьезда партии в Петрограде.

Хотя говорят об интернационалистской политике большевиков, весной 1918 года Ленин уже прекрасно понимал, что широкомасштабных выступлений и революций в западных странах ожидать не приходится, и Советской России необходимо полагаться на собственные силы. Иного мнения придерживались левые эсеры и «левые» коммунисты, которые были готовы пожертвовать Советской властью с целью разжигания «революционной войны» в Европе, которая приведет к революциям в промышленно-развитых странах и краху империализма.

Они допускали даже оккупацию Москвы и Петрограда немцами, ожидая, что в России начнется война против оккупантов, которая постепенно перейдет в революционную , поддержанную рабочими западных стран. Таким образом, левые эсеры были куда большими интернационалистами, чем большевики.

Поэтому на вышеуказанном заседании Сьезда было принято решение о совершении терактов, причем в список целей были включены кайзер Вильгельм, граф Мирбах и командующий оккупационными войсками на Украине генерал Эйхгорн ( был убит в Киеве эсером Б. М. Донским 30 июля 1918 года.).

Первоначальной целью, естественно, был кайзер, предполагалось совершить его убийство с широким обнародованием причастности России к этому теракту, что , по мнению эсеров, должно было неминуемо привести к возобновлению войны Германии с Россией. С этой целью представители партии левых эсеров ездили в конце апреля – мае 1918 года в Берлин и пытались войти в контакт с представителями местных социал-демократических партий, но те наотрез оказались участвовать в этой авантюре либо оказывать ей какое – либо содействие, в результате от покушения на Вильгельма пришлось отказаться.

Последней надеждой противников Брестского мира, как со стороны эсеров, так и «левых» коммунистов, был 5 Всероссийский Сьезд Советов, на котором они надеялись добиться отмены Брестского мира, однако, после публикации партийных списков делегатов Сьезда, им стало ясно – они там будут в меньшинстве и не могут надеяться на решение вопроса путем отстаивания своей позиции с его трибуны.

Вот в этот-то момент, за два-три дня до начала Сьезда, и было принято решение о совершении покушения на Мирбаха, как запасной вариант принудительной денонсации Брестского мира. Эсер Блюмкин, который возглавлял в ЧК один из отделов контрразведки, осуществлявший наблюдение за немецким посольством, был приглашен в ЦК левых эсеров для представления плана помещений немецкого посольства, и в ходе беседы со Спиридоновой, поняв, о чем речь, предложил свои услуги, после чего решение о покушении было принято, он получил соответствующие инструкции, и машина завертелась.

Ленин узнал о покушении на Мирбаха от Бонч-Бруевича. Вначале ему даже не пришло в голову, что убийство может быть делом рук левых эсеров. О масштабах их вовлеченности в убийство Мирбаха он узнал только к вечеру. Бонч-Бруевич, который в это время был с Лениным, вспоминал, что тот был ошарашен этой новостью и на какой-то момент утратил самообладание: побелел, как обычно с ним бывало, когда он был разгневан или потрясен неприятным, неожиданным поворотом событий. Но , понимая, что полноценная война с Германией будет катастрофой для дела революции, Ленин быстро пришел в себя и приложил все усилия, чтобы продемонстрировать немцам — большевики вполне в состоянии легко справиться с левыми эсерами.

Дальнейшее уже всем известно из неоднократных публикаций и фильма «6 июля», в котором все события описываются с точки зрения большевиков.

Однако, согласно имеющимся материалам, в том числе резолюции ЦК партии левых эсеров, принятой 24 июня, становится ясно, что это покушение и последовавшие события не были мятежом в прямом смысле этого слова – эсеры не собирались бороться с Советской властью и большевиками, основная причина выступления была в неприятии ими политики Совнаркома в отношении Брестского мира и проведении продразверстки. В резолюции прямо говорится, что если эти вопросы удасться решить мирным путем на Сьезде, надобность в теракте и последующем выступлении отпадет.

Именно нежеланием свергать советскую власть обьясняется то, что в самом начале выступления, когда у эсеров было превосходство в силах, до сбора латышских стрелков, они не стали занимать жизненно важные центры, за исключением Центрального телеграфа, занятие которого, по некоторым данным, было самодеятельностью одного из командиров отрядов (Прошьяна).

Сама Спиридонова через некоторое время признала, что это покушение и последующие действия эсеров были спонтанными, непродуманными, и привели к совершенно противоположным последствиям, чем предполагалось.

Нужно сказать, что левоэсеровский мятеж не красит обе стороны , как эсеров, так и большевиков – если первые совершили глупость, приведшую к серьезным последствиям, то у большевиков не хватило выдержки понять причину их выступлений и пойти на компромисс по некоторым вопросам. Хотя я сомневаюсь в том, что какой либо компромисс, например, по вопросу Брестского мира был возможен, по проблеме продразверстки договориться действительно было можно.

Во всяком случае, именно это событие подтолкнуло большевиков к установлению однопартийной диктатуры, хотя вначале они делать этого не собирались.

