Краткая биография вагинов

Биография Константина Вагинова

Константин Константинович Вáгинов родился в Петербурге 3 октября (21 сентября) 1899 года в семье Вагенгеймов: обрусевшего немца Константина Адольфовича, подполковника жандармской службы, и Любови Алексеевны, дочери богатого сибирского помещика.

Константин получил образование в гимназии Я. Гуревича, где проучился с 1908 по 1917 год. В 1915 году членам семьи Вагенгеймов (отец, мать и трое сыновей) высочайше было позволено именоваться Вагиновыми (искусственная переделка фамилии, связанная с антинемецкими настроениями в России). Летом 1917 года поступил на юридический факультет Петроградского университета, в 1919 году был мобилизован в Красную армию. Воевал на польском фронте и за Уралом.

В 1921 вернулся в Петроград и поступил в Институт истории искусств, поскольку в университете его не восстановили из-за непролетарского происхождения.

Еще гимназистом Вагинов начал писать стихи – как он впоследствии вспоминал, под влиянием Цветов зла Ш.Бодлера. Большое влияние оказало на него также творчество русских символистов – как поэтов, так и художников объединения «Мир искусства». В 1921–1922 Вагинов, по его собственному признанию, «состоял почти во всех поэтических объединениях Петрограда», посещал занятия литературной студии при Доме искусств, которые вел Н.Гумилев, и был принят в гумилевский «Цех поэтов». В этот период Вагинов собирает и изучает литературу по античной истории и археологии, имеет прекрасную коллекцию монет.

В то же время вместе с Н. Тихоновым, П. Волковым и С. Колбасьевым основал группу «Островитяне». В сентябре 1921 года «Островитяне» выпустили первый (машинописный) сборник стихов, в котором впервые были напечатаны стихи Вагинова. Было объявлено о готовящихся к выходу книгах стихов Вагинова «Петербургские ночи» и прозы «Монастырь Господа нашего Аполлона», но эти издания так и не удалось осуществить из-за нехватки средств. Однако «Монастырь Господа нашего Аполлона » был напечатан в 1922 году в первом выпуске альманаха «Абраксас» под ред. М. Кузмина и А. Радловой. В конце 1921 года усилиями другой литературной группы, «Кольца поэтов им. К. Фофанова», вышла первая книга стихов Вагинова «Путешествие в Хаос».

Поэзия Вагинова несмотря на членство во многих поэтических обьединениях носила ярко индивидуальный характер. В 1922 Вагинов написал в частном письме: «Я проходил через все поэтические кружки и организации, теперь. я хочу работать один». В это время главной темой его творчества становится тема художника и общества.

В 1923—1927 годах Вагинов учился на словесном отделении Высших государственных курсов искусствознания при Институте истории искусств, одновременно слушая лекции на изобразительном отделении. Среди его преподавателей были Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум, Б. Энгельгардт.

В 1924 году Вагинов знакомится с Михаилом Бахтиным, который высоко оценил его творчество и прежде всего его «карнавальные» романы. В круге Бахтина Вагинов знакомится с И. И. Соллертинским, М. В. Юдиной, П. Н. Медведевым, Л. В. Пумпянским.

В 1926 году выходит в свет книга стихотворений Вагинова (без названия), в 1931 году — «Опыты соединения слов посредством ритма».

Вагинов известен прежде всего как прозаик, автор модернистских романов «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова», «Бамбочада», «Гарпагониада».

В 1927 году был арестован его отец (к тому времени работавший бухгалтером) и Особым совещанием Коллегии ОГПУ 2 сентября 1927 года осуждён по ст. 58-11 УК РСФСР на 3 года ссылки в Сибирь, где устроился счетоводом. Повторно арестован 16 августа 1937 года в Оренбургской области и приговорён тройкой к расстрелу.

В 1927 Вагинов примкнул к группе ОБЭРИУ. А в 1928 году Вагинов вместе с Д. Хармсом, А. Введенским и Н. Заболоцким принимает участие в знаменитом вечере обэриутов «Три левых часа», который впоследствии в пародийной форме выводит в своём романе «Труды и дни Свистонова».

26 апреля 1934 года после продолжительного заболевания туберкулёзом Вагинов умирает. Был похоронен на Смоленском православном кладбище, могила не сохранилась.

Последние годы Вагинов жил, страдая от нехватки воздуха: тяжелая форма туберкулеза. Сказалось и пристрастие в юношестве к кокаину, оправдываемое им тогда тем, что «опьянение не наслаждение, а метод познания» (Чуковский Н.— С. 183). Его кончине в 1934 была посвящена целая страница в газете «Литературный Ленинград». В коллективном некрологе отмечалось «исключительное личное обаяние» Вагинова, «строгость и требовательность к себе». «Тонкии и изысканный мастер, прекрасный товарищ и взыскательный друг»,— подытоживали собратья по перу.

Вскоре после похорон Вагинова органами ОГПУ была арестована его мать, пропал отец, при обыске были забраны черновики его романа о 1905. Мать писателя была выслана в Оренбург, вызвана в НКВД и не вернулась; его брат Алексей с женой погибли в блокаду. Сборник стихов последних лет «Звукоподобие» (1930-34), отмеченный классической уравновешенностью и трагическим просветлением, впервые появился в печати за рубежом (альманах «Аполлон-77», Париж).

Благодаря открытию заново обэриутов, начавшемуся в 1960-х, обратили внимание на Вагинова. Леонид Чертков подготовил в Кельне первое «Собрание стихотворений» Вагинова, вышедшее в 1982 г.. В 1983 в США вышел роман «Гарпагониана».

Первые публикации в СССР появились в 1989 году.

Вагинов Константин Константинович

Краткие содержания

(1899-1934)

Константин Константинович Вагинов (настоящая фамилия до 1915 года — Вагенгейм, родился в Петербурге 21 сентября (3 октября) 1899 года, умер 26 апреля 1934 года) — русский и советский писатель и поэт.

Он родился в Санкт-Петербурге 21 сентября 1899 года в семье обрусевшего немца Вагенгейма Константина Адольфовича, который был подполковником жандармерии (впрочем, биография Вагинова, составленная Алексеем Дмитринко, гласит, что, вопреки общепринятому мнению, писатель происходил не из рода немцев, а из рода евреев-выкрестов), и дочери состоятельного сибирского помещика Любови Алексеевны. Мать Константина была наполовину якуткой.

