Революционная агитация герцена до отъезда за границу

Срединный путь Александра Герцена. Предтеча революционеров или бунтарь?

21 января — неудобная годовщина: 150-летие со дня смерти Александра Ивановича Герцена, которому наше общественное сознание до сих пор не определило бесспорного места в отечественной истории. Для сограждан из еще не ставшего достоянием вечности советского времени Герцен — личность, ускоряющая ход общественного развития, предтеча революционеров, выведших Россию на путь социализма. В недавние девяностые годы знак его оценки сменился на противоположный — бунтарь, чей колокол будто бы призывал к разрушению доброй старой России.

Репродукция. Фото ТАСС

Молодежь из поколения зет — от 12 до 24 лет, живущая преходящим мгновением, не нуждается в героях позапрошлого века, а уж те имена, которых нет в школьной программе по литературе (а Герцен давно выведен из списка), знать и вовсе не нужно.

По необъяснимой иронии эпохи, те, кто что-то еще помнит о Герцене, входят в понятие о нем через назубок заученную ленинскую цитату: «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли».

Никакой другой Герцен, кроме Герцена-революционера, Ленина не интересовал. Читающей России середины и конца XIX века за небольшим исключением Герцен не был известен: он навсегда покинул Россию в 1847 году, и его имя, как и зарубежные публикации, находилось в России под запретом до революционного 1905 года.

Сын богатого помещика, получивший блестящее образование в Московском университете на физико-математическом факультете, Герцен вовсе не готовился стать профессиональным революционером, как впоследствии народовольцы и Ленин. Да и мнение, будто именно восстание на Сенатской «разбудило Герцена» к служению общественной пользе, — на совести Ленина. Мятеж уже занимался в сердцах дворян-«тинейджеров», о чем свидетельствует признание друга Герцена — Огарева: «Везде шепталися. Тетради / Ходили в списках по рукам. / Мы, дети, с робостью во взгляде / Звенящий стих — свободы ради / Таясь, твердили по ночам. / Бунт, вспыхнув, замер. » («Памяти Рылеева»).

Узнав об исходе процесса над декабристами, Герцен не бросился «разворачивать революционную агитацию», не пропагандировал «Конституцию» Никиты Муравьева или «Русскую Правду» Пестеля. И без них он знал, что «каждый господский дом представлял собой полную школу рабства, разврата и тиранства». А в 1830 году, после июльской революции во Франции, окончившейся лионской резней (восстание ткачей), после польского восстания, прекращенного водворением порядка в Варшаве, в России и вовсе потеряли веру в политику. Стали с ужасом замечать убожество революционной идеи. Да и в самом Петербурге о декабристах спешили забыть; даже их родственники избегали упоминать о заключенных в крепость и отправленных в Сибирь, стесняясь своего родства с ними. Некрасовская поэма «Русские женщины» была написана совсем в другие времена, сорок лет спустя, когда помилованные Александром II декабристы возвращались в свои поместья. А у принявших памятную клятву на Воробьевых горах Герцена и Огарева было смутное чувство вины перед мужиками в батюшкиных имениях и лишь предчувствие борьбы с деспотизмом. И еще — память о том, что народ не пошел за декабристами, когда те вывели свои полки на площадь.

«Ты не можешь вообразить, какая деятельность опять у меня, — пишет Герцен Огареву, — так кровь и кипит: учиться, учиться и учиться, а потом писать». И позднее: «Науки пусть займут всю жизнь». Лишь на закате своих недолгих лет Герцен сформулирует:

«Мы от декабристов получили в наследство возбужденное чувство человеческого достоинства, стремление к независимости, ненависть к рабству». Ни слова о революционной агитации.

В феврале 1834 года соученики Герцена по университету замышляют издание журнала с необъятным размахом научных запросов. «Изучение слова и деяний человека еще недостаточно; человек — часть природы, он ее принадлежность, она его подчиняет своим законам; следственно, чтобы понять человека, надо понять природу». Программа кружка исходит от Герцена. И тут московские власти, следившие за собраниями юных выпускников и студентов университета, прекращают эти сходки; некоторых арестуют по обвинению в пении стихов, оскорбительных по отношению к особе императора. Герцену выпало отсидеть девять месяцев в московской тюрьме с последующим четырехлетним отбыванием срока ссылки в провинции — Пермь, Вятка, Владимир, Новгород. Так он постигал Россию и, главное, вошел в контакт с реальным русским народом.

В 1840-м Герцен дебютирует как прозаик. До выезда из России (1847 г.) он успевает выдвинуться в лицевой ряд писателей-реалистов, прежде всего повестями «Кто виноват», «Доктор Крупов» и рассказом «Сорока-воровка». Им восхищается сам «неистовый Виссарион» — Белинский. Но по возвращении в Москву в родительский особняк Герцен задумывается об отъезде за границу. Еще до ареста им был воспринят и преодолен социализм по Сен-Симону. В Вятке (1836 год) им прочитано знаменитое Письмо Чаадаева. Написаны два десятка статей, принесших автору титул создателя жанра «лирической публицистики». Но николаевская цензура последнего десятилетия (1845 — 1854) уже не оставляет поля для публичных дискуссий.

Отношения между властью и народом сформулированы Николаем I в одной фразе: «Мы существуем для упорядочения общественной свободы и для подавления злоупотреблений ею». Ком экономических и общегосударственных проблем нарастает; общество же вынужденно безмолвствует.