Ну и, для полноты картины: после покушения на Мирбаха случилось то, чего так боялся Ленин – немцы обратились к Совнаркому с требованием разрешить введение в Москву «для охраны посольства» полноценного батальона своих войск в полном вооружении – с винтовками, пулеметами, минометами и огнеметами. Ленину нужно было решить дилемму – или начинать войну, или соглашаться на еще более унизительное – даже по сравнению с Брестским миром- наличие в Москве немецкой воинской части.

Однако – как раз в это время началось наступление Антанты на Марне, немцам стало не до России. В результате Ленин ответил решительным отказом во введении войск, сообщив, что для охраны посольства будет выделено до тысячи красноармейцев. Ну , а немцы, если хотят , могут также иметь свою внутреннюю охрану в количестве до трехсот человек – но в штатской одежде и без оружия.

«Безумная и бесчестная авантюра»

16 ноября 1918 года Центральная обвинительная коллегия Верховного ревтрибунала при ВЦИКе подвела итог расследования событий 6–8 июля 1918 года в Москве, которые были названы заговором ЦК партии левых эсеров. Затем события стали именоваться самым известным мятежом против советской власти, а позже появилось множество конспирологических версий о его организаторах и целях. Особая версия есть и в документах той поры.

«Террористический акт международного значения»

Сигналом к выступлению левых социалистов-революционеров, входивших вместе с большевиками в советское правительство, стало убийство посла Германии в Москве.

«Германский посланник в Советской России граф Вильгельм Мирбах,— говорилось в показаниях исполнителя акции,— был убит в Москве, в Денежном переулке, в одной из гостиных посольского здания, около 3-х часов дня 6 июля 1918 года.

Убийство было совершено при посредстве револьвера и толовой бомбы мной, бывшим членом ВЧК, членом партии левых социалистов-революционеров Яковом Блюмкиным, и фотографом подведомственного мне в ЧК отдела по борьбе с международным шпионажем, также членом названной партии Николаем Андреевым».

В показаниях Я. Г. Блюмкина излагались и цели акции:

«Политическое происхождение этого террористического акта в кратких чертах таково.

Третий Всероссийский съезд партии левых социалистов-революционеров, заседавший в Москве в первых числах июля 1918 года (почти одновременно с V съездом Советов), постановил по вопросу о внешней политике Советской власти «разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор». Исполнение этого постановления съезд поручил ЦК партии.

Все политическое содержание решения съезда и яркое обоснование его можно увидеть в принятой им резолюции по текущему моменту и, главным образом, во всей деятельности и революционном содержании партии левых социалистов-революционеров.

Выполнить волю съезда и стоящих за ним трудящихся масс Центральный Комитет решился путем совершения акта индивидуального террора над одним из наиболее активных и хищных представителей германских империалистических вожделений в России, графом Мирбахом».

Слова Блюмкина подтверждала и лидер партии М. А. Спиридонова, заявившая, что в Денежном переулке произошел «террористический акт международного значения, акт протеста на весь мир против удушения нашей революции».

Рассказывали эсеры и о том, что, несмотря на все попытки собрать вооруженных сторонников в Москве к моменту открытия V Всероссийского съезда Советов, они хотели договориться с большевиками о смене политической линии советского правительства мирным путем. В показаниях Блюмкина, например, говорилось:

«Массы партии и ее верховный орган были вполне уверены, что на V съезде Советов правительство и его партия под натиском революционного настроения трудящихся, идущих за партией левых эсеров, вынуждено будет изменить свою политику.

Насколько мне помнится, с таким твердым убеждением закончился 3-й съезд партии и был встречен V съезд Советов. Но уже после 1-го его заседания, 4 июля, стало ясно, что правительство не только не думало переменить направления своей политики, но не склонно было даже подвергать его элементарной критике. Тогда-то и ЦК решился выполнить приказание партийного съезда».

«Раздавить мятежников артиллерийским огнем»

Большевики рассчитывали на помощь латышских стрелков (на фото) не меньше, чем их противники

Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ

Об убийстве было сообщено В. И. Ленину, и председатель Совнаркома приказал председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому немедленно выехать на место преступления для проведения расследования. В посольстве военный атташе лейтенант Л. Г. Мюллер показал главе ВЧК оставленные убийцами мандаты ВЧК на имя Блюмкина и Андреева с поддельной подписью Дзержинского. На поиски Блюмкина, которого видели в Боевом отряде ВЧК (им командовал левый эсер Д. И. Попов), Дзержинский отправил чекиста А. Я. Беленького, а когда тот вернулся ни с чем, посоветовавшись с Лениным и председателем ВЦИКа Я. М. Свердловым, отправился туда сам.

В распространенном эсерами бюллетене рассказывалось:

«Председатель Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Дзержинский, явившийся производить следствие по делу Мирбаха, объявил арестованными двух членов комитета ПЛСР — Прошьяна и Карелина, причем заявил, что один из членов ЦК должен быть искупительной жертвой за Мирбаха. По постановлению Центрального Комитета Дзержинский временно задержан».

Большевики потом категорически отрицали, что Дзержинский или кто-либо еще требовал некую искупительную жертву.

Вечером 6 июля бойцы отряда Попова заняли телефонную станцию и телеграф, с которого эсеры начали отправлять воззвания к населению страны с просьбами поддержать их.

