Краткая биография помяловский

Значение ПОМЯЛОВСКИЙ НИКОЛАЙ ГЕРАСИМОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии

Помяловский (Николай Герасимович) — известный беллетрист. Родился в 1835 г. в семействе дьякона Петербургской малоохтенской кладбищенской церкви. Постоянное соприкосновение: с похоронами, панихидами, покойниками не помешало ему расти мальчиком крепким и здоровым, закаленным упражнениями на местных рыбных промыслах. Домашняя жизнь сложилась для него благоприятно. В 8 лет он был определен в Александро-Невское духовное училище, которое впоследствии и было им описано в знаменитых «Очерках бурсы». В четвертом очерке бурсы, под заглавием «Бегуны и спасенные», Помяловский вывел самого себя под именем Карася. Кулачное право, право физически сильного, дерзкого и наглого царило над всеми остальными сторонами товарищеской бурсацкой жизни; не найди маленький Помяловский себе покровителя в лице одного из старших воспитанников бурсы, ему пришлось бы совсем плохо. Этот период ученической жизни выработал в нем недоверчивость, скрытность, озлобление и ненависть к окружающей среде. Неумелые педагогические приемы тогдашних учителей, а также непонятные детскому уму и бестолковые учебники отбили в Помяловском всякую охоту к учению и классным занятиям: он рано стал лениться, оставался по несколько лет в классе и понемногу обратился в бесшабашного, озлобленного и «отпетого» бурсака. Его жестоко пороли (всего, по собственному его счету, до четырехсот раз), а потом и сечь перестали. Пробыв в училище 8 лет, он перешел в семинарию, где условия жизни были уже много лучше и где он впервые обрисовался в глазах товарищей как человек большого ума, глубокого анализа и широких дарований. И семинария, подобно училищу, мало давала пищи умам воспитанников, хотя уроки русского языка, а в особенности логики и психологии, все же хоть несколько вызывали интерес к занятиям и ставили вопросы, над которыми приходилось задумываться. Результатом этих размышлений явилось издание в старшем классе семинарии рукописного журнала «Семинарский листок», в котором Помяловский принял самое деятельное участие. Затаенным желанием Помяловского было, чтобы «листок прошел через весь курс, и чтобы на его страницах был выяснен идеал семинариста». Оживление, вызванное среди воспитанников появлением журнала, имело и вредную сторону: они по ночам устраивали танцы, театральные представления и разные оргии. Начальство разузнало об этом, арестовало зачинщиков и исключило восемь человек — наиболее способных и энергичных воспитанников. «Листок» захирел и прекратил свое существование на 7-м выпуске. Помяловский поместил в нем несколько философских рассуждений, например, «Попытка решить нерешенный и притом философский вопрос: имеют ли животные душу?», а также начало рассказа «Махилов». С прекращением «Листка» Помяловский снова отдался апатии и лени и стал чаще и чаще предаваться пьянству. Он окончил курс предпоследним, хотя под конец учебного курса начальство сумело разглядеть в его лице не «окончательного дурака». По окончании курса Помяловский поселился у матери на Охте, усиленно занявшись чтением и самообразованием; в этот период он сильно увлекался педагогическими вопросами и обратил особенное внимание на младшего брата. «Сам погиб, — говаривал он, — но брату погибнуть не дам и в бурсу не пущу! Я расскажу ему все, до чего додумался: человеком, может быть, сделаю». Тогда же он задумал писать педагогические статейки и очерки и один из очерков, «Вукол», отдал в редакцию «Журнала для воспитания» Чумикова . Статьи Добролюбова и Чернышевского оказали громадное влияние на склад убеждений Помяловского; в том же смысле подействовало на него и сближение с представителями университетской молодежи. Он поступил вольным слушателем в университет и особенно увлекся лекциями М.М. Стасюлевича . Вскоре он занялся преподавательской деятельностью в Шлиссельбургской воскресной школе. Здесь он обратил на себя внимание своими оригинальными методами преподавания; ему вскоре предложено было место учителя в младшем классе Смольного института, где инспектором состоял Ушинский . В институте, несмотря на блестящее начало его педагогической деятельности, дело не пошло: он натолкнулся на рутину и косность, которые оказались сильнее его новаторских стремлений. Не терпя сделок с совестью, Помяловский бросил учительство, отказался от обеспечивавшего его места и снова остался без всяких средств к жизни. Выручило его то, что около этого времени была принята редакцией «Современника» повесть «Мещанское счастье» (1861). Он познакомился с главными представителями редакции и сделался постоянным сотрудником журнала, с определенным содержанием. Новая дорога принесла ему немало счастья и радости, но вместе с тем большие средства дали ему все возможность вести разгульный, несдержанный образ жизни. В конце того же 1861 г. в «Современнике» появилась вторая его повесть, «Молотов», имеющая, помимо своего общелитературного характера, громадное значение для характеристики самого Помяловского. В лице Череванина автор во многом выразил здесь свой собственный образ мыслей и даже свою манеру речи. Помяловский испытал свои силы и в других литературных жанрах — в качестве критика, фельетониста, но эти роды писательства ему не удались. Следующим крупным его произведением были «Очерки бурсы», окончательно упрочившие его литературное имя. Он замышлял ряд других произведений, но они остались неоконченными. Материала для них им было собрано немало, но самый процесс его собирания был очень тяжел. В своем желании реабилитировать интеллигентный пролетариат, в стремлении показать и среди падших, среди забитых пошлостью жизни и злобой дня душу живую, Помяловский слишком тесно сближался с этими падшими, слишком проникался их наклонностями и привычками. Это имело самые печальные следствия для его здоровья. Среди кабаков и притонов разврата, в душной атмосфере ночлежных домов он окончательно расшатал свое здоровье, падал все ниже и ниже, и никакие усилия родных и близких уже не могли его поддержать и вывести на настоящую дорогу. Открывшаяся в ране на ноге гангрена положила конец его бурной, многострадальной жизни. Скончался Помяловский 5 октября 1863 г., не выполнив многого из своих широких замыслов, но успев внести в нашу литературу свежую струю: он первый поставил читателей лицом к лицу с положительными типами из среды интеллигентного пролетариата, поставленного в невыгодные условия борьбы за существование. Ср. биографический очерк Помяловского, составленный Н.А. Благовещенским , в предисловии к «Полному собранию сочинений»; ст. Д.И. Писарева «Роман кисейной барышни». Собрание сочинений Помяловского выдержало несколько изданий. Б. Глинский.