Герцен открывает в Лондоне «Вольную Русскую типографию», а в 1853-м налаживается выпуск журнала «Полярная звезда». Венцом издательской и политической деятельности Герцена стал журнал «Колокол», в котором центральное место заняло обсуждение условий отмены крепостного права в России. Как теперь представляется, главной заслугой Герцена оказалось создание сети корреспондентов — не террористов и диверсантов, а постоянных поставщиков сколько-нибудь достоверных сведений о состоянии хозяйственного и государственного организма в канун ожидаемой реформы. Хоть «Колокол» и находился на положении нелегально доставляемого в Россию журнала, его читали и государь Александр II, и круг его единомышленников в верховной власти.

Исключительное значение изданий Герцена и до нынешнего времени не полностью осознано. На все ошибки централизованного управления, что при Иване Грозном, что при Николае Первом, низы отвечали исключительно «силовыми действиями». Пугачевский бунт имел целью заменить на троне Екатерину II другим царем, но «хорошим» — будто бы чудесно спасшимся Петром III (во плоти Пугачева). «Самовластительный злодей! / Тебя, твой трон я ненавижу. / Твою погибель, смерть детей / С жестокой радостию вижу» (А. С. Пушкин) И — будто бы «разбуженный» Герценом Чернышевский — все о том же: «к топору зовите Русь!». О народовольцах, эсерах и большевиках и говорить нечего: переворот и — диктатура.

Герцен первым с аристократической методичностью продемонстрировал реальную возможность конструктивного оппонирования власти путем диалога. Известно, что в органе, принимавшем решение о земельной реформе и отмене крепостного права, Александр II был в удручающем меньшинстве, и не без влияния Герцена он решился на срединный вариант реформы.

В современном учебнике истории России для вузов читаем: «Реформа, вероятно, предотвратила массовые крестьянские восстания за «землю и волю», к чему призывали радикалы (Н. Чернышевский, П. Заичневский) и что привело бы к разрушению государства.

Поскольку реформа 1861 г. была результатом компромисса разнородных интересов трех субъектов — государства, частных владельцев и крестьян, то многие ее положения обречены на критику и явное неприятие. Однако средний путь, выбранный реформаторами, был близок к оптимальному. ».

Не отвечает действительности и ленинское суждение, будто «революционную агитацию Герцена подхватили. революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Еще в 1930-е годы Сталин переквалифицировал народовольцев из героев в террористы. О неприятии Герценом агитации Чернышевского достаточно написано и в учебниках. Вообще «революционная молодежь» середины века так и не сумела найти с Герценом общий язык. Неприязненно относился Герцен к молодежи следующей генерации, составившей боевой отряд Сергея Нечаева, ставшего прототипом Петра Верховенского из романа Достоевского «Бесы». У молодых революционеров конца 1860-х все «освобождение народа» сводилось к одноразовому акту — убийству и перевороту; их печатный бюллетень так и назывался — «Народная расправа!».

Подвигом Герцена стал цикл из четырех писем Михаилу Бакунину «К старому товарищу». В этом послании он осудил свои революционные устремления.

«Я не верю в прежние революционные пути и стараюсь понять шаг людской в былом и настоящем, чтобы понять, как идти с ним в ногу, не отставая и не забегая в такую даль, которую люди не пойдут со мной, не могут идти» (из второго письма).

«Неужели цивилизация кнутом, освобождение гильотиной составляют вечную необходимость всякого шага вперед?» (там же).

«Всякая попытка обойти, перескочить сразу — от нетерпенья увлечь авторитетом или страстью приведет к страшнейшим столкновениям и, что еще хуже, к почти неминуемым поражениям» (там же).

Из письма третьего: «Народ — консерватор по инстинкту, и потому, что он не знает ничего другого, у него нет идеалов вне существующих условий. Его идеал — буржуазное довольство. Он держится за удручающий его быт. Он даже новое понимает только в старых одеждах».

Герцен не дожил до времени, когда Россия склонилась под ленинским догматом: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Предвидя силу обольщения догматами, провозглашаемыми в готовом виде, он писал: «Обойти процесс понимания так же невозможно, как обойти вопрос о силе. Навязываемое предрешение всего, что составляет вопрос, поступает очень бесцеремонно с освобожденным веществом. »

Высшая мудрость Герцена — в суждении: «Нельзя освобождать людей больше, чем они свободны внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы».

Революционный путь, следуя которым Россия в конечном итоге, по выражению А. И. Солженицына, «проиграла ХХ век», оказался негодным. Значит, и ленинская похвала Герцену за то, что тот «развернул революционную агитацию» и воспитал «молодых штурманов будущей бури», сегодня — будь она справедлива, обернулась бы не похвалой, а горьким упреком. Но она неверна. И в заключение вспомним не приводившиеся в советской прессе на протяжении целого столетия слова о значении Герцена, принадлежащие классику отечественной литературы и современнику как Герцена, так и Ленина:

«Читаю Герцена и очень восхищаюсь им и соболезную тому, что его сочинения запрещены; во-первых, это писатель как писатель художественный, если не выше, то уж равный нашим первым писателям, а во-вторых, если бы он вошел в духовную плоть и кровь молодых поколений с 30-х годов, то у нас не было бы революционных нигилистов. Доказывать несостоятельность революционных теорий — нужно только читать Герцена, как казнится всякое насилие самим делом, ради которого оно делается. Если бы не было запрещения Герцена, не было бы динамита, и убийств и виселиц, и всех расходов, усилий тайной полиции и всего того зла. Очень поучительно читать его теперь».

Это — Лев Николаевич Толстой.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 012 (6610) от 24.01.2020 под заголовком «Срединный путь Александра Герцена».