Вагинов получил образование в гимназии Гуревича, в которой проучился в период с 1908 года по 1917 год. Членам его семьи (матери, отцу и трём их сыновьям) в 1915 году высочайше было разрешено именовать себя Вагиновыми (искусственное изменение фамилии, имеющее связь с антинемецкими настроениями, царившими в ту пору в России). В 1917 году, летом, он поступил в Петроградский университет на юридический факультет, затем в 1919 году был призван в Красную Армию. Участвовал в боевых действиях за Уралом и на польском фронте.

В Петроград он вернулся в 1920 году либо в начале 1921 года и стал жить в доме 105 по набережной улице Екатерининского канала. Ещё проходя обучение в гимназии, Константин начал сочинять стихи, подражая бодлеровским «Цветам зла». В его лирике центральное место уделяется образу Петербурга. Писатель изучает литературу по археологии и античной истории, собирает её, а также является обладателем замечательной коллекции монет.

Константин Вагинов входит в различные поэтические группы, которые в большом количестве функционировали тогда, в начале 1920-х годов, в Петрограде, а через год, летом, был принят в кружок Николая Гумилёва «Цех поэтов». Параллельно вместе с П. Волковым, Н. Тихоновым и С. Колбасьевым он организовал группу «Островитяне», которая выпустила в 1921 году первый сборник стихов, в нём впервые были опубликованы стихи Вагинова. Также было объявлено о предстоящем выходе сборника стихов Константина Константиновича «Петербургские ночи» и прозаического сборника «Монастырь господа нашего Аполлона», однако эти публикации так и не удалось воплотить в жизнь из-за нехватки денег. Тем не менее, «Монастырь господа нашего Аполлона» в 1922 году был издан в первом выпуске журнала «Абраксас» под редакцией А. Радловой и М. Кузмина. В конце 1921 года вышел первый сборник стихов поэта «Путешествие в Хаос» усилиями уже другой литературной организации «Кольца поэтов им. К. Фофанова».

Несмотря на то, что Вагинов в 1921-1922 годах участвовал практически во всех поэтических организациях Петрограда, по его словам, его нельзя отнести к какой-либо из школ. Его поэзия носила резко индивидуальный характер.

Вагинов получал образование на словесном отделении Института истории искусств, параллельно на изобразительном отделении слушая лекции. Среди преподавателей, обучавших его, были: Б. Эйхенбаум, Ю. Тынянов, Б. Энгельгардт. В 1924 году происходит его знакомство с Михаилом Бахтиным, который на достаточно высоком уровне оценил творчество писателя и в первую очередь его, так называемые, «карнавальные» романы. Бахтин же в свою очередь знакомит Вагинова с Л. В. Пумпянским, П. Н. Медведевым, М. В. Юдиной и И. И. Соллертинским.

В 1926 году издаётся книга стихотворений (без названия) Вагинова, в 1931 году издаются его «Опыты соединения слов посредством ритма».

Константин Константинович известен, прежде всего, в качестве прозаика, а также автора модернистских произведений: «Гарпагониана», «Бамбочада», «Труды и дни Свистонова», «Козлиная песнь». В 1928 году он вместе с Н. Заболоцким, А. Введенским и Д. Хармсом принимает участие в легендарном вечере обэриутов под названием «Три левых часа», впоследствии выведенном в пародийной форме в романе писателя «Труды и дни Свистонова».

Вагинов умер 26 апреля 1934 года после продолжительного туберкулёза. Всеволод Рождественский и Корней Чуковский написали в журнале «Литературный Ленинград» некролог, посвящённый Константину Вагинову, в котором говорится о том, что его облик был наделён чертами особенного индивидуального обаяния. Чуковский и Рождественский характеризовали Вагинова, как требовательного к себе, строгого, замкнутого в области своих писательских замыслов, скромного до предела, если дело касалось в оценке своих собственных достижений, человека. Писатель с большим сочувствием относился к трудам своих литературных коллег и оставил после себя прочную и долгую память в поэтическом сообществе последних лет, как изысканный и тонкий мастер, замечательный товарищ, взыскательный и вдумчивый друг.

По причине нового открытия обэриутов, которое началось в 1960-х годах, публика обратила своё внимание, в том числе и на Вагинова. Л. Чертков подготовил к изданию первое собрание стихотворений поэта в Кёльне, которое вышло в 1982 году. Год спустя в Америке вышел его роман «Гарпагониана». В Советском Союзе первые публикации писателя появились в 1989 году.

Вообще проза Константина Константиновича представляет собой многоплановое и сложное явление. В ней можно найти влияние петербургских произведений Достоевского и Гоголя, Андрея Белого, новелл Возрождения, античного романа и плутовского романа 18 века.

Вагинов Константин Константинович

ВА́ГИНОВ (наст. Вагенгейм) Константин Константинович [21.9(3.10).1899, СПб. — 26.4.1934, Л-д] — поэт, прозаик.