Литературная энциклопедия (в 11 томах, 1929-1939)
ПОМЯЛОВСКИЙ

ПОМЯЛОВСКИЙ

ПОМЯЛОВСКИЙ Николай Герасимович (1835-1863) — один из первых и наиболее значительных писателей радикальной мелкой буржуазии 60-х годов. Р. в семье дьякона на окраине Петербурга. Восьми лет П. отдали в Александро-Невское приходское, а через два года он перешел в Александро-Невское духовное училище. П. жил в общежитии при училище. Бессмысленная зубрежка, розга как главное средство воздействия на учащихся, грубость нравов и цинизм, дикие проделки с учителями, являвшиеся единственной формой протеста и самозащиты, — вот что характеризовало духовную школу. Все это нашло яркое отражение в автобиографич. «Очерках бурсы». В 1851 Помяловский кончил училище и поступил в духовную семинарию. Здесь господствовали та же зубрежка и муштра. Чтение небогословских книг преследовалось; но именно чтение было единственной отрадой Помяловского; читал он все, что попадало под руку. В старшем классе семинаристы издавали рукописный журнал «Семинарский листок», одним из редакторов к-рого был П. Он поместил в журнале рассказ из семинарской жизни «Махилов», статью «Попытка решить нерешенный и притом философский вопрос» (имеют ли животные душу) и др. П. кончил семинарию в 1857. Первое время жил, как всякий окончивший курс семинарист, в ожидании места, — читал по покойникам, пел в церкви и т. д. В то же время занимался самообразованием, следил за журналами. Больше всего помог П. в выработке мировоззрения «Современник», особенно статьи Добролюбова и Чернышевского. Заинтересовавшись педагогическими вопросами, П. написал ряд очерков, а один из них — «Вукол» — напечатал в 1859 в «Журнале для воспитания». Это было начало его недолгой, четырехлетней лит-ой деятельности. В 1860-1861 П. посещал университет в качестве вольнослушателя, одновременно с увлечением работал в воскресной школе, мечтал об издании листка воскресных школ. В 1861 он напечатал в «Современнике» первое большое произведение «Мещанское счастье», а вслед за ним «Молотова». В 1862-1863 П. напечатал «Очерки бурсы». Весной 1862 начал роман «Брат и сестра», но написал очень немного. В это время резко обозначился крутой поворот правительственной политики в сторону реакции. К этому у П. присоединились неудачи личного характера. Он впал в апатию, запил, покушался на самоубийство. Незадолго до смерти он писал А. Н. Пыпину: «Опротивела мне цензурная литература, опротивела гаже бурсацкой инструкции. Я дела хочу. Не будет дела, не найду его, буду пить мертвым поем». В промежутках между запоями П. все-таки работал (рассказ «Поречане», несколько глав романа «Брат и сестра», замысел нового романа «Каникулы», или «Гражданский брак»). Умер Помяловский 5 октября 1863 на 29-м году жизни, не успев осуществить главные свои замыслы.