Как рогоносец Герцен дважды предал Россию

В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения Александра ГЕРЦЕНА — известного писателя и влиятельного публициста XIX века. Среднему и старшему поколению о нем рассказывали в школе. В памяти всплывает фраза ЛЕНИНА: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию». Однако, окинув свежим взглядом жизненный путь литератора, приходишь к выводу — это сомнительный пример для подражания. Зато по его биографии можно было бы снять сочный эротический триллер.

В наше время Герцен мог бы стать популярным блогером. Писал он превосходно! «Радищев с Чернышевским ему в подметки не годятся!» — утверждали критики-современники. Сам Бисмарк, «железный канцлер» Германии, учил тонкости русского языка по газете «Колокол», издаваемой Александром Ивановичем и Н. П. Огаревым за границей. Но начнем, пожалуй, с личной жизни.

Грешил и каялся

Зигмунду Фрейду было бы интересно с таким пациентом. Тут и сплошные комплексы, и пикантные сексуальные приключения, и измены, и внебрачные дети.

Герцен был незаконнорожденный, что в те времена считалось «неприличным». И хотя любвеобильный папа-оберпрокурор дал нашему герою хорошее образование, Саша сильно переживал из-за своего положения. Самым близким ему человеком с детства стала двоюродная сестра Наташа Захарьина — тоже, представьте, незаконнорожденная. Он был старше ее на пять лет и по-братски опекал. Забегая вперед, скажем — они поженятся.

Когда молодого Герцена выслали в Пермь, а затем в Вятку за вольнодумство и дружбу с «неблагонадежным элементом», Герцен писал родственнице возвышенные письма: «Когда же мы увидимся? Где? Все это темно, но ярко воспоминание твоей дружбы; изгнанник никогда не забудет свою прелестную сестру».

В ссылке наш герой не скучал. В частности, будучи в Вятке, он соблазнил супругу 50-летнего чиновника — 25-летнюю Прасковью Медведеву (ему самому 23). Потом, как истинный интеллигент, раскаялся и стал ныть в письмах к любимой кузине: «Опостылели мне эти объятья, которые сегодня обнимают одного, а завтра другого, гадок стал поцелуй губ, которые еще не простыли от вчерашних поцелуев. Мне понадобилась душа, а не тело».

Наташа рада была его утешить: «Говори, говори, пиши, сколько можешь, сколько нужно к твоему облегчению, переливай все в мое сердце, оно не померкнет, не изноет». Ну как на такой не жениться!

«Низкоеврейский характер»

Невесту Александр фактически похитил из дома тетки-опекунши, которая хотела выдать ее замуж за престарелого генерала. Все обошлось: они обвенчались, родился сын. Карьера пошла в гору. Но Герцен опять все портит — в его перехваченных письмах найдут какую-то крамолу. И вновь ссылка, теперь в Новгород.

Опальный Александр начал пить, развратничать. Оприходовал даже горничную Катерину, которая, получив отставку, наябедничала жене. У той от переживаний три последующие беременности закончились трагически.

В 1846 году умирает отец Герцена, оставив ему полмиллиона рублей, фантастическое состояние. Несметно богатый литератор переезжает за границу. И начинает издалека страстно любить Родину. А к жене меж тем подбирается другой «романтик».

Семья сходится с модным немецким поэтом Георгом Гервегом. Мразь, надо сказать, редкостная. Герцен содержал все семейство Гервега, а тот спал с его женой. Впрочем, чего Александр Иванович ожидал? Это же, как ему впоследствии пытались растолковывать интеллектуалы-социалисты, «прообраз поведения нового человека, свободного от чувства собственности и буржуазной морали».

Начав подозревать супругу в адюльтере, Герцен попытался с ней объясниться. А та несла какую-то чушь про «духовный брак втроем». В конце концов Герцен откупился от постылого семейства Гервегов, передав жене поэта Эмме (она знала о романе!) большие деньги.

Но негодяй не угомонился. Он предал огласке письма Натальи. Та ответила также письменно: «Мое увлечение было велико, слепо, но ваш характер вероломный, низкоеврейский, ваш необузданный эгоизм открылись во всей безобразной наготе своей во время вашего отъезда». Окончательно супругов примирила страшная трагедия — гибель в кораблекрушении матери Герцена и их сына-инвалида Николая.

Жена-кузина Наталья ЗАХАРЬИНА

Полюбилась жена друга

Но это не последний любовный треугольник в жизни классика. Уже в зрелые годы, после смерти жены-кузины (она умрет во время очередных родов, а всего из шестерых детей в этом браке до взрослого возраста доживут лишь двое), он сойдется с Натальей Тучковой, женой, на минуточку, своего лучшего друга — литератора и революционера Николая Огарева. Герцен старше ее на 16 лет.

Дамочка была редкостной стервой, с ней наш герой был несчастен, хоть та и родила ему троих детей, которые носили фамилию официального супруга. Последний, к слову, с другом не рассорился — он обрел счастье в объятиях английской проститутки. Вот каковы были нравы «передовых людей» XIX века!

Однако, кроме секса, соратники еще и занимались активной общественно-политической деятельностью. А именно: издавали в 1857 — 1867 годах в Лондоне и Женеве газету «Колокол». В ней печатались стихи Лермонтова, Некрасова, отрывки из «Былого и дум» Герцена. Издание одно время читали даже в Зимнем дворце. Многие считали критику Герцена царского правительства справедливой и своевременной. Но вскоре эмигрант-литератор наглядно показал, как он «любит» Родину.

«15 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну России — началась Крымская война, где будут кровавые схватки и героическая оборона Севастополя, — пишет публицист Николай Стариков. — А что Герцен? В материалах своих изданий он будет призывать русских солдат сдаваться. Когда начнется восстание в Польше, русских начнут там просто вырезать — герценовский «Колокол» полностью встанет на сторону поляков. Логика проста — Россия всегда и во всем виновата».