Отец, Константин Адольфович Вагенгейм,- обрусевший немец, жандармский офицер, в 1915 изменивший фамилию на Ва­гинов: отсюда и «псевдоним» сына. Мать, Любовь Алексеевна,- дочь богатого сибирского помещика (по др. сведениям — золото­промышленника, городского головы Енисей­ска). После Октября 1917 родители В. влачи­ли жалкое существование, но в эмиграцию не подались. В. «девяти лет поступил в гимназию Гуревича, кот. и кончил в начале Буржу­азной Революции. После окончания поступил в ун-т (на юридический фак-т. — Г. Ф .), откуда и был взят в Красную Армию, в кот. пробыл до 1922» (Автобиография // РО ИРЛИ). После участия в боях на польском фронте и за Уралом вернулся в Пг. в 1921 и служил воен. писарем. Тогда же был принят в «Цех поэтов», возглавляемый Н. С. Гумилевым. В 1921–22 состоял, по его словам, «во всех петербургских поэтических органи­зациях» (Там же): «Аббатство гаеров», «Кольцо поэтов им. К. Фофанова», эмоционалисты (вместе с М. Кузминым), «Острови­тяне» (вместе с С. Колбасьевым и Н. Тихоно­вым), «Звучащая раковина». Контактировал с пг. имажинистами, посещал вечера пролетарских поэтов. В кон. 1922 в одном из писем заявил: «Я хочу работать один», — но и потом взаимодействовал с чле­нами кружка эллинистов АБДЕМ, согласился войти в ОБЭРИУ. Обучаясь в 1923–26 на курсах при Ин-те истории искусств, сблизил­ся с литературоведами формальной школы (Б. Эйхенбаум, Ю. Тынянов) и с Б. Энгельгардтом, М. Бахтиным; в посл. годы жизни — с Н. Клюевым. Причем всегда занимал обособленную позицию, не противореча при этом никому. Всеядность эстетич. любопытства соединялась у не­го с крайней субъективностью в тв-ве. С ранних лет в поведении В. обнаружились два свойства: отчужденность от общеприня­тых норм (будь то государственные или се­мейные) и внимание к случайным мелочам. «Он был нумизмат, собирал старинные кни­ги, изучал древние языки. Он бродил по тол­кучкам и выискивал старинные печатки, мундштуки, перстни с камеями, геммами, кот. всегда украшали его тонкие, хрупкие смуглые пальцы. Он был беден, но вещи как бы сами шли к нему» (И. Наппельбаум). Увлекшись в детстве нумизматикой, В. вскоре перешел к истории, а затем — к сло­весности. К 12 годам самостоятельно изучил старофранцузский и итальянский яз., на­стольной книгой его стала многотомная «Ис­тория упадка и разрушения Римской импе­рии» Э. Гиббона. Уже к 1923 В. мог четко обозначить свое понимание современности. Российскую революцию 1917 он впрямую сравнил с эпохой крушения Римской импе­рии. Как тогда языческую культуру победило христианство, так теперь христианскую куль­туру — напророченный Д. С. Мережковским «Грядущий Хам», оздоровляющий нацию би­ологически, но губящий ее духовно. Следуя в таком миропонимании за многими (в част­ности за А. Блоком), В. свою надежду на воз­рождение связывал все-таки не с христиан­скими ценностями, а с античными: пост. герои его лирики — Психея (душа), Орфей (искусство), Философ (мудрость). И предназначение свое, т.е. художника (не­спроста даже интимные переживания В. изла­гал в стихах от третьего лица, отстраненно), поэт уподоблял птице Феникс: претвориться в прах, чтобы затем воскреснуть и из частиц пепла восстановить первозданную красоту мира. «Я миру показать обязан / Вступление зари в еще живые ночи. » (1924). Ныне же, при всеобщем катаклизме, сохранить культу­ру можно лишь в душе отверженного, изгоя-художника, причем по крохам: «Так сумас­шедший собирает / Осколки, камешки, суч­ки. / Переменясь, располагает / И слушает остатки чувств. / И каждый камешек напоми­нает / Ему — то тихий говор хат, / То громкие палаты дожей, / Быть может, первую любовь / Средь петербургских улиц шумных. » (« Под чудотворным, нежным звоном . », 1924). Вот и мечется гл. герой вагиновской лирики Филострат — прекрасный античный юноша с миндалевидными глаза­ми — по обезлюдевшему Пг. в поис­ках потерянной Психеи, встречая только случайные детали прежде единого целого. А сам Петербург-Петроград-Ленинград предстает как царственный саркофаг. В., в детстве любивший «читать Овидия, Эдгара По и Гиббона», стихи «начал писать в 1916 под влиянием „Цветов зла” Бодлера» (Авто­биография. РО ИРЛИ). Впервые опубл. их в сб. «Островитяне» (Пг., 1921). Тогда же вышла и его кн. стихов « Путешествие в хаос », позволившая некот. критикам отнести автора к символистам. Следующая (без названия; условно ее обозначают как « Стихотворения» . Л., 1926) свидетельст­вовала о большей тяге В. к акмеизму, сра­щенному с футуризмом, а ставшие своего ро­да «избранным» « Опыты соединения слов посредством ритма » (Л., 1931) представили их создателя и как предшест­венника обэриутов. Однако принципиальных изменений в творч. манере В. за эти го­ды не произошло, ибо стилевой эклектизм со­ставлял сущность его эстетики. То был «орга­нический эклектизм». «Он смешивает самые неслиянные понятия»,- возмущалась А. Ахматова (1926). Зато восторженно о В. отозвался тогда О. Ман­дельштам в ночном звонке Б. Эйхенбауму: «Появился Поэт!» Он «сравнивал стихи Вагинова с итальянской оперой, назвал Вагинова гипнотизером. Восхищался безмерно. » (В. Лукницкая. Из двух тысяч встреч. М., 1987). Сам же поэт сказал о себе в ту пору так: «Полускульптура дерева и сна» («Опыты. »). У В. «фантасмагория мира проходит перед глазами как бы облеченная в туман и дрожание, — отмечалось в Манифесте ОБЭРИУ. — Однако через этот туман вы чувствуете близость предмета и его теплоту, вы чувствуете наплывание толп и качание де­ревьев, кот. живут и дышат по-своему, по-вагиновски, ибо художник вылепил их и согрел своим дыханием» (Афиши Дома печати. 1928. № 2). Разноречивая и в то же время индивидуально целостная поэтика В. оказалась сродни породившей ее эпохе. «В стихах Вагинова, — писал автор предисл. к „Опытам. ” (предположительно В. Сая­нов), — смещение плоскостей пространства и времени кажется на первый взгляд неожи­данным, фантастическим. Но ведь сама эпоха диктует нам темы таких смещений. А смеще­ние во времени — порождение того же стиля, который сочетает в Ленинграде классичес­кую архитектуру зданий Кваренги, Томона и Росси с подъемными кранами, эллингами и заводскими корпусами» («Опыты. »). По мере все большего вживания в этот мир у В. несколько изменяется лирич. сюжет. Наряду с Филостратом возникает фигура Тептелкина, олицетворения «мировой пошло­сти», прозаич. изнанки жизни (« Ле­нинградская ночь », 1927, драматич. поэма о Филострате). Метафизическое сбли­жение эпох позднего эллинизма и современ­ности вбирало в себя все больше конкретных деталей и конфликтов. И все-таки изначаль­ное признание В.: «Взращен искусством я из колыбели, / К природе завистью и ненавистью полн. » (« У трубных горл, под сенью гулкой ночи. ..», 1923) — сохраняло свою силу, что сказалось и в его прозаич. произведениях.