Творчество Помяловского было полемично по отношению к литературе господствующего класса. Устами Нади Дороговой он дает ей такую оценку: «Там, в книгах, люди живут не по-нашему, там не те обычаи, не те убеждения. Там все помещики — и герой помещик, и поэт помещик. Барина описывают с заметной к нему любовью, хотя бы он был и дрянной человек. барин всегда на первом плане, а чиновники, попадьи, учителя, купцы всегда выходят негодными людьми, безобразными личностями, играют унизительную роль». Это — суровый обвинительный акт, предъявленный дворянской литературе 1-й половины XIX. в. Из творчества П. был изгнан ее излюбленный герой — дворянский интеллигент. «Мещанское счастье» и «Молотов» — первые в русской литературе той эпохи большие произведения, в центре которых стоял «плебей», разночинец, притом описанный не со стороны недоброжелательным или плохо понимающим его автором, а, так сказать, изнутри. Основной конфликт, стягивающий сюжетную и идейную ткань «Мещанского счастья», — это конфликт между «плебеем» и «барством». «Мещанское счастье» и «Молотов» — не непритязательные бытовые зарисовки, каких немало было в литературе 60-х гг., а проблемные повести, в к-рых писатель ставил актуальные вопросы своего времени и своего класса. П. рисовал процесс созревания классового самосознания мелкого буржуа и борьбу его за место в жизни. Он с симпатией относится не только к своему главному герою, сыну слесаря Молотову, но и к Дороговым, тяжким трудом добившимся сносного существования, и противопоставляет их дворянству, благополучие к-рого основано на крепостном труде. Но в то же время П. показывает, как, добившись этого относительного благосостояния, Дороговы постепенно превращаются в типичных представителей массы реакционной мелкой буржуазии. Новый герой, выдвинутый мелкой буржуазией, наиболее развернуто представлен у П. в образе Молотова. Молотов — не Дорогов. Его характерные черты, сочувственно обрисованные П., — «плебейская» гордость, презрение к господствующим классам, отказ от их «благодеяний» и покровительства, стремление к полной независимости. Однако П. видел симптомы перерождения и в Молотове (последний разговор с Надей). Молотову противопоставлен бездомный, все отвергающий Череванин, неспособный удовлетвориться «мещанским счастьем». И Череванин и Молотов изображены во второй повести как бы на распутьи. Они отвергают идеалы и быт вскормившей их среды, но не могут нащупать настоящего пути борьбы за общественное переустройство. Первая повесть П. во многом несамостоятельна, на ней заметно влияние тургеневской поэтики (несвойственный П. лирический пейзаж, ситуация «Молотов — Леночка», даже словесные совпадения). Гораздо более зрелым произведением является «Молотов». В нем П. показал себя крупным художником-реалистом, одним из зачинателей литературного стиля революционной демократии 60-х гг. Это сказалось прежде всего на изображении центрального лица повести. Положительный герой П. — живое лицо. П. — реалист. Реализм П. проявился и в мастерском изображении бытовых деталей, к-рое, не являясь самоцелью, полно обобщающего значения. Интересно в этом смысле описание огромного петербургского дома, в известной степени символизирующего собой весь общественный строй, сжатое и скупое описание, к-рое служит яркой экспозицией, определяющей общую тональность произведения. У большинства народников эта рисовка деталей и уменье воспользоваться ими для показа смысловой доминанты произведения отсутствуют. В страницах, посвященных роду Дороговых, можно усмотреть некоторое влияние «Дворянского гнезда» Тургенева, но если между ними и есть связь, то скорее следует сказать, что П. полемизирует с Тургеневым, включив в аналогичные рамки совершенно иной материал. Изображение чиновничьего быта в «Молотове» оказало несомненное воздействие на первую часть «Что делать?» Чернышевского: есть ряд фабульных соответствий в этих двух произведениях.

От произведений, в центре к-рых была фигура «нового человека», от поисков «положительного героя» из разночинской среды Помяловский перешел к другому жанру, характерному для литературы 60-х годов, — к «обличительным» очеркам. В 1862-1863 он напечатал «Очерки бурсы». Бурса изображена П. как часть ненавистного социального целого, как одна из сторон затхлой, убивающей и разлагающей личность жизни. В очерках есть много резких слов о религии и церкви, покрывающих злоупотребления и насилия. Религиозному ханжеству П. открыто противопоставлял в непропущенных цензурой местах свой атеизм, хотя и не столь последовательный, как активный, воинствующий атеизм Чернышевского. Множество «кощунственных» мест о религиозных обрядах, духовенстве, бурсацком начальстве и т. д. было выброшено цензурой.

Бурсаки появлялись в литературе и до П., но веселые приключения бурсаков Нарежного и Гоголя, чистенькие и добродетельные воспитанники семинарии, изображенные в «Баритоне» В. Крестовского (Хвощинской), не имели ничего общего с героями П. Враждебная революционно-демократической литературе критика встретила «Очерки бурсы» в штыки. Анненков считал, что мрачные, беспросветные картины Помяловского, несмотря на его талант, находятся за пределами искусства; другие критики обвиняли П. в клевете, «упоеньи грязью», щеголяньи цинизмом и т. п. Но раздавалось также немало голосов, утверждавших, что П. не сказал ни слова неправды. Теперь на основании целого ряда воспоминаний о бурсе мы знаем, что в «Очерках» верно не только общее освещение: они документально верны. Детальное знание всей подноготной бурсы и жгучая ненависть к ней обусловили собой, с одной стороны, реалистическое изображение бурсы, а с другой — гневный публицистический тон автора. Существенной стилистической особенностью произведения, связанной с его тематикой, является обилие церковно-славянизмов и цитат из «священных текстов», к-рые неоднократно использованы в комическом, пародийном плане. В «Очерках бурсы» значительно возросло уменье П. показывать людей, человеческий характер; в первых вещах есть все же в манере их изображения некоторый схематизм.

«Брат и сестра», как видно из сохранившихся отрывков, — следующий этап лит-ой эволюции П. Перед нами замысел романа, но не тургеневского или гончаровского типа, а романа, выросшего на основе обличительного очерка. Роман должен был вскрыть неблагополучие социального строя той эпохи, ужасы неравенства и классовых противоречий. Потесин и его сестра должны были связать множество сцен, типов, бытовых зарисовок, начиная с аристократических салонов и кончая притонами Сенной площади. Предвидя обвинения в цинизме и грязи и в свою очередь нападая на дворянскую эстетику, П. писал: «Мы сочли за необходимое предупредить читателя, что если он слаб на нервы и в литературе ищет развлечения и элегантных образов, то пусть он не читает мою книгу. Не скажу, чтобы я был циник, но предмет, выбранный мною, циничен часто до последнего предела». В этом заявлении дано обоснование не только «грубости» объектов, привлекающих внимание писателя, но и «грубости» словаря, характерной в большей или меньшей степени для всего творчества П. Пренебрежительное отношение ко всякой «красивости» было свойственно не одному Помяловскому, но почти всем представителям демократической литературы 60-х годов. Не менее характерной особенностью стиля последних вещей Помяловского являются публицистические отступления и обращения к читателям.