Картина «Отстоим Севастополь» Василия НЕСТЕРЕНКО. Крымская война, помимо безусловного героизма русских солдат, показала, к сожалению, технологическую и экономическую отсталость России от её военных противников. Однако желать своей родине поражения, как это делал ГЕРЦЕН, — просто отвратительно

«Сифилис патриотизма»

О Крымской войне Герцен писал: «Россия охвачена сифилисом патриотизма». По поводу польских событий: «Стыдно быть русским!» Прямо хоть печатай в нынешних либеральных газетах, прекрасно ляжет. А сколько террористов-народовольцев находило вдохновение в двусмысленном призыве Герцена: «Нужно сначала расчистить поляну, а там разберемся!» Мыслитель был далеко — его не взрывали.

В связи с отказом вернуться в Россию из Европы, когда во Франции началась революция, на имущество писателя наложили арест. Хлопочет о возвращении денег барон Джеймс Ротшильд, у которого большие интересы в России. И добивается своего. Какие строки написаны в «Колоколе» под влиянием одного из самых зловещих семейств в мировой истории, теперь уже наверняка не узнать. Но Ротшильды, которые мечтали заполучить контроль над Государственным банком Российской империи, ничего просто так не делали. Как вам такой портрет гиганта мысли? Неудивительно, что нынешним школьникам Герцена в пример не ставят — слишком, мягко говоря, противоречивая фигура.

К слову, ярый критик крепостничества, он почему-то так и не дал вольную своим крестьянам, к чему, в частности, призывал его Достоевский. Борьба в сытой загранице за светлое будущее русского мужика гораздо важнее!

Легендарная газета

Мемория. Александр Герцен

6 апреля 1812 года родился Александр Герцен, писатель и публицист.

Личное дело

Александр Иванович Герцен (1812–1870) родился в результате внебрачного союза богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева и 16-летней дочери мелкого немецкого чиновника Генриетты-Вильгельмины-Луизы Гааг. В юности получил обычное домашнее дворянское воспитание, хорошо знал иностранные языки. В отрочестве на Герцена сильно повлияли французские романы, комедии Бомарше и Коцебу; произведения Гете и особенно Шиллера настроили подростка на романтический и свободолюбивый лад. Этому способствовал и преподаватель русской словесности И.E. Протопопов, познакомивший Герцена со стихами Пушкина и Рылеева. Еще одним важным событием детства стало знакомство с Николаем Огаревым, переросшее в романтическую дружбу.

На физико-математическом отделении Московского университета, куда в 1829 году поступил Герцен, он встретил многих единомышленников. Вместе с однокашниками участвовал в протестах против нелюбимого преподавателя, за что ненадолго попал в карцер, бурно приветствовал Июльскую революцию. Герцен самостоятельно изучал русскую историю и идеи утопического социализма Анри Сен-Симона, которые считал тогда наиболее выдающимся достижением современной ему западной философии.

Последствия не заставили себя ждать: в 1834 году все члены кружка Герцена были арестованы. Сам он был сослан в Пермь, а оттуда в Вятку, где был определен на службу в канцелярию губернатора.

К возвращению Герцена к нормальной жизни оказались причастны и русская литература, и августейшее семейство. Провинциальный чиновник организовал выставку местных произведений и сопровождал наследника престола (будущего Александра II) при ее осмотре, в ходе которого давал ему подробные разъяснения. После этого по ходатайству Василия Жуковского он был переведен на службу советником правления во Владимир, где женился на своей двоюродной сестре Наталье Александровне Захарьиной.

В начале 1840 года ему было разрешено возвратиться в Москву. В мае он перевелся в канцелярию министерства внутренних дел в столицу, но уже в июле 1841 года за резкий отзыв в одном письме о деятельности полиции Герцен снова был выслан — на этот раз в Новгород, где и служил в губернском правлении до июля 1842 года, после чего поселился в Москве.

Здесь в 1844 и произошло знаменитое размежевание русской интеллигенции: большая часть участников знаменитого кружка гегельянцев Белинского и Станкевича сблизилась с Герценом и Огаревым, образуя лагерь западников; другие примкнули к лагерю славянофилов во главе с Хомяковым и Киреевским. Несмотря на ожесточенные споры, обе стороны в своих взглядах имели много общего. Сам Герцен говорил о «чувстве безграничной обхватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому складу ума» – противники, «как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». В случае с Герценом разделение носило не только идеологический, но и физический характер: вскоре после смерти своего отца в 1847 году он уехал за границу, чтобы уже не возвращаться в Россию.

Во Францию Герцен приехал, настроенный скорее радикально-республикански, чем умеренно-социалистически. Сначала его надежды укрепила Февральская революция 1848 года; однако последовавшее затем Июньское восстание рабочих, его кровавое подавление и наступившая реакция стали причиной его резкого поворота к социализму. В 1849 году, после разгрома радикальной оппозиции президентом Луи Наполеоном, Герцен был вынужден покинуть Францию. Он переехал в Швейцарию, а оттуда в Ниццу, принадлежавшую тогда Сардинскому королевству.

Европейская известность пришла к Герцену после выхода сборника эссе «С того берега», в которой он производил расчет со своими прошлыми либеральными убеждениями. Под влиянием крушения старых идеалов и наступившей по всей Европе реакции у Герцена сформировалась специфическая система взглядов об обреченности старой Европы и о перспективах России и славянского мира, которые призваны осуществить социалистический идеал.