«Попов,— вспоминал сидевший под арестом в его отряде Дзержинский,— радостный прибегал к нам часто со сведениями: «Отряд Винглинского присоединился к нам, Покровские казармы арестовывают комиссаров и присоединяются к нам, латыши к нам присоединяются, все Замоскворечье за нами, прибыло 2000 донских казаков из Воронежа, Муравьев к нам едет, Мартовский полк с нами. У нас уже шесть тысяч человек, рабочие шлют нам делегации»».

Однако на деле все выглядело не столь радужно. Отряд Попова занимал небольшую территорию вокруг места своей постоянной дислокации — Трехсвятительского переулка, и для ареста большевиков и их сторонников отправлял патрули в прилегающие районы Москвы.

К тому времени большевики арестовали фракцию левых эсеров на съезде и собирали силы для ликвидации отряда Попова. Комиссар Московского военного округа Н. И. Муралов и член Высшего военного совета Н. И. Подвойский, которым Совнарком поручил ликвидацию выступления левых эсеров, после выполнения задачи докладывали о ситуации к утру 7 июля:

«Численность наших сил к 4-м часам утра достигла следующих цифр: 720 штыков, 12 орудий 3-дюймовых, 4 броневика, команда конных разведчиков в 72 человека и пулеметная команда в 40 человек…

Главные силы левых эсеров были сосредоточены в районе Трехсвятительского переулка, имея впереди на большом расстоянии отдельные заставы с пулеметами. Подступы к главным их силам были заграждены окопами (со стороны Покровской площади). Орудия их были наведены в разных направлениях подступов к штабу, а одно орудие — на Кремль. Общие силы противника состояли: от 6 до 8 орудий, 4 броневика, кавалерийский отряд в 80 человек, стрелков до 1800 штыков при 48-ми пулеметах и при большом количестве ручных бомб и других взрывчатых веществ…

Решено было подвести артиллерию на руках на самое близкое и возможное для стрельбы расстояние и раздавить мятежников артиллерийским огнем».

Риск провала операции, как потом оказалось, был невелик. Матросы, составлявшие костяк отряда Попова, крепко напились.

«Сместить и заменить большевиками»

Военная хитрость, примененная штатским Подвойским (на фото — на броневике) и недавним рядовым Мураловым, позволила небольшими силами разгромить Боевой отряд ВЧК

Фото: Фотоархив журнала , Фотоархив журнала «Огонёк»

Утром 7 июля 1918 года, еще до начала атаки, Совнарком отправил всем Советам республики правительственное сообщение, в котором описывались происшедшие события и давалась их оценка:

«Вчера в 3 часа дня был убит членом партии левых эсеров германский посол. Одновременно левые с. р. попытались развернуть план восстания. Т. Дзержинский, большевик, председатель Комиссии по борьбе с контрреволюцией, был вероломно захвачен эсерами в плен в тот момент, когда он явился в помещение левоэсеровского отряда. Также вероломно были захвачены большевики т. Лацис и председатель Московского Совета Раб. и Красн. Депутатов т. Смидович. Небольшой отряд левых с. р. проник на два часа в здание телеграфа, и прежде, чем его изгнали оттуда, с. р. Центральный Комитет разослал по стране несколько лживых и шутовских телеграмм. Совершенно в духе разнузданных черносотенцев и белогвардейцев и англо-японских империалистов лево с. р. Ц. К. говорит о стягивании большевиками к Москве военнопленных и пр. и пр.

Совет Народных Комиссаров не мог, разумеется, потерпеть того, чтобы кучка интеллигентов срывала путем бомб и ребяческих заговоров волю Рабочего класса и крестьянства в вопросе войны и мира. Советская власть, опираясь на волю Всероссийского съезда, приняла все необходимые меры к подавлению жалкого, бессмысленного и постыдного мятежа. Лево с. р. фракция съезда задержана советской властью в здании театра. В настоящий момент советские войска окружили тот район, в котором укрепились мятежники против советской власти. Можно не сомневаться, что в течение ближайших часов восстание лево с. р. агентов русской буржуазии и англо-французского империализма будет подавлено. Какие дальнейшие последствия будет иметь безумная и бесчестная авантюра левых эсеров для международного положения Советской Республики, сейчас еще невозможно предсказать. Но если германская партия крайнего империализма возьмет верх, если на нашу истощенную, обескровленную страну снова обрушится война, то вина за это целиком и полностью падет на партию левоэсеровских изменников и предателей».

А вскоре начался штурм.

«Указанные батареи,— докладывали Муралов и Подвойский,— подведя скрытно орудия на 200 шагов, около половины двенадцатого дня начали обстрел гранатами. Прежде всего разгромлен был штаб Попова, а затем и еще 2 дома, где помещались силы постоянно квартировавшего в этих домах отряда Попова».

Председатель Московского совета П. Г. Смидович, находившийся под арестом вместе с Дзержинским, вспоминал:

«С первыми орудийными попаданиями паника охватила штаб и совершенно расстроила ряды солдат и матросов. После перехода в другое, менее опасное, как нам казалось, помещение нас уже не охраняли, а старались приходящие к нам группами солдаты у нас найти защиту от предстоящих репрессий».