П. не был народником; не был он и последовательным идейным выразителем революционной демократии 60-х гг. Он принадлежал к той группе городской мелкой буржуазии, к-рая, не будучи непосредственно связана с революционным движением, подвергалась воздействию его идеологов. Этим и объясняется стихийная тяга П. к «Современнику»; в письме к Чернышевскому он называет себя его «воспитанником». Чернышевский, считая П. близким и большим писателем, говорил о нем как о «сильнейшем из нынешних поэтов-прозаиков», как о «человеке гоголевской и лермонтовской силы». Трагедия П. состояла в том, что он не почувствовал связей с единственным в ту эпоху революционным классом, т. е. с крестьянством. П. все больше терял веру в возможность социального переустройства России. «Мещанское счастье» уже не могло удовлетворить его; отсюда — «кладбищенские» настроения и тяга на дно.

Библиография:

I. Очерки бурсы, СПБ, 1865; Повести, рассказы и очерки, 2 тт., СПБ, 1865; Полное собр. сочин., изд. 2, исправл. и дополн., 2 тт., СПБ, 1868; Из последних предреволюционных изданий лучшими являются приложения к журн. «Нива» (СПБ, 1912) и изд. «Просвещение» (СПБ, 1913, 2 тт.); Очерки бурсы, М.-Л., 1930 (восстановлены некоторые, но не все цензурные пропуски); Молотов, М.-Л., 1931; Очерки бурсы, с прил. ст. Д. И. Писарева, предисл. И. Г. Ямпольского, изд. «Молодая гвардия», (М.), 1935; Письма Помяловского к Я. Полонскому («Русская старина», 1884, I), Н. Г. Чернышевскому («Вестник Европы», 1915, IV — там же к И. П. Панаеву, и «Литературное наследие» Чернышевского, том II, М.-Л., 1928), Н. А. Некрасову («Архив села Карабихи», М., 1916), Достоевским («Из архива Достоевского», М., 1923), А. Н. Пыпину («Новый мир», 1927, V).

II. Благовещенский Н. А., Н. Г. Помяловский, «Современник», 1864, III (перепеч. в собр. сочин. Помяловского, т. I); Острогорский В., Н. Г. Помяловский, СПБ, 1889; то же, изд. 2, М., 1904; Успенский Н., Из прошлого, М., 1889; Л-в В., Школьные годы Помяловского, «Исторический вестник», 1896, VII; Бибиков П., По поводу одной современной повести, «Время», 1862, I (о пов. «Молотов»); «Куда девались герои?», «Светоч», 1862, I; Анненков П., Современная беллетристика, «С.-Петербургские ведомости», 1863, № 5 (перепеч. в «Воспоминаниях и критических очерках», т. II, СПБ, 1881); (Острогорский В.), Помяловский, его типы и очерки, «Биб-ка для чтения», 1863, IV; (Пыпин А.), Сочинения Помяловского, «Современник», 1864, XI-XII; Писарев Д., Роман кисейной девушки, «Сочинения», т. II, СПБ, 1894; Его же, Погибшие и погибающие, там же, т. V, СПБ, 1894; Incognito (Е. Зарин), Между старым и новым, «Отечественные записки», 1865, IV-V; Ветринский Ч., Памяти Помяловского, «Журнал для всех», 1903, X-XI; Сакулин П., Н. Г. Помяловский, «История русской литературы XIX века, Под редакцией Д. Овсянико-Куликовского», т. III, М., 1909; Измайлов А., Воинствующее плебейство (Жизнь и книги Н. Помяловского), Литературное приложение к «Ниве», 1911, XII; Борисов Н., Без живого дела, «Наша заря», 1913, IX; Горнфельд А., Памяти Помяловского, «Русское богатство», 1913, X; Игнатов И., Скучающие и довольные, «Заветы», 1913, № 10а; Кранихфельд В., Памяти Помяловского, «Современный мир», 1913, X; Рябовский П., Поэт маленьких людей, «Просвещение», 1913, VIII; Сакулин П., Исповедь разночинца, «Голос минувшего», 1913, X; Белавин К., К вопросу об идеологическом значении «Очерков бурсы» Помяловского, «Звезда», 1930, IX-X; Ямпольский И., Помяловский и его повесть «Молотов», Вступ. ст. к «Молотову», М.-Л., 1931.

III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4, Гиз, М.-Л., 1924.

Краткая биография помяловский

Что это за бред? Не советую к прочтению.

Механические сердца [ЛП]

Красиво началось, но конец уплыл далеко за горизонт. Начиная с середины — бред. Автор, наверное, хотела сделать развязку интересной (так чтобы зацепила), но не вышло. Но сама идея с подводным миром

Нелюбимый [ЛП]

Вау. С самого начала книга тронула сердце. Такое печальное начало истории. Боль, потеря и переживания. Так всё было эмоционально и душевно. Замечательный роман, читается быстро, герои адекватные и

Наемница

Натан, я буду держать за тебя кулачки! В следующей части ты обязательно должен добиться её. Всё же интересная история получается. С нетерпением жду третью часть. Интересно чем всё закончится.