В Ницце Герцен пережил ряд личных трагедий – измену жены, гибель матери и сына в кораблекрушении, а впоследствии и смерть жены и новорожденного ребенка. После этого он переехал в Лондон, где основал Вольную русскую типографию, печатавшую запрещенные издания.

С 1857 года начинается самое известное предприятие Герцена – издание еженедельной газеты «Колокол». В годы, предшествующие освобождению крестьян, газета регулярно читалась не только в среде оппозиции, но и в Зимнем дворце. После крестьянской реформы ее влияние начало падать; поддержка польского восстания 1863 года резко подорвала тиражи. К этому времени Герцен оказался под огнем критики «и слева, и справа»: для либеральной общественности он был слишком революционным, для радикальной – чересчур умеренным. В 1865 году после настойчивых требований российского правительства к британскому редакция «Колокола» и «Вольная русская типография» покинули Лондон и переехали в Швейцарию, гражданином которой Герцен к тому времени стал.

Александр Герцен скончался 21 января 1870 года от воспаления легких в Париже, куда прибыл по семейным делам. Похоронен в Ницце.

Чем знаменит

Один из первых и самых известных российских «невозвращенцев» и одна из ключевых фигур освободительного движения в стране. В советской истории каноном стал взгляд на Герцена как на представителя «первого поколения» русских революционеров, озвученный Владимиром Лениным в статье 1912 года «Памяти Герцена». По Ленину, к нему относились, помимо Герцена, декабристы; второе поколение было представлено разночинцами от Чернышевского до народовольцев, третье – пролетариатом.

Самыми известными литературными произведениями Герцена стали повесть «Сорока-воровка», в которой изображено ужасное положение «крепостной интеллигенции», и роман «Кто виноват?», посвященный вопросам свободы чувств, семейных отношениям и положении женщины в браке. Широкую известность приобрели также воспоминания «Былое и думы», помимо автобиографических сведений содержащие ряд ценных наблюдений и характеристик современных писателю России и Европы.

О чем надо знать

Едва ли не более всего дороживший свободой мысли Герцен никогда не принадлежал ни к одной партии. От многих революционных и радикальных «людей дела» его отталкивала их односторонность. Первоначально увлеченный европейской жизнью, он быстро увидел ее недостатки и сумел отказаться от слепого увлечения Западом, фактически сблизившись со славянофилами. Защищая русское будущее, Герцен утверждал, что при всех безобразиях русской жизни в ней нет закоснелой в своих формах пошлости. Русский народ, по Герцену – свежее девственное племя, у которого есть «чаянье будущего века», неизмеримый и непочатой запас жизненных сил и энергий, а «мыслящий человек в России – самый независимый и самый непредубежденный человек в свете».

Герцен одним из первых современников затронул в своих трудах проблемы воспитания. Его высказывания по этим вопросам говорят о наличии продуманной педагогической концепции, определявшейся материалистическими, атеистическими и гуманистическими взглядами. Он резко критиковал отношение к образованию Николая I, царствование которого назвал тридцатилетним гонением на школы и университеты. Он решительно выступал против внедрения религии в воспитание. Герцен считал, что самое положительное влияние на детей оказывает простой народ, носитель лучших русских национальных качеств, у которого молодые люди могут научиться уважению к труду, бескорыстной любви к родине. Главной задачей воспитания Герцен считал формирование гуманной, свободной личности, которая живет интересами своего народа и стремится к преобразованию общества на разумных началах. В свою очередь, для народа Герцен добивался распространения просвещения, призывал ученых вывести науку из стен кабинетов, сделать ее достижения всеобщим достоянием. Публицист активно выступал за систему всестороннего общего образования, которое включало бы естествознание, математику, литературу, историю и иностранные языки.

В эмиграции в Париже жена Герцена влюбилась в друга Герцена поэта Георга Гервега и призналась мужу, что мечтает о «браке втроем», причем скорее духовном, нежели чисто плотском. В Ницце Герцен с женой и Гервег со своей женой Эммой, а также их дети жили в одном доме, образовав «коммуну». Хотя «свободной любви» не предполагалось, Наталья Герцен стала любовницей Гервега, что скрывала от мужа (Гервег супруге открылся). Когда тайное стало явным, Герцен потребовал отъезда Гервегов из Ниццы, чем вызвал осуждение международного революционного сообщества за то, что он подверг жену «моральному принуждению» и воспрепятствовал ее соединению с любовником.

Прямая речь

О николаевском воспитании: «[Царское правительство] подстерегало ребенка при первом шаге в жизни и развращало кадета-дитя, гимназиста-отрока, студента-юношу. Беспощадно, систематически вытравляло оно в них человеческие зародыши, отучало их, как от порока, от всех людских чувств, кроме покорности. За нарушение дисциплины оно малолетних наказывало так, как не наказывают в других странах закоренелых преступников».

О добродетелях: «Прощение врагов – прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более прекрасный, еще более человеческий – это понимание врагов».

О необходимости литературы: «У народа, лишенного общественной свободы, литература – единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».

О главном стимуле действия: «Человек серьезно делает что-нибудь только тогда, когда он делает для себя».

О религии: «Все религии основывают нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве».

Об объединяющем свойстве человечества: «…Все мы беспощадны и всего беспощаднее, когда мы правы».

О бюрократии: «Один из самых печальных результатов петровского переворота — это развитие чиновнического сословия. Класс искусственный, необразованный, голодный, не умеющий ничего делать, кроме «служения», ничего не знающий, кроме канцелярских форм, он составляет какое-то гражданское духовенство, священнодействующее в судах и полициях и сосущее кровь народа тысячами ртов, жадных и нечистых».