В тот же день, 7 июля 1918 года, Московский совет телефонограммой сообщал районным советам столицы:

«Восстание мятежников подавлено. Последние остатки деморализованного отряда Попова вместе со штабом окружены в имении Третьякова в 19 верстах от Москвы. Образована следственная комиссия (Кремль, здание Судебных установлений, комната 37). Все документы и материалы, относящиеся к восстанию левых эсеров, представить в комиссию немедленно. Обо всех арестах и освобождениях из-под ареста сноситься с комиссией.

Левых эсеров, занимающих ответственные посты, сместить и заменить большевиками».

Некоторые эсеры вскоре начали доказывать, что никакого мятежа не было вовсе. Ведь мятеж подразумевает захват правительственных органов, массовые аресты действующих руководителей. Но ничего этого не было.

Несерьезно восприняли левоэсеровское выступление и видные большевики. Ленин, например, отправляя 7 июля 1918 года телеграмму находившемуся в Царицыне Сталину, называл левых эсеров «жалкими истеричными авантюристами».

Но со временем в большевистской партии перестали относиться к событиям 6 июля как к жалкому, бессмысленному и постыдному мятежу и начали описывать его как одно из важнейших событий первых послереволюционных лет. Затем появилось множество версий о том, кто в действительности стоял за выступлением левых эсеров, кому оно было выгодно и какие имело цели.

Одна из них гласила, что мятеж спровоцировал Дзержинский по указанию Ленина, чтобы избавиться от партнеров по правительственной коалиции. Трения между большевиками и имевшими значительную поддержку крестьянства левыми эсерами действительно усилились после того, как Совнарком с помощью продотрядов приступил к конфискациям запасов зерна в деревнях (см. «Обостряют население против Советской власти»). Но освободиться от недавних соратников Ленин и его окружение могли и не провоцируя мятеж, просто воспользовавшись имевшимся у них большинством на съезде Советов.

Сколько весомых аргументов и домыслов в других версиях, по большому счету не имеет значения. Ведь главным итогом было совсем другое. Власть в стране стала однопартийной. И никакая политическая сила больше никогда не на словах, а на деле не защищала интересы крестьян.

Левоэсеровский мятеж

В июле 1918 года произошло восстание левых эсеров против большевиков. Левые эсеры выступили против политики большевиков, осудив Брестский мир, продразвёрстку и комбеды. Началось восстание 6 июля с убийства сотрудниками ВЧК Яковом Блюмкиным и Николаем Андреевым германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха.

Осенью 1917 года большевики были ещё не в состоянии удержать власть одни. Они были вынуждены поделиться властью с другими левыми. Но в дальнейшем, по мере укрепления своего положения, большевики взяли курс на установление однопартийного режима.

Партия левых социалистов-революционеров выделилась как оппозиционное политическое крыло в партии эсеров в годы Первой мировой войны и окончательно оформилась в ноябре-декабре 1917 года. Их лидерами были — Мария Спиридонова, Борис Камков (Кац), Марк Натансон, Андрей Колегаев и другие. В октябре 1917 года левые эсеры вошли в Военно-революционный комитет Петроградского Совета и приняли участие в свержении Временного правительства. На II Всероссийском съезде Советов левые эсеры вошли в состав ВЦИК. Первоначально левые эсеры отказались войти в Советское правительство — Совет народных комиссаров, требуя учреждения «однородного социалистического правительства» — из представителей всех социалистических партий и движений. Однако в конце 1917 года представители партии вошли в Совнарком. Многие левые эсеры участвовали в создании Красной Армии, в работе Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). При этом партия левых эсеров по ряду важнейших вопросов имела иные взгляды, чем большевики. Особенно серьёзными разногласия были в отношении крестьянского вопроса. Левые эсеры помогали большевикам бороться с конкурентами – кадетами, анархистами, меньшевиками. В апреле 1918 года левые эсеры приняли участие в разгроме организации московских анархистов. Когда Чехословацкое восстание охватило огромную территорию, и в ряде городов мятеж поддержали меньшевики и эсеры (правые и центристы), это стало поводом для исключения из состава ВЦИК членов этих партий. Решение было принято 15 июня, при активной поддержке левых эсеров.

В марте 1918 года, с подписанием Брестского мирного договора, противоречия между левыми эсерами и большевика обострились. Левые эсеры, в знак протеста против «похабного» мира, покинули правительство. На IV Съезде Советов левые эсеры проголосовали против Брестского мира. Член ЦК левых эсеров и советской делегации на переговорах о мире в Брест-Литовске Сергей Мстиславский выдвинул лозунг: «Не война, так восстание!», призывая народ к восстанию против австро-германских оккупантов. Однако, хотя левые эсеры вышли из состава СНК, они сохранили свои позиции во многих наркоматах, ВЧК, армии, различных советах, комитетах, комиссиях.

Новым поводом к конфликту с большевиками стал Декрет ВЦИК от 9 мая 1918 года, который подтвердил государственную хлебную монополию. Началась организация продотрядов для принудительного сбора хлеба. Система продразверстки была негативно воспринята левыми эсерами, чьей социальной базой были преимущественно зажиточные и средние слои крестьянства, которые больше всех пострадали от «продовольственной диктатуры» большевиков. Две партии окончательно пришли к разрыву, когда комитеты бедноты (комбеды), которые ориентировались на большевиков, всё больше начали вытеснять представителей партии левых эсеров из сельских Советов.