Исчезновения [litres]

Прочитал, спасибо, довольно интересно и заковыристо так сказать. Не все понял, не все правильно написано как мне показалось но по сути неплохое произведение. Жена тоже начала читать но потом остановилась.

Исчезновения [litres]

Любовная фантастика — не самый популярный жанр но довольно интересный. лирика или мелодрамы — там все ясно и понятно. А вот фантастика это что то другое

Заговор пятой расы

Я тоже советую всем прочесть, интересный рассказ

Помяловский Николай Герасимович

Об авторе

Помяловский Николай Герасимович [11(23).4.1835, Петербург, — 5(17).10.1863, там же], русский писатель. Родился в семье дьякона. Учился в Александро-Невском духовном училище. Окончил Петербургскую духовную семинарию (1857). Некоторое время вольнослушатель Петербургского университета. В 1859 опубликовал очерк «Вукол», в 1861 в «Современнике» — повести «Мещанское счастье» и «Молотов». В 1862—63 в журнале «Время» и «Современник» появились «Очерки бурсы». Работал над романом «Брат и сестра» и повестью «Поречане» (неокончена). Мировоззрение писателя сложилось под влиянием революционных демократов, в частности Н. Г. Чернышевского. Для П. характерно резко отрицательное отношение к дворянской культуре в целом, отвращение к буржуазному накопительству. Герой П. — плебей, разночинец, борющийся за своё место в жизни, ненавидящий барство, безделье, либеральную болтовню; однако классовое самосознание, чувство собственного достоинства не избавляют его от капитуляции перед действительностью. В «Очерках бурсы» П. остро поставил проблему воспитания, с большим критическим пафосом заклеймил бездушие, применение телесных наказаний, консерватизм — черты, характерные не только для духовных учебных заведений, но и для всей русской жизни в условиях самодержавия и деспотизма. П. — убеждённый реалист, продолжатель традиций Н. В. Гоголя и натуральной школы; художественная практика роднит его с группой молодых писателей 60-х гг. — В. А. Слепцовым, Н. В. Успенским, Ф. М. Решетниковым. М. Горький видел в П. талантливого писателя-гражданина, обличителя мещанства.

Соч.: Полн. собр. соч., т. 1—2. М. — Л., 1935; Соч., т. 1—2. [Биографич. очерк Н. А. Благовещенского], М. — Л., 1965.

Лит.: Горький М., Беседы о ремесле. Собр. соч., т. 25, М., 1953; Писарев Д. И., Погибшие и погибающие. Соч., т. 4, М., 1956; Ждановский Н. П., Реализм Помяловского. (Вопросы стиля), М., I960; Ямпольский И. Г., Н. Г. Помяловский. Личность и творчество, М. — Л., 1968.

Помяловский Николай Герасимович

1. Окружение
2. Помяловский Николай Герасимович

[11(23).4.1835, Петербург — 5(17).10.1863, там же]

Писатель. Учился в духовном училище, окончил в 1857 г. Петербургскую духовную се­минарию, слушал лекции в Петербургском уни­верситете. Наиболее известные произведения Помяловского — повести «Мещанское счастье» (1861), «Молотов» (1861) и «Очерки бурсы» (1862–1863).

Личное знакомство Достоевского с Помялов­ским могло состояться в начале 1861 г. на лите­ратурном чтении в Пассаже в пользу воскресной школы на Шлиссельбургоком тракте. 26 декабря 1861 г. Помяловский писал Достоевскому: «Я не знаю, как и благодарить Вас за Ваше благоду­шие и полную готовность помочь мне, которую я вот не раз уже испытал. Даст Бог, я сумею быть благодарным за Вашу постоянную готов­ность делать мне добро».

17 апреля 1862 г. Помяловский посещает До­стоевского и обращается к нему с денежной просьбой, а на следующий день пишет Достоев­скому: «Я вчера был у Вас в очень позднее время и сказал, что нахожусь в крайне затруднитель­ном положении . Благодарю Вас за искрен­но выраженное Вами желание выручить меня из беды; но выручить Вам было невозможно по Ва­шим обстоятельствам, — потому Вы и отослали меня к своему брату, сказав, что я могу, несмот­ря на позднее время, видеть его тотчас же, пото­му что он приехал с Вами одновременно от Ми­люкова, кажется».

В 1862 г. Помяловский стал печатать во «Вре­мени» свои очерки, положившие начало «Очер­кам бурсы», однако альянс Помяловского с жур­налом оказался непрочным ввиду несогласия Помяловского с полемическими выпадами «Вре­мени» против «Современника». 10 апреля 1863 г. Помяловский вместе с Достоевским уча­ствуют в литературно-музыкальном вечере в Благородном собрании в Петербурге в пользу Литературного фонда.

Достоевскому принадлежит : «Всё описываемое здесь — дела недавнего про­шедшего. Время и прогресс берут свое в самых непроходимых захолустьях, в самых страшных средах. Сам автор в конце своего очерка говорит о лучших людях, о лучшей будущности».