Если ранние опыты В.-прозаика — « Мо­настырь господина нашего Аполлона » и « Звезда Вифлеема » (1922) — открыто излагали его концепцию о необходимости сохранения искусства в мире машинной ци­вилизации (здесь — перв. появление обра­за Филострата), то роман « Козлиная песнь » (отд. изд. Л., 1931) был целиком по­строен на конкретном мат-ле повседнев­ности: перед нами быт лит. Л-да нэ­повских лет. Скандальным выявлением прото­типов он и привлек большинство читателей: в Заэфратском узнавали Н. Гумилева, в Троицыне — Вс. Рождественского, в Мише Котикове — П. Лукницкого и др. Из критиков толь­ко И. Сергиевский указал на философскую многоплановость произведения. Это объясни­мо: гл. план романа четко осознается лишь в контексте последующих вагиновских повествований: романов « Труды и дни Свистонова » (Л., 1929), « Бамбочада » (Л., 1931), « Гарпагониана » (1933, опубл. в 1983). Их объединяет тема трагедии Мас­тера («трагедия» по-гречески означает «песнь козла»). Уже в перв. романе, испол­ненном в духе меннипейского, карнавально­го начала («Вот истинно карнавальный писа­тель», — отозвался об авторе М. Бахтин), звучит драматич. нота в финале: самоубийство Неизвестного поэта (а он — alter ego автора). Идеальные побуждения художника не­состоятельны в столкновении с обыватель­ским миром. Во втором же произведении «цикла» само искусство несет в себе траге­дию: его герой писатель Свистонов целиком переходит в процесс тв-ва, растворяет­ся в нем и начисто порывает с реальной жиз­нью. Персонажи «Бамбочады» еще пытаются вернуть утраченную гармонию, коллекциони­руя всевозможные предметы ушедшей куль­туры, но в «Гарпагониане» они становятся су­ществами ирреальными с высушенной душой, и неспроста один из них занимается «соби­ранием снов».

Посл. годы В. жил, страдая от нехватки воздуха: тяжелая форма туберкулеза. Сказалось и пристрастие в юношестве к кока­ину, оправдываемое им тогда тем, что «опья­нение не наслаждение, а метод познания» (Н. Чуковский). Его кончине в 1934 была посвящ. целая страница в газ. «Лит. Л-д». В колл. некрологе отме­чалось «исключительное личное обаяние» В., «строгость и требовательность к себе». «Тонкий и изысканный мастер, прекрасный това­рищ и взыскательный друг», — подытоживали собратья по перу. Вскоре после похорон В. органами ОГПУ была арестована его мать, пропал отец, при обыске были забраны чер­новики его романа о 1905. Сб. стихов посл. лет « Звукоподобие » (1930–34), отмеченный классич. уравновешеннос­тью и трагич. просветлением, вперв. появился в печ. за рубежом (альм. «Аполлон-77», Париж). Теперь же исследователи сопоставляют творч. искания В. со мн. идейно-худож. течениями XX в. «Экзис­тенциалист до экзистенциализма (а он был знаком с работами Кьеркегора, Бердяева, Шестова, не говоря уже о Достоевском). Сюрреалист до русского сюрреализма (Г. Адамович сравнивал его стихи со стихами П. Элюара)», — пишет о поэте В. Широков («Опыты. »). Д. Сегал ставит «Козли­ную песнь» в один ряд с «Египетской маркой» О. Мандельштама, «Поэмой без героя» A. Ахматовой, «Доктором Живаго» Б. Пастернака, «Даром» В. Набокова (Лит-ра как охранная грамота // Slavica Hieroslyhitana. 1981. Vol. V–VI). Т. Николь­ская слышит в прозе В. созвучия с Б. Пильня­ком, М. Булгаковым («Театральный роман»), B. Кавериным («Скандалист», «Художник не­известен»), О. Хаксли («Шутовской хоро­вод», «Контрапункт»). Таким предстает сей­час «маленький, щупленький, печальноглазый Вагинов» (Л. Борисов. За круглым столом прошлого. Л., 1971), «беспутный, бес­толковый, сомнамбулический поэт» (Г Адамо­вич // Звено. 1926. 24 янв.). Как он сам се­бя определил ― «поэт трагической забавы».

Соч.: Собр. стихотворений. München, 1982; Козли­ная песнь. Труды и дни Свистонова. Бамбочада. М., 1989; Опыты соединения слов посредством ритма. М., 1991 (ротапринт. переизд. Л., 1931); Козлиная песнь: романы. М., 1991; Поэты группы ОБЭРИУ. СПб., 1994 (БП. БС); Стихотворения и поэмы / подгот. текстов, сост., вст. ст., прим. А. Герасимовой . Томск, 1998; Полное собр. соч. в прозе / прим. Т. Никольской и В. Эрля . СПб., 1999; Петербургские ночи. СПб., 2002; Козлиная песнь: романы, стихи. М.: Эксмо, 2008; Песня слов / сост., подгот. текста, вст. ст. и прим. А. Г. Герасимовой. М.: ОГИ, 2012.

Лит.: Гор Г. Замедление времени. Изваяние // Гор Г. Волшебная дорога. Л., 1978; Писатели Л-да: Биобиблиогр. справочник. 1934–81 / авт.-сост. В. Бахтин и А. Лурье. Л.: Лениздат, 1982; Никольская Т. К. К. Вагинов: Канва биографии и тв-ва. Библиография // Четвертые Тыняновские чтения: тезисы. Рига, 1988; Наппельбаум И. Памятка о поэте // Там же; О Вагинове: Из дневника П. Лукницкого // Лит. обозрение. 1989. № 5; Чуков­ский Н. Константин Вагинов // Чуковский Н. Лит. воспо­минания. М., 1989; Никольская Т. [Вст. ст.] // Вагинов К. Козлиная песнь. Труды и дни Свис­тонова. Бамбочада. М., 1989; Ненаписанные воспоми­нания / Инт. с Александрой Ивановной Вагиновой // Волга. 1992. № 7–8; Пурин А. Опыты Константина Вагинова // Новый мир. 1993. № 8; Блюм А. Возвращение Константина Вагинова // Новый ж-л. СПб., 1993. № 2; Ни­кольская Т. Жизнь и поэзия К. Вагинова. СПб., 1999; Дмитренко А. Когда родился Вагинов? // НЛО. 2000. № 1 (41); Pavlov Е.. Writing as Mortification: Allegories of History in Konstantin Vaginovʼs «Trudy i Dni Svistonova» // Russian Literature. 2011. № 2–4, 15 February — 15 May; Бреслер Д., Дмитренко А. Константин Вагинов в диалоге с пролетариатом (литкружок завода «Светлана» и работа над историей Нарвской заставы) // Русская лит-ра. 2013. № 4.