III съезд партии левых эсеров, который прошел в начале июля, принял резолюцию, которая осудила политику партии большевиков. Левые эсеры осуждали излишнюю централизацию, которая вела к диктатуре; применение продотрядов, действующих вне контроля и руководства местных Советов, поддержку комитетов бедноты. По мнению левых эсеров, меры большевиков создают «гибельный фронт города и деревни». Съезд принял постановление «разорвать революционным способом гибельный для русской и мировой революции Брестский договор». Выполнение этого решения съезд поручил ЦК партии.

5 июля на V Съезде Советов представители партии левых эсеров выступили против политики Советского правительства, осудив Брестский мир, продразвёрстку и комбеды. Один из лидеров партии Мария Спиридонова назвала большевиков «предателями революции» и сравнила их с представителями Временного правительства. Борис Камков пообещал выгнать из деревни продотряды и комбеды. Обстановка на Съезде Советов была напряженной, большевики и левые эсеры обвиняли друг друга. Большевики обвинили эсеров в провокации, желании спровоцировать войну России с Германией. А левые эсеры внесли предложение вынести недоверие Совнаркому, денонсировать Брест-Литовский договор и объявить войну Германской империи.

Сам мятеж продлился недолго и уже 7 июля завершился полным поражением партии левых эсеров. 6 июля Яков Блюмкин и Николай Андреев, изготовив поддельное письмо от имени ВЧК, проникли в германское посольство в Денежном переулке. Около 14:50 их принял граф Вильгельм фон Мирбах. В ходе беседы Андреев выстрелил в посла. Блюмкин и Андреев смогли выбраться из посольства, сели в ожидавший их автомобиль и скрылись в штабе отряда ВЧК под командованием левого эсера Дмитрия Попова, который располагался в центре Москвы (Трехсвятительский переулок). Там уже были другие лидеры эсеров — Спиридонова, Саблин, Камков, Карелин, Прошьян и Александрович. Восставшие арестовали (задержали) председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского, который прибыл туда с требованием выдать убийц германского посла. Затем были взяты в заложники ещё 27 большевистских деятелей, включая зампреда ВЧК Лациса, председателя Моссовета Смидовича и др.

В ночь на 7 июля мятежники стали предпринимать более активные действия: заняли центральный телеграф и стали распространять антибольшевистские воззвания, где объявили большевиков «агентами германского империализма». Однако левые эсеры не арестовали Советское правительство, не стали арестовывать большевистских делегатов V Съезда Советов, вели себя пассивно. И это притом, что большинство частей Московского гарнизона, кроме латышских стрелков, либо перешли на сторону мятежников, либо объявили о своём нейтралитете, или имели низкую боеспособность.

Ленин и непосредственные военные руководители большевиков — председатель Высшей военной инспекции Н. И. Подвойский и начальник Латышской стрелковой дивизии И. И. Вацетис быстро сориентировались и начали предпринимать меры для подавления мятежа. Были мобилизованы рабочие Москвы, приведены в боевую готовность латышские соединения. Рано утром 7 июля части, верные большевистскому правительству, перешли в наступление и течение нескольких часов разгромили мятежников. Левоэсеровских делегатов V съезда арестовали. Некоторых наиболее активных участников мятежа сразу расстреляли. 11 июля левые эсеры были объявлены вне закона.

10-11 июля командующий Восточным фронтом Красной армии, левый эсер Михаил Муравьёв поднял мятеж в Симбирске. Муравьёв от имени Восточного фронта заявил о разрыве Брестского мира, объявил войну Германии и призвал всех под свои знамена для борьбы с германской армией. М. Н. Тухачевский и другие руководящие работники фронта были арестованы. Однако мятеж быстро подавили. На заседание исполкома губернского Совета Муравьева убили.

Надо сказать, что Ленин озвучил мнение в отношении мятежа левых эсеров, которое стало главенствующим в советской историографии: он назвал восстание «бессмысленной и преступной авантюрой», «безумной попыткой» вовлечь Россию в войну с Германией. Лидеров восстания охарактеризовал как «безголовых» интеллигентов-истериков» (в этой характеристике есть изрядная доля правды).

В первую очередь бросается в глаза пассивность «мятежников». В начале восстания они имели превосходство в силах – к отряду Попова присоединилось часть полка им. Первого Марта, силы восставших возросли до 1800 штыков, 80 сабель, 4 броневиков и 8 орудий. А у большевиков было в это время в Москве 720 штыков, 4 броневика и 12 орудий. Руководство большевиков было частью арестовано, другие колебались. В частности, Ленин сомневался в верности командира главной ударной части – латышских стрелков, Вацетиса и руководителе ВЧК — Дзержинском. Восставшие имели возможность арестовать делегатов съезда и членов советского правительства, но не сделали этого. Отряд ВЧК под командованием Попова никаких активных действий не предпринимал до самого своего разгрома и «бунтовал» в казармах. Даже в обращении, которое разослали по стране, не было призывов свергать большевиков, или идти на помощь восставшим в Москве. Левые эсеры призвали восстать только против «германского империализма», а не большевиков.