Посещение Помяловским незадолго до смер­ти четверга у братьев М.М. и Ф.М. Достоевских запомнилось Ф.Н. Бергу: «На четвергах Досто­евских неоднократно встречал я талантливого писателя, которого значение впоследствии было, кажется, несколько раздуто, — Н.Г. Помялов­ский . Он опускался все ниже и ниже, его отыскивали в самых ужасных трущобах, куда за ним даже как-то ездили сами Достоевские, вы­соко ставившие его талант . Помню, как я в последний раз видел его на четверге у Достоев­ских, незадолго до его болезни (гангрены в ноге) и смерти. Он ходил по комнатам — бодрый и ве­селый, смеялся, рассказывал что-то. Его возбуж­денное состояние, к которому все привыкли, и неверная походка не обращали на себя особен­ного внимания. Я заметил только, что он посто­янно подходил к окну, наливал воду из большого графина и пил стакан за стаканом. Я думал, что он отпивается с похмелья, но оказалось, что это был графин с водкой, приготовленной к ужину.

За ужином было довольно много народа, и Помяловский сидел около меня. Особенно ниче­го не было заметно, но вдруг он как-то странно захрипел, глаза его закатились, стул под его тя­жестью разлетелся, и он во весь рост, к ужасу присутствующих, без чувств растянулся на полу.

Все поднялись с мест, бросились к нему; Н.Н. Страхов и Разин, особенно близкие к по­койному и любившие его, взялись отвезти его до­мой. Когда его одели и вынесли к двери, он так в чувство и не приходил».

Е.Н. Опочинин вспоминал о беседе с Достоев­ским: «И никто так сложно и совершенно кощун­ствовать не умеет, как семинаристы, — говорил Достоевский. — В этом я сам когда-то убедился, да и от Николая Герасимовича слышал (от По­мяловского). Тот рассказывал о них такие вещи, что волосы станут дыбом. Он (то есть Николай Герасимович) знал всякие кощунственные мо­литвы, многие возгласы, гнусные пародии бого­служений. И говорил он при том, что исполня­лось это все на обиходные церковные напевы, по гласам.

Федор Михайлович помолчал и потом доба­вил:

— И как удивительно хорошо покойный Ни­колай Герасимович рассказывал об этих кощун­ствах, — даже отвращение как-то шло мимо, за­бывалось как-будто, так он воодушевлялся. А ведь человек он был робкий с чужими. когда не бывал навеселе. ».

Л.М. Лотман в статье «Достоевский и Н.Г. По­мяловский» видит внутреннее родство замысла романа Достоевского «Пьяненькие», который затем трансформировался в «Преступление и наказание», с незавершенным романом Помя­ловского «Брат и сестра», и предполагает, что личность Помяловского могла отразиться в от­дельных местах «Преступления и наказания», отмечая сходство одного из центральных эпизо­дов повести «Молотов» — спора друзей и вместе с тем антиподов Череванина и Молотова в ресторане — с разговорами Раскольникова с Мармеладовым и Свидригайловым в трактире и, осо­бенно, с беседой в трактире Ивана и Алеши Ка­рамазовых.

И.Г. Ямпольский в статье «Ф.М. Достоев­ский и Н.Г. Помяловский» добавляет к этому еще одну сцену сходства двух сцен: посещение Раскольниковым Разумихина в «Преступлении и наказании», где человек пятнадцать гостей, и сцену в «Молотове», где Молотов приходит к художнику Череванину, у которого собралась пьяная компания, «человек двенадцать, все по­чти молодежь». В записной тетради Достоевского 1876–1877 гг. есть строки: «Все эти души — стер­тые пятиалтынные прежде чем жили, все эти Демерты, Помяловские, Щаповы, Курочкины. Они, видите ли, пили и дрались в пьяном виде. Значит, тем и приобрели либеральную доблесть. Какие невинности. Когда другие страдают, они пьют, то есть наслаждаются, ибо винные пары давят на их мозг и они воображают себя генера­лами — непременно генералами, хоть не в эпо­летах, то по крайней мере истребляющими, при­нижающими и наказующими. Дешево и гнило. Дрянь поколение. ».

Какие-то черты Помяловского вошли в образ Мармеладова в «Преступлении и наказании».

Мемория. Николай Помяловский

23 апреля 1835 года родился писатель Николай Помяловский

Личное дело

Николай Герасимович Помяловский (1835 – 1863) родился в Санкт-Петербурге, на Малой Охте. Отец его был дьяконом в церкви на местном кладбище. Он научил сына грамоте и в возрасте восьми лет отдал его в Александро-Невское духовое училище. Училище Николай окончил в 1851 году и затем еще шесть лет отучился в духовной семинарии.

Атмосфера духовного уличища, бурсы, подействовала на мальчика угнетающе. Бессмысленное зазубривание как основной метод обучения, невероятная грубость, постоянное сечение розгами отвратили его от учебы. Он занимался без особого старания, надеясь пережить срок бурсацкого обучения, люди как переживают болезнь. Зато в свободное время он много читал посторонней литературы, запрещенной для учеников. Чтение это было бессистемным, так как Помяловскому приходилось довольствоваться теми случайными книгами, какие удавалось раздобыть: от сонников и песенников до романов.

В старшем классе семинарии Помяловский вместе с несколькими товарищами организовал выпуск рукописного журнала «Семинарский листок», где подписывался псевдонимами Тамбовский семинарист и Тамбовский отшельник. Там он впервые попробовал писать художественные произведения (рассказ «Махилов»). Однако начальство семинарии после седьмого выпуска «Семинарского листа» запретило его издание. Помяловский после этого окончательно утратил интерес к учебе и любым делам училища. В это же время у него стала появляться привычка к пьянству. Курс обучения он окончил в 1857 году предпоследним по успеваемости.