Вагинов, Константин

Константин Константинович Вагинов (настоящая фамилия Вагенгейм) (1899—1934) — русский, советский писатель и поэт.

Содержание

Биография и творчество

Родился в Петербурге 3 октября (21 сентября) 1899 года в семье Вагенгеймов: обрусевшего немца Константина Адольфовича, подполковника жандармской службы, и Любови Алексеевны, дочери богатого сибирского помещика. Образование получил в гимназии Я. Гуревича, где проучился с 1908 по 1917 год. Летом 1917 года поступил на юридический факультет Петроградского университета, в 1919 году был мобилизован в Красную Армию. Воевал на польском фронте и за Уралом. В 1920 году или в начале 1921 года Вагинов вернулся в Петроград. Ещё в гимназии Вагинов начал писать стихи, подражая «Цветам зла» Бодлера. В поэзии Вагинова одно из центральных мест занимает образ Петербурга. Вагинов собирает и изучает литературу по античной истории и археологии, имеет прекрасную коллекцию монет.

Вагинов входит в разнообразные поэтические группы, в большом количестве существовавшие в Петрограде начала 1920-х годов, а летом 1921 года был принят в «Цех поэтов» Николая Гумилёва. В то же время вместе с Н. Тихоновым, П. Волковым и С. Колбасьевым основал группу «Островитяне». В сентябре 1921 года «Островитяне» выпустили первый (машинописный) сборник стихов, в котором впервые были напечатаны стихи Вагинова. Было объявлено о готовящихся к выходу книгах стихов Вагинова «Петербургские ночи» и прозы «Монастырь Господа нашего Аполлона». Но эти издания так и не удалось осушествить из-за нехватки средств. Однако «Монастырь Господа нашего Аполлона» был напечатан в 1922 году в первом выпуске альманаха «Абраксас» под ред. М. Кузмина и А. Радловой. В конце 1921 года усилиями другой литературной группы, «Кольца поэтов им. К. Фофанова», вышла первая книга стихов Вагинова «Путешествие в Хаос».

Хотя Вагинов, по его собственным словам, в 1921—1922 годах «состоял почти во всех поэтических объединениях Петрограда», его нельзя причислить к какой-либо школе. Поэзия Вагинова носила ярко индивидуальный характер.

В 1923—1927 годах Вагинов учился на словесном отделении Высших государственных курсов искусствознания при Институте истории искусств, одновременно слушая лекции на изобразительном отделении. Среди его преподавателей были Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум, Б. Энгельгардт.

В 1924 году Вагинов знакомится с Михаилом Бахтиным, который высоко оценил его творчество и прежде всего его «карнавальные» романы. В круге Бахтина Вагинов знакомится с И. И. Соллертинским, М. В. Юдиной, П. Н. Медведевым, Л. В. Пумпянским. В 1926 году выходит в свет книга стихотворений Вагинова (без названия), в 1931 году — «Опыты соединения слов посредством ритма».

Вагинов известен прежде всего как прозаик, автор модернистских романов «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова», «Бамбочада», «Гарпагониана».

В 1928 году Вагинов вместе с Д. Хармсом, А. Введенским и Н. Заболоцким принимает участие в знаменитом вечере обэриутов «Три левых часа», который впоследствии в пародийной форме выводит в своём романе «Труды и дни Свистонова».

26 апреля 1934 года после продолжительного заболевания туберкулёзом Вагинов умирает. На страницах «Литературного Ленинграда» появляется некролог за авторством Вс. Рождественского и Н. Чуковского: «Облик Кости Вагинова был отмечен чертами исключительного личного обаяния. Строгий и требовательный к себе, замкнутый в сфере своих творческих замыслов, до предела скромный в оценке собственных достижений, — он с искренним сочувствием относился к работе своих сотоварищей по литературе и оставил по себе долгую и прочную память в поэтическом содружестве последних лет как тонкий и изысканный мастер, прекрасный товарищ, вдумчивый и взыскательный друг».

Благодаря открытию заново обэриутов, начавшемуся в 1960-х, обратили внимание на Вагинова. Леонид Чертков подготовил в Кельне первое «Собрание стихотворений» Вагинова, вышедшее в 1982. В 1983 в США вышел роман «Гарпагониана». Первые публикации в СССР появились в 1989.

Проза Вагинова представляет собой сложное и многоплановое явление. В ней можно обнаружить влияния петербургских повестей Гоголя и Достоевского, Андрея Белого, античного романа и новелл Возрождения, плутовского романа XVIII века.

Краткая биография вагинов

Вагинов Константин Константинович (1899/ 1934) — русский советский писатель, поэт. В его творчестве, особенно в прозе, нашла отражение тема судьбы интеллигенции как класса в условиях смены культурных эпох. Наиболее известные произведения: поэтические сборники «Путешествие в хаос» и «Опыты соединения слов посредством ритма», а также романы «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова» и «Бамбочада».

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 43.

Вагинов (настоящая фамилия Вагенгейм) Константин Константинович [21.9(3.10).1899, Петербург — 26.4.1934, Ленинград] — поэт, прозаик.

Отец, Константин Адольфович Вагенгейм, — обрусевший немец, жандармский офицер, в 1915 изменивший фамилию на Вагинов: отсюда и «псевдоним» сына. Мать, Любовь Алексеевна,— дочь богатого сибирского помещика (по др. сведениям — золотопромышленника, городского головы Енисейска). После Октября 1917 родители Вагинова влачили жалкое существование, но в эмиграцию не подались. Вагинов «девяти лет поступил в гимназию Гуревича, которую и кончил в начале Буржуазной Революции. После окончания поступил в университет (на юридический факультет. — Г.Ф.), откуда и был взят в Красную Армию, в которой пробыл до 1922» (Автобиография. РО ИРЛИ). После участия в боях на польском фронте и за Уралом вернулся в Петроград в 1921 и служил военным писарем. Тогда же был принят в «Цех поэтов», возглавляемый Н.Гумилевым.

В 1921-22 состоял, по его словам, «во всех петербургских поэтических организациях» (Там же): «Аббатство гаеров», «Кольцо поэтов им. К.Фофанова», эмоционалисты (вместе с М.Кузминым), «Островитяне» (вместе с С.Колбасьевым и Н.Тихоновым), «Звучащая раковина». Контактировал с петроградскими имажинистами, посещал вечера пролетарских поэтов.