Интересен и факт мягкости наказания левых эсеров, особенно в условиях Гражданской войны и тяжести преступления – попытке государственного переворота. Был расстрелян только зампред ВЧК Александрович, и 12 человек из отряда ВЧК Попова. Другие получили небольшие сроки. Лидера левых эсеров Марию Спиридонову приговорили к году тюрьмы, а затем, приняв во внимание её «особые заслуги перед революцией», амнистировали и освободили. Непосредственных участников покушения на германского посла — Блюмкина и Андреева приговорили к тюремному заключению на три года. Блюмкин вообще стал ближайшим сотрудником Дзержинского и Троцкого.

Это в итоге привело некоторых исследователей к мысли, что никакого мятежа и не было. Восстание было инсценировкой самих большевиков. Такую версию предложил Ю. Г. Фельштинский. Восстание было провокацией, которая привела к установлению однопартийной системы. Большевики получили повод для ликвидации конкурентов.

Кроме того, есть мнение, что восстание было инициировано частью большевистского руководства, которая хотела сместить Ленина. Так, в декабре 1923 года Зиновьев и Сталин сообщили, что глава «левых коммунистов» Бухарин получил от левых эсеров предложение силой сместить Ленина, учредив новый состав СНК. Нельзя забывать, что т. н. «левые коммунисты», в том числе Дзержинский (глава ВЧК), Н. Бухарин (главный идеолог партии) и другие видные представители большевистской партии, выступали за революционную войну с Германией. Только угроза Ленина выйти из ЦК и обратиться напрямую к массам, заставила их уступить в этом вопросе. В автономном московском областном правительстве, вплоть до роспуска в мае 1918 года, преобладали левые коммунисты и левые эсеры. Подобные союзы существовали в других городах.

Вызывает вопросы и поведение Дзержинского, который явился в штаб мятежников. Этим он нарушил управление ВЧК и одновременно создал себе алиби, на случай провала замысла. Да и зачинщик мятежа – Блюмкин, после миссии в Персии и борьбы с Унгерном, стал фаворитом Дзержинского в ЧК и по его личной рекомендации вступил в РКП(б). Кроме того, именно в окружении «железного Феликса» чётко виден англо-французский след, а Антанта была заинтересована в продолжение войны между Россией и Германией. Весной 1918 года, во время поездки в северную столицу России, Дзержинский установил тесную связь с М. Орлинским (Орловым). Орлинский был руководителем Центральной уголовно-следственной комиссии Северной области и ещё до революции работал в следственных органах, разрабатывая «германский след». Он был сторонником ориентации России на Англию и Францию. Орлинский установил связи с английской и французской разведками. Он передавал западным спецслужбам ценную информацию. В частности, значительную часть своих данных британский разведчик С. Рейли получал от Орлинского. Дзержинский пытался перевести Орлинского в Москву и поставить во главе формируемого отдела контрразведки ВЧК. Но петроградские власти вступили против, не желая терять столь ценного кадра. Контрразведывательную структуру ВЧК возглавит Блюмкин. В августе 1918 года Орлинский сбежит от большевиков и объявится в рядах белого движения.

Ещё одним человеком в окружении Дзержинского, связанным с Западом, был А. Филиппов. До революции он был связан с издательским делом, участвуя в издании различных изданий либерального толка, которые ориентировались на Англию и Францию. После революции активно сотрудничал с ЧК, стал тайным агентом Дзержинского, при этом был вхож в эсеровские и кадетские круги.

Вацетис в 1935 году назвал левоэсеровский мятеж «инсценировкой» Троцкого. Эта версия весьма интересна, особенно, если учесть особую роль Троцкого в русской революции и его связи с Соединенными Штатами (вернее финансовыми структурами США). Во время споров по поводу мира с Германией Троцкий занял откровенно провокаторскую позицию — выступая и против мира, и против войны. При этом Троцкий имел плотные контакты с представителями Антанты. Встречаясь 5 марта с британским и американским представителями Б. Локкартом и Р. Робинсоном, Троцкий выразил готовность принять военную помощь Антанты против Германии. Троцкий, будучи представителем «финансового интернационала» в России, активно продвигал идею военно-политического союза с Антантой. Но Ленин в этой борьбе одержал вверх.

В итоге можно сказать, что левые эсеры были лишь «инструментом» грандиозного заговора, в котором приняли участие «левые коммунисты» и троцкисты-интернационалисты, а также спецслужбы стран Антанты. Истинные заказчики мятежа 6 июля были в Англии и США. Антанта хотела «вернуть» Россию и снова стравить её с Германией. Однако «безголовые» интеллигенты-истерики» провалили идею. Ленин смог продавить свою линию.

Кто стоял за мятежом левых эсеров

Выступление левых эсеров против большевиков, произошедшее 6–7 июля 1918-го, – одно из самых загадочных и противоречивых событий революции, как раз в тот момент плавно перераставшей в Гражданскую войну. Что двигало инициаторами этого воистину очень странного мятежа, кто за ним стоял – и стоял ли кто-нибудь? Самые известные на сегодня работы о событиях тех дней – монография 1971 г. историка Леонида Спирина «Крах одной авантюры» и книга историка-эмигранта Юрия Фельштинского «Большевики и левые эсеры», вышедшая в 1985 г. в издательстве YMCA-Press в Париже под редакцией Александра Солженицына.