После семинарии Николай Помяловский поселился у матери на Охте и стал усиленно заниматься самообразованием, теперь уже без препятствий со стороны начальства. Он много читал, а также стал вольнослушателем Петербургского университета, где наибольший его интерес привлекли лекции профессора всеобщей истории Михаила Стасюлевича. Помяловский особенно увлекся педагогикой, возможно, желая участвовать в создании системы обучения, лишенной пороков, свойственных бурсе. Заботился об обучении младшего брата. «Сам погиб, – говорил Помяловский, – но брату погибнуть не дам и в бурсу не пущу! Я расскажу ему все, до чего додумался: человеком, может быть, сделаю». Т

В 1859 году Помяловский опубликовал в «Журнале для воспитания» свой “психологический очерк” «Вукол», посвященный тому, как родительский и школьный произвол ожесточает ребенка. На следующий год Николай Помяловский начал преподавать Шлиссельбургской воскресной школе. Здесь он обратил на себя внимание своими оригинальными методами преподавания; ему вскоре предложено было место учителя в младшем классе Смольного института, где инспектором состоял Ушинский. Однако удержаться там Помяловский не смог. Принимал участие в составлении букваря для воскресных школ.

Известность к Помяловскому приходит после публикации в 1861 году в «Современнике» его дилогии – повестей «Мещанское счастье» и «Молотов». В 1862 – 1863 годах начинают публиковаться «Очерки бурсы». Но одновременно с возможностью творчества и средствами на жизнь известность дала Помяловскому и больше возможность для пьянства и загулов. Здоровье его было подорвано. В 1863 году после сильного приступа белой горячки у него обнаружили нарыв на ноге, который перешел в гангрену. Операцию Николай Помяловский не перенес и умер 5 октября 1863 года.

Чем знаменит

Николай Помяловский был одним из писателей-разночинцев, близких к традициям натуральной школы. Наибольшее внимание читателей и при жизни Помяловского, и после его смерти привлекли его «Очерки бурсы». По замыслу автора, полный цикл должны были составить около двадцати очерков, но написать он успел лишь пять, последний из них был опубликован уже посмертно. «Очерки бурсы» вызвали самые разноречивые отзывы. Публицист Дмитрий Писарев посвятил очеркам статью «Погибшие и погибающие», где, что порядки, господствующие в бурсе, страшнее ужасов каторжной тюрьмы, изображенных Ф. М. Достоевским в «Записках из Мертвого дома», если «мертвый дом, описанный г. Достоевским, заключает в самом себе задатки своего усовершенствования», то в бурсе нет такой возможности.

О чем надо знать

«Очерки бурсы» сыграли важную роль в дискуссии о школьном образовании и телесных наказаниях школьников, которая велась в России в эти годы. Начата она была еще в 1850-х. Знаменитой была стала статья известного врача Николая Пирогова «Нужно ли сечь детей?», опубликованная в 1858 году, где он выступил против телесных наказаний. Однако далеко не все разделяли это мнение. Например, сторонником порки в качестве наказания как для взрослых, так и для детей выступал митрополит московский Филарет. Тема телесных наказаний активно обсуждалась в прессе в 1860-х. В 1862 – 1863 годах вышли в свет «Очерки бурсы». А уже 17 апреля 1863 года указом Александра II порка была отменена как мера уголовного наказания. На следующий год был издан «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений».

Прямая речь

Второй класс, латинский, занимал некто Долбежин. Долбежин был тоже огромного роста господин; он был человек чахоточный и раздражительный и строг до крайности. С ним шутить никто не любил, ругался он в классе до того неприлично, что и сказать нельзя. У него было положено за священнейшую обязанность в продолжение курса непременно пересечь всех — и прилежных и скромных, так чтобы ни один не ушел от лозы. Его мучил бес какой-то бурсацкой зависти, когда из его класса к концу курса остались все-таки не сеченными ни разу двое, державших себя крайне осторожно. Придраться было не к чему, но он выискал-таки случай. Однажды он пропустил было уже свой класс, и ученики весело ожидали звонка, но вдруг минут за пять до него Долбежин показался на конце училищного двора; лицо его было как-то особенно грозно (он был сильно выпивши), взоры его были устремлены на окна своего класса. Многие струхнули. Один из несеченных в это время взглянул в окно и потом быстро скрылся в классе.
— Елеонский (несеченный)! — крикнул, входя в класс, Долбежин.
Елеонский, трясясь всем телом, подошел к нему.
Долбежин ударил его в лицо кулаком и окровавил его; из носу и рта потекла кровь.
Елеонский ни слова не отвечал. Бледный и дрожащий, он смотрел бессмысленно на учителя.
— Отодрать его!
Елеонского отодрали.
Остался один только несеченный. Того, напротив, отодрал Долбежин в самом веселом расположении духа.
— Душенька, — сказал он ему, улыбаясь, — поди к порогу.
— Да за что же?
— За то, что тебя ни разу не секли.
Тот и не думал отвечать, что это не причина, и отправился к порогу.
Николай Помяловский «Очерки бурсы»

Бурса имела громадное влияние на характер и образ мыслей покойного. Здесь, под влиянием вечных затрещин, заушений и биений, какими бурса того времени вразумляла своих питомцев, Помяловский впервые отнесся враждебно к бурсацкой науке и выработав свой «навеки нуль» относительно этой науки, начал постепенно приобретать самобытный, реальный взгляд на вещи. Но эта же самая бурса и загубила его; она отравила его младенчество, надломила его лучшие упования, поселила в нем недоверчивость и болезненную апатию к жизни так, что до последних дней своей жизни он не мог вспомнить о бурсе без ужаса и отвращения.
Некролог в журнале «Современник»