В конце 1922 в одном из писем заявил: «Я хочу работать один»,— но и потом взаимодействовал с членами кружка эллинистов АБДЕМ, согласился войти в ОБЭРИУ.

Обучаясь в 1923-26 на курсах при институте истории искусств, сблизился с литературоведами формальной школы (Б.М.Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов) и с Б.М.Энгельгардтом, М.М. Бахтиным; в последние годы жизни — с Н. Клюевым. Причем всегда занимал обособленную позицию, не противореча при этом никому. Всеядность эстетического любопытства соединялась у него с крайней субъективностью в творчестве. С ранних лет в поведении Вагинова обнаружились два свойства: отчужденность от общепринятых норм (будь то государственные или семейные) и внимание к случайным мелочам. «Он был нумизмат, собирал старинные книги, изучал древние языки. Он бродил по толкучкам и выискивал старинные печатки, мундштуки, перстни с камеями, геммами, которые всегда украшали его тонкие, хрупкие смуглые пальцы. Он был беден, но вещи как бы сами шли к нему» (Наппельбаум И.М, — С.91). Увлекшись в детстве нумизматикой, Вагинов вскоре перешел к истории, а затем — к словесности. К 12 годам самостоятельно изучил старофранцузский и итальянский языки, а настольной книгой его стала многотомная «История упадка и разрушения Римской империи» Э.Гиббона. Уже к 1923 Вагинов мог четко обозначить свое понимание современности. Российскую революцию 1917 он впрямую сравнил с эпохой крушения Римской империи. Как тогда языческую культуру победило христианство, так теперь христианскую культуру — напророченный Д.Мережковским «Грядущий Хам», оздоровляющий нацию биологически, но губящий ее духовно. Следуя в таком миропонимании за многими (в частности за А.Блоком), Вагинов свою надежду на возрождение связывал все-таки не с христианскими ценностями, а с античными: постоянные герои его лирики — Психея (душа), Орфей (искусство), Философ (мудрость). И предназначение свое, т.е. художника (неспроста даже интимные переживания Вагинов излагал в стихах от третьего лица, отстраненно), поэт уподоблял птице Феникс: претвориться в прах, чтобы затем воскреснуть и из частиц пепла восстановить первозданную красоту мира. «Я миру показать обязан / Вступление зари в еще живые ночи. » (1924), Ныне же, при всеобщем катаклизме, сохранить культуру можно лишь в душе отверженного, изгоя-художника, причем по крохам: «Так сумасшедший собирает / Осколки, камешки, сучки. / Переменясь, располагает / И слушает остатки чувств. / И каждый камешек напоминает / Ему — то тихий говор хат, / То громкие палаты дожей, / Быть может, первую любовь / Средь петербургских улиц шумных. » («Под чудотворным, нежным звоном. », 1924). Вот и мечется главный герой вагиновской лирики Филострат — прекрасный античный юноша с миндалевидными глазами — по обезлюдевшему Петрограду в поисках потерянной Психеи, встречая только случайные детали прежде единого целого. А сам Петербург-Петроград-Ленинград предстает как царственный саркофаг.

Вагинов, в детстве любивший «читать Овидия, Эдгара По и Гиббона», стихи «начал писать в 1916 под влиянием «Цветов зла» Бодлера» (Автобиография. РО ИРЛИ). Впервые опубликовал их в сборнике «Островитяне» (Пг., 1921). Тогда же вышла и его книга стихов «Путешествие в хаос», позволившая некоторым критикам отнести автора к символистам. Следующая (без названия; условно ее обозначают как «Стихотворения». Л., 1926) свидетельствовала о большей тяге Вагинов к акмеизму, сращенному с футуризмом, а ставшие своего рода «избранным» «Опыты соединения слов посредством ритма» (Л., 1931) представили их создателя и как предшественника обэриутов. Однако принципиальных изменений в творческой манере В. за эти годы не произошло, ибо стилевой эклектизм составлял сущность его эстетики. То был «органический эклектизм». «Он смешивает самые неслиянные понятия»,— возмущалась А.Ахматова (1926) (О Вагинове. С. 71). Зато восторженно о В. отозвался тогда О.Мандельштам в ночном звонке Б.Эйхенбауму: «Появился Поэт!» Он «сравнивал стихи Вагинова с итальянской оперой, назвал Вагинова гипнотизером. Восхищался безмерно. » (Лукницкая В. Из двух тысяч встреч. М., 1987. С.56.). Сам же поэт сказал о себе в ту пору так: «Полускульптура дерева и сна» (Опыты. С.71). У Вагинова «фантасмагория мира проходит перед глазами как бы облеченная в туман и дрожание,— отмечалось в Манифесте ОБЭРИУ.— Однако через этот туман вы чувствуете близость предмета и его теплоту, вы чувствуете наплывание толп и качание деревьев, которые живут и дышат по-своему, по-вагиновски, ибо художник вылепил их и согрел своим дыханием» (Афиши Дома печати. 1928. №2. С.12). Разноречивая и в то же время индивидуально целостная поэтика Вагинова оказалась сродни породившей ее эпохе. «В стихах Вагинова,— писал автор предисл. к «Опытам. » (предположительно В.Саянов),— смещение плоскостей пространства и времени кажется на первый взгляд неожиданным, фантастическим. Но ведь сама эпоха диктует нам темы таких смещений. А смещение во времени — порождение того же стиля, который сочетает в Ленинграде классическую архитектуру зданий Кваренги, Томона и Росси с подъемными кранами, эллингами и заводскими корпусами» (Опыты. С.7). По мере все большего вживания в этот мир у Вагинова несколько изменяется лирический сюжет. Наряду с Филостратом возникает фигура Тептелкина, олицетворения «мировой пошлости», прозаической изнанки жизни («Ленинградская ночь», 1927, драматическая поэма о Филострате). Метафизическое сближение эпох позднего эллинизма и современности вбирало в себя все больше конкретных деталей и конфликтов. И все-таки изначальное признание Вагинова: «Взращен искусством я из колыбели, / К природе завистью и ненавистью полн. » («У трубных горл, под сенью гулкой ночи. », 1923) — сохраняло свою силу, что сказалось и в его прозаических произведениях.