Владимир Ленин о первом этапе русского освободительного движения: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию».

Наум Коржавин о первом этапе русского освободительного движения:

Любовь к Добру сынам дворян жгла сердце в снах,

А Герцен спал, не ведая про зло.

Но декабристы разбудили Герцена.

Он недоспал. Отсюда все пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,

Он поднял страшный на весь мир трезвон.

Чем разбудил случайно Чернышевского,

Не зная сам, что этим сделал он.

Мы спать хотим. И никуда не деться нам

От жажды сна и жажды всех судить.

Ах, декабристы. Не будите Герцена.

Нельзя в России никого будить.

6 фактов об Александре Герцене

• Герцен носил фамилию, придуманную отцом: Герцен – «сын сердца» (от нем. Herz)
• В отрочестве сильное впечатление на Герцена (ему было 13 лет) и Огарёва (12 лет) произвело известие о восстании декабристов 14 декабря 1825 года. Во время одной из прогулок на Воробьевых горах подростки дали клятву бороться за свободу; сейчас на этом месте установлен памятник.
• Имущество Герцена и его матери было арестовано по приказу Николая I в июле 1849 года. Барон Ротшильд, ведя переговоры о предоставлении займа России, добился снятия императорского запрета.
• В числе знакомых Герцена в радикальных кругах Европы были Пьер Жозеф Прудон и Джузеппе Гарибальди
• В 1852 году жена Герцена родила сына Владимира и через два дня умерла, младенец тоже вскоре умер. С 1857 года Герцен вступил в связь с женой своего лучшего друга Николая Огарева Натальей Алексеевной Огаревой-Тучковой, от которой родились трое детей, официально считавшихся детьми Огарева.
• 17-летняя дочь Герцена и Тучковой-Огаревой Елизавета Огарева-Герцен покончила жизнь самоубийством из-за неразделенной любви к 44-летнему французу во Флоренции в декабре 1875 года; о резонансном событии писал Достоевский в очерке «Два самоубийства».

Материалы об Александре Герцене

Революционная агитация герцена до отъезда за границу

Создание вольной русской печати за границей. Издательская деятельность А. И. Герцена

К 50-м гг. относится совершенно новое в истории русской книги явление — зарождается вольная русская революционная печать, нелегальное революционное издательство. Инициатива создания вольной русской печати за границей принадлежит великому русскому революционному демократу А. И. Герцену (1812 — 1870).

Герцен жил и участвовал в революционной борьбе в тот переломный момент русской истории, когда на арену борьбы выступают разночинцы как ведущая политическая и культурная сила страны. Невозможность открытой борьбы с царизмом в условиях николаевской России и стремление к активной политической деятельности вынудили Герцена в 1847 г. покинуть родину.

Поставленный перед необходимостью перейти на положение политического эмигранта, Герцен ни на минуту не забывал о своем высоком революционном долге. Идя навстречу потребностям русского освободительного движения, он задумал основать за границей бесцензурную русскую печать. «Основание русской типографии в Лондоне, — писал Герцен, — является делом наиболее практически революционным, какое русский может сегодня предпринять в ожидании исполнения иных, лучших дел» 1 . Зная, в каком тяжелом положении находилась в то время русская печать, Герцен рассчитывал, что сумеет помочь передовому русскому обществу высказать мысли, которым не находилось места в подцензурной печати в России.

1 ( Герцен А. И. Собр. соч.: В 30-ти т. М., 1957, т. 12, с. 79)

Создание русской типографии в Лондоне, куда в 1852 г. переселился Герцен, было нелегким делом. Серьезную помощь Герцену оказали польские революционные эмигранты. Они помогли ему приобрести в Париже русский шрифт и установить в типографии печатный станок. 22 июня 1853 г. станки «Вольной русской типографии» в Лондоне были пущены в ход.

Первым изданием Герцена была литографированная листовка «Братьям на Руси». В ней, обращаясь к русскому обществу, Герцен объяснял задачи и значение основанной им типографии. «Отчего мы молчим? — писал Герцен. — Неужели нам нечего сказать? Или мы молчим только оттого, что мы не смеем говорить. Открытая вольная речь — великое дело; без вольной речи — нет вольного человека» 1 . Герцен обратился к соотечественникам с призывом присылать ему литературные материалы для издания их в Лондоне.

В июне 1853 г. появляется первая прокламация, напечатанная в Вольной русской типографии — «Юрьев день! Юрьев день! Русскому дворянству». Это был горячий призыв к отмене крепостного права. Вслед за тем были отпечатаны брошюра «Поляки прощают нас», смело ставившая вопрос о равноправии национальностей и о совместной борьбе двух народов — русского и польского — с царизмом, и статья «Крещеная собственность».

Не сразу удалось Герцену наладить прочную и постоянную связь с Россией. «Ответа не было, или, хуже, до меня доходили одни порицания, один лепет страха, осторожно шептавший мне, что печатание за границей опасно, что оно может компрометировать и наделать бездну вреда; многие из близких людей делили это мнение» 1 . Общественное оживление в России в середине 50-х гг. привело к тому, что между Лондонской типографией и Россией установилась постоянная связь.