Спирин был приверженцем традиционных взглядов, сформировавшихся в советской партийной науке. «Провокаторы хотят втянуть Россию в войну», «Подготовка разгрома мятежников», «Логический конец авантюры», «Партия обреченных» – названия глав в его книге говорят сами за себя.

Фельштинский же выступил антагонистом по отношению к маститому советскому автору. Как отметили составители сборника «Левые эсеры и ВЧК», «позиция Фельтшинского представляет собой как бы зеркальное отражение позиции Спирина: если последний исходил из правильности большевистской политики, то первый считал, что большевики вообще правыми быть не могут». Фельтшинский чуть ли не первым попытался обосновать точку зрения, согласно которой ВЧК во главе с Феликсом Дзержинским выступила коллективным провокатором: якобы зная о готовящемся левыми эсерами покушении на немецкого посла Мирбаха, шеф ВЧК не только ему не воспрепятствовал, а, напротив, сделал все, чтобы покушение совершилось, тем самым подтолкнув левых эсеров к выступлению.

Вторая партия Октября: кто помог победить большевикам

Партия левых социалистов-революционеров (интернационалистов) возникла как самостоятельная политическая сила 19 ноября 1917 г. Это произошло спустя несколько недель после того, как представители левого крыла эсеров, оставшиеся вместе с большевиками на историческом II съезде Советов в ночь с 25 на 26 октября, были исключены из эсеровской партии. Тогда левые эсеры в полной мере разделили с большевиками коллективную ответственность за взятие власти Советами. Семь левых эсеров были наркомами, двое лидеров партии (Прош Прошьян и Владимир Карелин) вошли (наряду с Лениным, Троцким и Сталиным) в Исполком СНК. Еще один лидер эсеров – Мария Спиридонова по сути была вторым человеком во ВЦИК Советов после Якова Свердлова, вторым человеком в ВЧК после Дзержинского – левый эсер Вячеслав Александрович. Разногласия левых эсеров с большевиками начались в конце февраля 1918 г. 23 февраля на заседании ВЦИК они проголосовали против подписания Брестского мира с Германией, а затем, на IV Чрезвычайном съезде Советов, выступили против его ратификации. Другой причиной разногласий стал поворот к антикрестьянской политике: ВЦИК утвердил декреты Совнаркома о продовольственной диктатуре и комбедах вопреки возражениям левых эсеров. На апрельском II съезде ПЛСР экс-нарком юстиции Исаак Штейнберг заявил: «Раз мы идем к власти, мы должны идти к власти». Там же было принято решение о начале «интернационального террора», а III съезд левых эсеров постановил, «чтобы партия. выпрямила линию советской политики».

Отправной точкой мятежа стало открытие V Всероссийского съезда Советов 4 июля 1918 г. в Большом театре. По замыслу большевиков главным вопросом в повестке съезда был вопрос о принятии Конституции, которую левые эсеры расценивали как ущемляющую избирательные права крестьян.

Но левоэсеров судьба Конституции интересовала далеко не в первую очередь. Делегаты ПЛСР выступали против всей большевистской внешней и внутренней политики: главный спикер партии Борис Камков, полемизируя с Лениным, даже пригрозил «выбросить вон за шиворот» из деревни продотряды и «ваши комитеты бедноты». Одновременно с этим левые эсеры намеревались в корне изменить ситуацию с «похабным» Брестским миром. Главной мишенью для левоэсеровских ораторов стал германский посол граф Мирбах – Камков, как писал потом освещавший работу съезда репортер Константин Паустовский, «подошел почти вплотную к ложе, где сидел Мирбах, и крикнул ему в лицо: «Долой немецких оккупантов! Долой Мирбаха!» Мирбах сидел невозмутимо, не вынув даже монокля из глаза, и читал газету». Уйдя из театра, левые эсеры провели демонстрацию, скандируя: «Долой империалистов и соглашателей!», «Долой Мирбаха!», «Да здравствует мировая революция!» Одновременно шла подготовка убийства Мирбаха. Как расскажет в марте 1921 г. исполнитель убийства Яков Блюмкин (его слова записал историк Борис Козьмин), еще 4 июля он узнал в ЦК партии о намерении организовать покушение и предложил в исполнители себя и своего друга Николая Андреева. ЦК согласился, зафиксировал Козьмин.

Утром в день покушения Блюмкин посвятил в план Александровича, потребовав поставить печать ВЧК на подложном удостоверении Блюмкина и дать автомобиль. Александрович, противник покушения, из соображений партийной дисциплины подчинился. Около 14 часов к германскому посольству в Денежном переулке подъехал легковой автомобиль № 27-60, принадлежавший ВЧК, из которого вышли два человека и направились в приемную, где ожидали своей аудиенции у немецкого посла немногочисленные посетители. Как записал Козьмин, «в рассказе Блюмкина о самом убийстве было несколько интересных, не известных ранее деталей. Он усиленно подчеркивал полную растерянность чинов посольства после выстрела и счел необходимым опровергнуть рассказы о том, что Мирбах был убит не им, Блюмкиным, а Андреевым».