Мертвый дом, описанный Достоевским, заключает в самом себе задатки своего усовершенствования. Эти задатки развернутся, и нравственность арестантов улучшится, как только им дадут возможность смело и открыто заниматься собственной работой. В бурсе, описанной Помяловским, я не заметил таких задатков развития. Начальство может, конечно, заменить розги карцером, карцер — еще каким-нибудь другим, более деликатным наказанием. Начальство может улучшить стол воспитанников, истребить сырость и грязь, вентилировать комнаты и зажигать лампы на целый вечер. Все это, конечно, значительно облегчит участь бурсаков, но основное зло бурсы останется нетронутым, потому что оно неизлечимо. Это основное зло заключается в той антипатии, которая существует между умами учеников и бурсацкой наукой. Эту антипатию невозможно искоренить, потому что бурсацкую науку невозможно сделать привлекательной. Все лучшие силы общества устремлены совсем не на те занятия, которые могут сформировать хороших бурсацких преподавателей. Общество интересуется совсем не тем, что интересовало его несколько столетий тому назад. То, что оставляется без внимания лучшими умами и самыми блестящими талантами, поневоле облекается в такие сухие и черствые формы, которые никому не могут нравиться и которые приходится навязывать ученикам насильно, посредством розог, или посредством карцера, или при содействии каких-нибудь еще более утонченных и облагороженных средств угнетения. Ученики воспринимают неохотно, забывают немедленно и выносят с собою в жизнь вместо полезных знаний отвращение к умственному труду.
Дмитрий Писарев «Погибшие и погибающие»

В «Очерках бурсы» Помяловский намеревался высказать свое отношение ко всей системе воспитания и образования, насаждавшейся правящими кругами России как в духовных, так и в светских учебных заведениях. Спокойно и на первый взгляд невозмутимо рассказывает он о том, в каких условиях жили бурсаки, как проводили свободное время, как учились, как относились к учению и к своим преподавателям. Порой писатель даже пытается шутить, приглашая читателя посмеяться над проделками бурсаков и некоторыми преподавателями. Но смех этот горек. С трудом сдерживая негодование, Помяловский говорит о «педагогической» системе, призванной обезличить ребенка, отучить его думать, заставить слепо подчиниться чужой воле. Этому в немалой степени способствовали многочисленные «божественные» науки, изучавшиеся бурсаками, а также методика их преподавания, главным принципом которой была «долбня, долбня ужасающая и мертвящая». Такая система воспитания и образования приводила к тому, что каждый, кто попадал в бурсу, выходил оттуда с искалеченной душой и изломанным характером. Недаром Карась (образ во многом автобиографический) с горечью говорил, что «многие честные дети честных отцов возвращаются домой подлецами; многие умные дети умных родителей возвращаются домой дураками. Плачут отцы и матери, отпускающие сына в бурсу, плачут и принимая его из бурсы».
В «Очерках бурсы» воспроизведены действительные факты, хорошо известные автору. Помяловский неоднократно подчеркивал, что в его произведении нет ничего вымышленного, что все герои там списаны с натуры. Вместе с тем в «Очерках» не просто воспроизведены достоверные факты. Писатель художественно обобщил все, что знал о бурсе. Поэтому в произведении Помяловский не следует искать за каждым действующим лицом реальный прототип. Чаще всего писатель соединяет в одном персонаже черты характеров нескольких лиц, с которыми ему довелось встретиться в период обучения в бурсе. Раскрыть все особенности изображенной в «Очерках бурсы» среды Помяловский помогло мастерское использование языка. Писатель смело вводит в художественную ткань, произведения разговорную и просторечную лексику, использует чисто бурсацкие слова (напр., «вселенская смазь», «на воздусях», «волосянка», «взбутетенить» и пр.), а порой и бранные выражения. В «Очерках» встречаются многочисленные примеры церковно-книжной речи, дословные и перефразированные цитаты из богословских текстов, прибаутки и песни, обильно насыщенные церковнославянскими выражениями.
Н. И. Якушин «Николай Герасимович Помяловский»

Пять фактов о Николае Помяловском

• Среди статей, написанных семинаристом Помяловским для «Семинарского листка» была большая заметка «Попытка решить нерешенный и притом философский вопрос: имеют ли животные душу?».
• «Очерки бурсы» служат уникальным источником школьного фольклора XIX века.
• Считается, что благодаря Николаю Помяловскому в русском языке появилось выражение «кисейная барышня». Если быть точным, в повести Помяловского «Мещанское счастье» употребляется выражение «кисейная девушка». Внимание к этому выражению и соответствующему образу привлек Дмитрий Писарев, опубликовав в 1865 году очерк «Роман кисейной девушки» о произведении Помяловского. В том же году впервые появилось выражение «кисейная барышня» – в статье «Женское безделье» публициста Николая Шелгунова.
• Помяловский работал над несколькими произведениями, которые не успел окончить: романом «Брат и сестра», повестью «Поречане», романом «Гражданский брак». Фрагменты их были опубликованы после его смерти.
• В 1990 году режиссер Михаил Ведышев снял по очеркам Помяловского фильм «Бурса».