1 ( Там же. М., 1958, т. 13, с. 9)

С осени 1855 г. Герцен приступил к изданию альманаха «Полярная звезда». В центре обложки четко выделялись профили Пестеля, Рылеева, Бестужева-Рюмина, Муравьева-Апостола, Каховского — пяти казненных декабристов. Эпиграфом были взяты слова из «Вакхической песни» Пушкина: «Да здравствует разум». Всеми средствами Герцен стремился раскрыть «внутреннюю связь и кровное родство» своей вольной печати с деятельностью первого поколения русского революционного движения. Программа «Полярной звезды» сводилась к борьбе за освобождение крестьян, за свободу печати, против дикого помещичьего права. В «Полярной звезде» печатались самые разнообразные материалы. Здесь впервые увидели свет многие запрещенные стихотворения Пушкина, Лермонтова, Рылеева и других русских поэтов, письмо Белинского к Гоголю, воспоминания декабристов. В «Полярной звезде» были опубликованы различные исторические документы, которые невозможно было напечатать в России по цензурным соображениям. Наибольший интерес «Полярной звезде» придавали произведения самого Герцена и особенно его знаменитое произведение «Былое и думы». «Полярная звезда» имела необычайный успех в России. Декабрист И. Д. Якушкин писал Герцену из Сибири: «»Полярная звезда» читается даже в Сибири, и ее читают с великим чувством; если бы вы знали, как бы этому радовались. Свободная ваша речь для всякого русского человека как будто летящий от родины глас» 1 .

1 ( Цит. по: Былое, 1906, № 4, с. 188 — 189)

С июля 1856 г. приложением к «Полярной звезде» Герцен издавал сборник «Голоса из России».

Тайными корреспондентами «Полярной звезды» были ссыльные декабристы, писатели, библиографы, участники освободительного движения 50 — 60-х гг. «Полярная звезда» «оказалась своего рода школой, которую прошла целая группа видных литераторов, историков, издателей, библиографов второй половины XIX века» 1 .

1 ( Эйдельман Н. Я. Тайные корреспонденты «Полярной звезды». М.,1966, с. 262)

В апреле 1856 г. в Лондон прибыл старый друг и единомышленник Герцена Н. П. Огарев, который становится ближайшим помощником и соратником Герцена. По инициативе Огарева Герцен с июля 1857 г. приступил к выпуску нового периодического органа — газеты «Колокол». Девизом были избраны начальные слова «Песни о Колоколе» Шиллера «Vivos voco!» — «Зову живых». «Мы поставили, — говорилось в редакционной статье от 1 июля 1858 г., — эпиграфом — Vivos voco! Где же живые в России. Живые — это те рассеянные по всей России люди мысли, люди добра всех сословий, мужчины и женщины, студенты и офицеры, которые краснеют и плачут, думая о крепостном состоянии, о бесправии в суде, о своеволии полиции, которые пламенно хотят гласности, которые с сочувствием читают нас. «Колокол» — их орган, их голос. » 1 .

1 ( Герцен А. И. Собр. соч.: В 30-ти т. М., 1958, т. 13, с. 298)

Вслед за «Полярной звездой» «Колокол» требовал отмены крепостного права, уничтожения цензуры, отмены телесных наказаний. В «Колоколе» публиковались произведения Герцена и Огарева, корреспонденции и документы, разоблачавшие политику царского правительства, произвол царских чиновников. Могучий призывный набат «Колокола» был услышан во всех уголках необъятной России. С октября 1859 до 1862 г. Герцен и Огарев выпускали приложением к «Колоколу» листок «Под суд!», разоблачавший преступления и безобразия, творящиеся в России. С 1862 г. выходит новое приложение к «Колоколу» под названием «Общее вече». Это издание предназначалось к распространению в народе, в частности среди раскольников и старообрядцев. Язык и изложение материала в «Общем вече» отличались большей популярностью, чем в «Колоколе».

Издания Вольной русской типографии проникали в Россию самыми различными путями: через русских эмигрантов и немецких книгоиздателей, через агентов английских торговых фирм и моряков торговых и военных кораблей. В распространении герценовских изданий принимали участие многие видные общественные деятели. «Колокол» и другие издания Герцена попадали в руки русскому читателю под видом каталогов и детских книг, внутри переплетов и газет, в ящиках с двойным дном, даже в гипсовых бюстах Николая I. В годы первой революционной ситуации «Колокол», говоря словами современника, «гулял» «по всей России»; издания Вольной Лондонской типографии, по словам современника, представляли собой «своего рода высшую инстанцию, к которой апеллировали все искавшие правды. » 1 .

1 ( Белоголовый Н. А. Воспоминания и другие статьи. Спб., 1901, с. 539)

По мере нарастания революционной ситуации в России направление «Колокола» становится все более последовательным и революционным. С его страниц все чаще раздаются решительные призывы к вооруженному выступлению против самодержавия и русских крепостников.

К середине 60-х гг. связи Герцена с родиной ослабли. Значительно сократилась прежняя аудитория «Колокола». Более тесное сближение Герцена и Огарева с революционными демократами привело к разрыву руководителей Лондонской типографии с русскими либералами. Интерес к Лондонской типографии особенно упал в связи со спадом революционного движения в России после подавления польского восстания 1863 г. Правительство обрушилось с репрессиями на тех, кто был связан с лондонскими пропагандистами, переписывался с Герценом и Огаревым, хранил у себя «Колокол» и другие запрещенные издания. Молодое революционное поколение, властителем дум которого был более последовательный и боевой демократ Н. Г. Чернышевский, относилось к Герцену отчужденно, не прощало ему его временных отступлений к либерализму, прежние его колебания.

Стремясь оживить свое издательство, Герцен в 1865 г. перевел Вольную типографию из Лондона в Женеву, где в это время сосредоточилась русская революционная эмиграция, однако ожидаемых улучшений не наступило. В 1867 г. Герцен вынужден был прекратить издание «Колокола». Еще ранее, в 1862 г., перестала выходить «Полярная звезда» и другие периодические издания Вольной типографии.