При бегстве из посольства Блюмкин был ранен в ногу охраной. Вероятно, Андреев мог использовать для перевязки раны свою одежду. «После убийства Мирбаха Карелин у Смоленского рынка встретил мчащийся автомобиль. Сидевшие в нем два полуголых человека в упоении что-[то] кричали и махали шапками. Это были торжествовавшие победу Блюмкин и Андреев», – записал Козьмин слова члена ЦК Владимира Карелина.

Фельштинский утверждает, что никаких документов, подтверждающих причастность ЦК ПЛСР к организации убийства Мирбаха, нет. На самом деле таких документов более чем предостаточно, и никто из самих левых эсеров никогда не ставил роль ЦК в этом деянии под сомнение. Все они опубликованы в сборнике документов и материалов «Партия левых социалистов-революционеров», подготовленном РГАСПИ.

Но и советские историки лукавили. После досконального изучения всего комплекса документов архива ЦК ПЛСР в РГАСПИ можно со всей уверенностью утверждать: нет никаких оснований вплоть до июльского конфликта говорить о том, что левые эсеры якобы готовили восстание против большевиков. В ходе дискуссии, инициированной Фельтшинским на страницах «отечественной истории» в 1992 г., Анатолий Разгон и Лев Овруцкий также пришли к выводу, что так называемый мятеж «не был ни контрреволюционным, ни антисоветским, ни антибольшевистским».

Но если мятежа не было, что же это было? В июле левые эсеры активно формировали «Штаб обороны партии», в который вошли представители ЦК Дмитрий Магеровский и Владимир Зитта, бывший прапорщик Юрий Саблин, начальник Боевого отряда ВЧК матрос Дмитрий Попов и все тот же Блюмкин – такой состав штаба приводил в своих показаниях в 1921 г. Попов. И обороняться они, судя по воспоминаниям, собирались не от большевиков, а от немецких агентов и вооружаемых ими военнопленных. В 1921 г. Карелин заявлял, что германские спецслужбы в 1918 г. устроили форменную слежку за его соратниками. Об украденных из квартиры документах писал левый эсер Сергей Мстиславский.

Левые эсеры просчитывали разные варианты развития событий – например, заранее обзавелись фальшивыми паспортами для перехода на нелегальное положение. Мстиславский рассказывал, что утром 6 июля в помещении ЦК казначей партии Лазарь Голубовский изымал архив, опасаясь налета большевиков на помещение ЦК. Была тщательно подготовлена финансовая база. Так, Александрович передал ЦК ПЛСР 544 000 руб. Член коллегии комиссариата внутренних дел Союза коммун Северной области Ярустовский сообщил на следствии, что Прошьян перед восстанием получил 5 млн руб. и переправил их в ЦК.

Если с финансовым обеспечением заговора было все в порядке, то с военной силой обстояло сложнее. Главной опорой партии считался «спецназ» ВЧК под командованием Попова, численность которого не превышала 1000 бойцов, ранее участвовавших в гражданской войне в Финляндии. 8 апреля отряд передали в ведение ВЧК, вплоть до 6 июля шло его переформирование. Костяк составляли революционные матросы. Отряд имел артдивизион из двух батарей, два бронеавтомобиля «Гарфорд», бомбометы, конную и пулеметную команды.

Несмотря на присутствие в Москве своего рода эсеровской гвардии – «Отряда особого назначения дружины Всероссийской Боевой организации» и малочисленных районных дружин, левоэсеровское руководство понимало ограниченность своих сил. Чтобы пополнить отряд особого назначения, в Москву из Петрограда вызвали 80 дружинников Петроградской Боевой организации – они добрались до Москвы, но были разоружены в районе Рождественского бульвара. Из Твери, Ярославля и Сормова прибыло всего по несколько боевиков. Левые эсеры надеялись привлечь в свои ряды части московского гарнизона. Но на деле к ним присоединилось совсем небольшое число солдат из 1-го Московского советского полка имени 1-го марта и 16-го летучего боевого отряда особого назначения. Командиры частей Иван Мамайлов и Яков Винглинский не выразили горячего желания присоединиться к выступлению. Не удалась и попытка распропагандировать и привлечь на свою сторону латышских стрелков.

Но руководители «Штаба обороны партии» были готовы пролить кровь – свою и чужую. Этим объясняется срочное затребование Поповым от Московского военного комиссариата 2 июля 1918 г. 20 штук санитарных носилок, 40 больших и 23 малых лубков, хирургических инструментов (зондов, зажимов, скальпелей, пинцетов и т. д.).

После того как в полном соответствии с решениями двух партийных съездов Блюмкин и Андреев убили Мирбаха, руководители левых эсеров согласились, чтобы Спиридонова отправилась на съезд Советов для заявления о принятии ее партией ответственности за убийство посла. Как только она с трибуны изложила мотивы теракта, фракция коммунистов внезапно удалилась из Большого театра под предлогом фракционного совещания, а все прочие делегаты оказались в положении заложников. В ответ левые эсеры арестовали Дзержинского, председателя Моссовета Петра Смидовича, заняли здания ВЧК на Лубянке, Центрального телеграфа на Мясницкой.