Если ранние опыты Вагинова-прозаика — «Монастырь господина нашего Аполлона» и «Звезда Вифлеема» (1922) — открыто излагали его концепцию о необходимости сохранения искусства в мире машинной цивилизации (здесь — первое появление образа Филострата), то роман «Козлиная песнь» (отд. изд. Л., 1931) был целиком построен на конкретном материале повседневности: перед нами быт литературного Ленинграда нэповских лет. Скандальным выявлением прототипов он и привлек большинство читателей: в Заэфратском узнавали Н.Гумилева, в Троицыне — Вс.Рождественского, в Мише Котикове — П.Лукницкого и т.д. Из критиков только И.Сергиевский указал на философскую многоплановость произведения. Это объяснимо: главный план романа четко осознается лишь в контексте последующих вагиновских повествований: романов «Труды и дни Свистонова» (Л., 1929), «Бамбочада» (Л., 1931), «Гарпагониана» (1933, опубл. в 1983). Их объединяет тема трагедии Мастера («трагедия» по-гречески означает «песнь козла»). Уже в первом романе, исполненном в духе меннипейского, карнавального начала («Вот истинно карнавальный писатель»,— отозвался об авторе М.Бахтин), звучит драматическая нота в финале: самоубийство Неизвестного поэта (а он — alter ego автора). Идеальные побуждения художника несостоятельны в столкновении с обывательским миром. Во втором же произведении «цикла» само искусство несет в себе трагедию: его герой писатель Свистонов целиком переходит в процесс творчества, растворяется в нем и начисто порывает с реальной жизнью. Персонажи «Бамбочады» еще пытаются вернуть утраченную гармонию, коллекционируя всевозможные предметы ушедшей культуры, но в «Гарпагониане» они становятся существами ирреальными с высушенной душой, и неспроста один из них занимается «собиранием снов».

Последние годы Вагинов жил, страдая от нехватки воздуха: тяжелая форма туберкулеза. Сказалось и пристрастие в юношестве к кокаину, оправдываемое им тогда тем, что «опьянение не наслаждение, а метод познания» (Чуковский Н.— С. 183). Его кончине в 1934 была посвящена целая страница в газете «Литературный Ленинград». В коллективном некрологе отмечалось «исключительное личное обаяние» Вагинова, «строгость и требовательность к себе». «Тонкии и изысканный мастер, прекрасный товарищ и взыскательный друг»,— подытоживали собратья по перу.

Вскоре после похорон Вагинова органами ОГПУ была арестована его мать, пропал отец, при обыске были забраны черновики его романа о 1905. Сборник стихов последних лет «Звукоподобие» (1930-34), отмеченный классической уравновешенностью и трагическим просветлением, впервые появился в печати за рубежом (альманах «Аполлон-77», Париж). Теперь же исследователи сопоставляют творческие искания В. со многими идейно-художественными течениями XX в. «Экзистенциалист до экзистенциализма (а он был знаком с работами Кьеркегора, Бердяева, Шестова, не говоря уже о Достоевском). Сюрреалист до русского сюрреализма (Г.Адамович сравнивал его стихи со стихами П.Элюара)»,— пишет о поэте В.Широков (Опыты. С. 18). Д.М.Сегал ставит «Козлиную песнь» в один ряд с «Египетской маркой» О. Мандельштама, «Поэмой без героя» А.Ахматовой, «Доктором Живаго» Б.Пастернака, «Даром» В.Набокова (Литературакак охранная грамота // SlavicaHieroslyhitana. 1981. Vol. V-VI). Т.Никольская слышит в прозе Вагинова созвучия с Б.Пильняком, М.Булгаковым («Театральный роман»), В.Кавериным («Скандалист», «Художник неизвестен»), О.Хаксли («Шутовской хоровод», «Контрапункт») (Вагинов К. Козлиная песнь. М., 1991. С.11). Таким предстает сейчас «маленький, щупленький, печальноглазый Вагинов» (Борисов Л. За круглым столом прошлого. Л., 1971. С.17), «беспутный, бестолковый, сомнамбулический поэт» (Адамович Г. // Звено. 1926. 24 янв.). Как он сам себя определил, «поэт трагической забавы».

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 322-325.

Константин Вагинов

Биография писателя

Родился в Петербурге 21 сентября (3 октября) 1899 года[1] в семье подполковника жандармской службы Константина Адольфовича Вагенгейма и Любови Алексеевны, дочери богатого сибирского помещика, наполовину якутки. Константин получил образование в гимназии Я. Гуревича, где проучился с 1908 по 1917 год.Летом 1917 года поступил на юридический факультет Петроградского университета, в 1919 году был мобилизован в Красную армию. Воевал на польском фронте и за Уралом.

В 1921 года Вагинов вернулся в Петроград. Вагинов входит в разнообразные поэтические группы, в большом количестве существовавшие в Петрограде начала 1920-х годов, а летом 1921 года был принят в «Цех поэтов» Николая Гумилёва. Вагинов собирает и изучает литературу по античной истории и археологии, имеет прекрасную коллекцию монет. В конце 1921 года усилиями другой литературной группы, «Кольца поэтов им. К. Фофанова», вышла первая книга стихов Вагинова «Путешествие в Хаос».

26 апреля 1934 года после продолжительного заболевания туберкулёзом Вагинов умирает.

Проза Вагинова представляет собой сложное и многоплановое явление. В ней можно обнаружить влияния петербургских повестей Гоголя и Достоевского, Андрея Белого, античного романа и новелл Возрождения, плутовского романа XVIII века.

Лучшие книги автора

Козлиная песнь

Труды и дни Свистонова

Бамбочада

Гарпагониана

Похожие авторы:

Упоминание книг автора:

• Список запрещенных книг или цензурная история мировой литературы Подборки

Последние рецензии на книги автора

«Козлиная песнь» — очень сложный роман для сегодняшнего усреднённого читателя, типа меня. Слишком инакий мир по существовавшим на тот момент культурным и социальным реалиям. Знание их для качественного понимания и восприятия авторского замысла необходимо. Учитывая, что я, к примеру, этими знаниями не владею, то и «Козлиную песнь» я могу оценить (не в смысле выставления оценки, а в смысле получения удовольствия) лишь частично.

Однако на уровне переживаний, на уровне текстового исполнения, роман, как мне кажется, безусловно заслуживает внимания любого человека. В нём рассматривается литературная и околитературная, современная автору среда второй половины 20-х годов XX века. Персонажи «Козлиной песни» частично списаны с прототипов, но сейчас эта грань произведения, наверное, утратила значимость. Эти люди сегодня известны лишь специалистам.