Герцен и Огарев оказали огромную услугу русскому обществу, выпуская книги, запрещенные в России. Они напечатали сборники «Русская потаенная литература XIX столетия», «Думы К. Ф. Рылеева», сборник «Солдатские песни», издания по истории России. Придавая огромное значение революционным традициям декабристов, своих идейных предшественников, Герцен и Огарев опубликовали отдельными изданиями три выпуска записок декабристов и книгу «14 декабря 1825 года и император Николай I», направленную против клеветнической книги барона М. А. Корфа «Восшествие на престол императора Николая I». В Вольной типографии была впервые после 1790 г. напечатана революционная книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Вольная типография печатала революционные воззвания и прокламации, адресованные различным слоям русского общества, в том числе многие воззвания первой «Земли и воли». В 1866 г. Герцен передал Вольную русскую типографию в собственность Л. Чернецкому. Из типографии Чернецкого вышли сборник «Вольный песенник», два номера журнала «Народная расправа» (1869 — 1870) и ряд прокламаций, написанных Огаревым и Бакуниным. После смерти Герцена и отъезда Огарева в Лондон типография Чернецкого пришла в упадок и в 1872 г. была им продана.

В истории русского революционного издательского дела и печати Герцен сыграл выдающуюся роль. «Герцен, — говорил Ленин, — создал вольную русскую прессу за границей — в этом его великая заслуга» 1 .

1 ( Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 258)

«Не будите Герцена!»

А.И. Герцен и А.И. Герцен. 1865. Дагерротип Сергея Левицкого с двойным изображением одного человека, как бы спорящего с самим собой. В то время этот нехитрый «фотофокус» производил фурор. А к изображению подходят слова А.И.: «Мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

21 января 2020 — 150 лет со дня смерти Александра Ивановича Герцена (1812—1870). Трудно пройти мимо такой даты.
Вот несколько памятных цитат Герцена. Его слова о славянофилах, кружке Аксаковых, с которыми он, как западник, вечно спорил:
«Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное безотчётное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество, — чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».
На Запад Герцен прибыл как «западник», но здесь его подстерегало жестокое разочарование. Во второй Французской республике вскоре после её рождения, в 1848 году, он стал свидетелем расстрела буржуазией рабочего июньского восстания в Париже.
Ещё одна знаменитая его цитата:
«Вечером 26 июня мы услышали, после победы «Насионаля» над Парижем, правильные залпы с небольшими расстановками. Мы все взглянули друг на друга, у всех лица были зелёные. «Ведь это расстреливают», — сказали мы в один голос и отвернулись друг от друга. Я прижал лоб к стеклу окна. За такие минуты ненавидят десять лет, мстят всю жизнь. Горе тем, кто прощают такие минуты!»

Ещё один фотопортрет Герцена, где он принял характерную позу. Позднее эту позу в облике Христа повторил Николай Ге на своей картине «Тайная вечеря»

Николай Ге. Тайная вечеря. 1883

Ну, и ещё одна цитата, тоже очень известная, о декабристах. Под впечатлением декабристского восстания юные Герцен и Огарёв, которым тогда было 12-13 лет, дали знаменитую «клятву на Воробьёвых горах» — посвятить жизнь борьбе за свободу. Герцен писал:
«Казалось бы, что могло зародиться, вырасти, окрепнуть путного на этих грядах между Аракчеевыми и Маниловыми? Что воспитаться этими матерями, брившими лбы, резавшими косы, колотившими прислугу, этими отцами, подобострастными перед всеми высшими, дикими тиранами со всем низшим? А именно между ними развились люди 14 декабря, фаланга героев, вскормленная, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя. Оно им пошло впрок! Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтоб разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия».

Вероятно, эта фраза дала позднее В.И. Ленину основания написать (эти строчки мы учили в советской школе наизусть, как стихотворение, до сих пор гвоздём засело в памяти — «подхватили, расширили, укрепили, закалили. » — так что не откажу себе в удовольствии их привести):
«Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала — дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Её подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» — звал их Герцен. Но это не была ещё сама буря. Буря, это — движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах».

Из этой цитаты Ленина родилось сразу два мема. Один — «страшно далеки они от народа». Второй — «декабристы разбудили Герцена». На эту тему в 1972 году диссидентский поэт Наум Коржавин опубликовал в самиздате довольно похабное стихотворение-пародию , которое, как и статья Ленина, тоже называлось «Памяти Герцена» с подзаголовком «Баллада об историческом недосыпе». Недавно я о нём вспоминал, в связи с декабристами, но трудно говоря о Герцене, не припомнить такую образцово-показательную пакость:
Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло.
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

В таком же разнузданно-пошлом (чтобы не сказать — скабрезном) тоне автор излагает дальнейшую историю революционного движения:

Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт.
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
.
Мы спать хотим. И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить.
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить.

Правда, эти похабные вирши входили в противоречие даже с внешней идеологией диссидентского движения, которое формально выступало под лозунгом Герцена «За вашу и нашу свободу!». И поэтому автор снабдил их своеобразной подстраховочкой — стыдливо-извиняющимся фиговым листком пояснения: «Речь идёт не о реальном Герцене, к которому автор относится с благоговением и любовью, а только об его сегодняшней официальной репутации». Но фактически автор стишка — как бы в виде «шутки» или полушутки – высказал последовательно реакционную программу, которая и была воплощена в жизнь с конца 80-х годов. Отвергнув советский период и Октябрь, невозможно было в итоге не прийти к отрицанию и осуждению и народников, и Герцена, и декабристов, а в конце концов — к воспеванию и прославлению крепостного права, которое они, злодеи этакие, хотели отменить. Потому что «нельзя в России никого будить!»