Нельзя сказать, что линейное развитие событий в романе отсутствует, но всё равно, оно строится из довольно разрозненных эпизодов, отдельных сцен. Главное — это общее настроение, которое эти сцены создают. По мере приближения к финалу оно становится всё более грустным, и в конце уже полностью соответствует названию, ведь козлиная песнь — это буквальный перевод с греческого на русский слова «трагедия».

На мой взгляд, трагедия заключается в том, что множество людей вообще, и большинство персонажей книги в частности, очень остро ощущают, что они с реальным миром более не находятся в гармонии. Их время кончилось, а жизнь продолжается. И в ней, бесконечно гуляя по паркам и улицам, они теперь чувствуют себя так же бесконечно чужими. При этом персонажи не обязательно вызывают симпатию, являются «хорошими». Просто срок вышел как для хороших, так и для плохих, как для талантливых, так и для остальных.

Погружаться в их переживания очень эмоционально затратно. Исполнители «Козлиной песни» вынуждены уступить своё место в новой действительности. Кто-то фигурально (изменившись, сломав себя, мимикрировав), а кто-то буквально, как главный герой, исписавшийся, утративший свой дар, который, словно лист в осенней луже, знает, что скоро ляжет на дно и замёрзнет, но принимает это и не противится судьбе, считая естественным ходом событий.

Жизнь самого Константина Вагинова та же «Козлиная песнь» — коротка и полна несчастий. Во время чтения меня не покидало ощущение, что к моменту написания романа он это предчувствовал и говорил в значительной мере о себе.

Если хотите окунуться в минор, и вас при этом не пугает отсутствие галопирующего действия, то книга вам может понравиться, как она понравилась мне.

• Опции
  • Пожаловаться
  • Открыть в новом окне

• Поделиться
  • ВКонтакте
  • Твиттер
  • Фейсбук
  • Одноклассники
  • Мой Мир
  • Googe+

Очень давно я не оставляла тут отзывов (но мысленно я всегда была с вами, да). В основном потому, что прекратила читать художественную литературу, почти полностью перейдя на фанфики. Не понимала, как соскучилась по художественному слову, пока не начала СНОВА ЧИТАТЬ КНИГИ.

В общем, жертвой моей стала Козлиная песнь Вагинова. Я-таки начала разгребать завалы электронных книг, скачанных напропалую отовсюду, откуда только можно, и первым делом наткнулась на неё. А так как муки выбора представляются для меня самым сложным и ужасным делом, забила на это и стала читать подряд, что у меня там лежало.

Итак, Вагинов Константин жил в эпоху перемен — родился он в Российской империи, а скончался в Советском Союзе. Фамилия у него изменённая, к слову. Книгу эту он написал, когда ему было примерно 30 лет, скончался он кстати в возрасте 35.
Считаю важным это упомянуть, потому что в Козлиной песни Вагинов пишет именно эту эпоху и это настроение — интеллигенция имперской россии постепенно хиреет и умирает за ненадобностью в Советском союзе.
Первую треть книги читала с отвращением — главные герои те ещё утырки, моральные козлы, которые при этом считают себя личностями возвышенными и утончёнными. Нет, я тут не спорю — они знают кучу языков, читают литературу вперемешку с французского на немецкий, итальянский да латынь. Но ведут они себя всё равно как козлы. В этом впечатлении кроется вопрос, а не потому ли название у книги такое? Такое говорящее?
Не понравились описания наркопритонов и пространные пейзажи чего-то неизведанного и иностранного в петербурге. Идёт себе какой-нибудь герой книги по берегу невы, глядит на шпили петропавловки, и видит вместо неё пейзажи храма апполона. Причём перескок на пейзажи такой плавный чисто за счёт того, что пейзажи описываются пространно и абстрактно. И очень, очень многословно. Я порой задалбывалась, читая вот это всё пространное, и дико хотелось перебежать глазами уже ниже по тексту к действию от этих псевдофилософских измышлений.
Не понравилось также описание и роли женщин в этом романе. Уж на что я не яростная ультрафеминистка, но даже меня покоробила сцена с опаиванием и пользованием девушки, которая этого не хотела. И то, как главные герои мужского пола пренебрежительно относятся к дамам. Так, знаете, как в курицам, у которых нет мозгов. Один только Тептёлкин радовал своей трепетной любовью.
Вообще, несмотря на недостатки и то, что я изначально конечно хотела долго и со вкусом проезжаться по автору и его книжонке, впечатление постепенно скрадывалось, и к концу чтения мне даже она начала нравиться. По мере продвижения сюжета морально и духовно взрослеют и главные герои книги. Этот переход от юношеской горячности, от мечтаний и идей к обычной блеклой бытовухе взрослого человека просто богичен. В том плане, что это очень реалистично. Живёшь ты себе, живёшь, и в какой-то момент осознаёшь, что не больше желания шляться по ночам в кампании таких же горячих голов на книжные чтения (а в нашу эпоху их успешно заменяют концерты и бары). Осознаёшь, что вот у тебя есть работа — когда-то временная, теперь постоянная. Жена или муж, дети. Ты взрослый человек. А альбом, в котором ты когда-то писал стихи (рисовал, писал прозу, и сотни других хобби) лежит запылённым в шкафу, и в нём уже давно не пишется ни одной новой строчки.
Очень жизненно. Аж тоска и меланхолия схватила от ощущения того, что вот, и моя жизнь уже скатилась к суровой бытовухе.
Также в плюс могу поставить Вагинову умение красиво писать. Да, образы часто абстрактны, но всё равно ж, красиво пишет, чертяка! Этого у него не отнимешь. Так что если абстрагироваться от того, какую он порой чушь пишет, очень неплохо выходит. Хотя пафос кое где разбивается напрочь дурацкими именами и фамилиями. Вот измышляет главный герой о том, как ныне литература скатилась, а раньше были мэтры, мастера слова. а потом вдруг «бабу бы мне». И как ушатом холодной воды облили — от этой поэтичной возвышенности с разбегу втемяшилась бытовуха. Очень посмешили такие моменты.

В общем и целом, не могу однозначно книгу советовать к прочтению. Она такая себе, на любителя. Просто решила отметиться на сайте и дать понять, что я ВСЁ ЕЁ ЖИВА И ДАЖЕ ЧИТАЮ КНИГИ (наконец-то снова). Возможно, снова пропаду, возможно, оставлю ещё несколько рецензий. Тут уже будет зависеть от того, продолжу ли я читать)
Всем приветы, я вас всех люблю и очень уважаю)