Отступление царизма в восточном вопросе

ПОЛИТИКА РОССИИ В ВОСТОЧНОМ ВОПРОСЕ В 20-х ГОДАХ XIX в.

В первой половине XIX в. Османская империя переживала тяжелый кризис из-за подъема национально-освободительного движения входивших в нее народов. Александр I, а затем и Николай I были поставлены в сложную ситуацию. С одной стороны, Россия традиционно помогала своим единоверцам. С другой стороны, ее правители, соблюдая принцип сохранения существующего порядка, должны были поддерживать турецкого султана как законного властителя своих подданных. Поэтому политика России в восточном вопросе была противоречивой, но, в конечном счете, доминирующей стала линия солидарности с народами Балкан.

Россия и Греческое восстание 1821 г . В первой половине 20-х годов восставшие против султана греки оказались перед угрозой полного истребления. Император Александр, а затем и Николай понимали необходимость помощи греческому народу. Российская общественность горячо сочувствовала грекам и требовала от правительства активных действий.

Кроме того, султан ввел свои войска в Дунайские княжества, что нарушало русско-турецкие соглашения о Молдове и Валахии. Затянувшийся конфликт на Балканах подрывал русскую черноморскую торговлю и в целом затруднял экономическое развитие южных районов страны.

Россия, совместно с другими европейскими державами, оказала дипломатический нажим на Турцию. Однако та была непреклонна и продолжала с особой жестокостью подавлять восстание греков. В связи с этим Россия, Англия и Франция подписали договор о праве Греции на автономию и совместном выступлении против султана. В октябре 1827 г .

русско-английская эскадра в Наваринской бухте полностью уничтожила турецкий флот. Русско-турецкие отношения резко обострились. В апреле 1828 г . Россия объявила войну Османской империи.

Русско-турецкая война 1828-1829 гг. Военные действия разворачивались в Закавказье и на Балканах. Турция была подготовлена к войне хуже, чем Россия. На Кавказе русские взяли турецкие крепости Каре и Баязет. На Балканах в 1829 г . русская армия нанесла ряд военных по235 ражений турецким войскам и взяла город Адрианополь, находившийся вблизи столипы Турции. В сентябре 1829 г . был подписан Адрианопольский мирный договор. К России переходили значительные территории Черноморского побережья Кавказа и часть армянских областей, принадлежавших Турции. Была гарантирована широкая автономия для Греции. В 1830 г . было создано независимое греческое государство.

Русско-иранская война 1826-1828 гг. В 20-е годы XIX в. Иран при поддержке Англии активно готовился к войне с Россией, желая вернуть земли, утраченные им по Гюлистанскому миру 1813 г ., и восстановить свое влияние в Закавказье. В 1826 г . иранская армия вторглась в Карабах. Иранский главнокомандующий избрал тифлисское направление, намереваясь одним ударом покончить с русским владычеством в Закавказье. Однако русские войска при поддержке армянских и грузинских добровольческих отрядов в 1827 г . захватили крепость Эривань (Ереван), затем южный Азербайджан и Таврнз. Поражение Ирана стало очевидным. В феврале 1828 г . был подписан Туркманчайский мирный договор. По нему в состав России вошли Эрнвань и Нахичевань. В 1828 г . была образована Армянская область, что положило начало объединению армянского народа.

В результате русско-турецкой и русско-иранской войн конца 20-х годов XIX в. завершился второй этап в присоединении Кавказа к России. Грузия, Восточная Армения, Северный Азербайджан стали частью Российской империи.

Россия и народы Северного Кавказа. Присоединение Северного Кавказа к России — третий этап в ее политике в этом регионе.

Северный Кавказ был заселен многими народами, отличавшимися по языку, обычаям, нравам и уровню общественного развития. В конце XVni — начале XIX в. русская администрация заключила с правящей верхушкой племен и общин соглашения об их вхождении в состав Российской империи. Однако здесь власть России была чисто номинальной: вне контроля оставались горные районы Северного Кавказа. Поэтому перед русским правительством после присоединения Закавказья встала задача обеспечения стабильной обстановки на Северном Кавказе. При Александре I генерал А.П. Ермолов начал продвижение в глубь Чечни и Дагестана, строя военные опорные пункты. Сопротивление горских народов вылилось в религиозно-политическое движение — мюридизм, подразумевавший религиозный фанатизм и непримиримую борьбу против «неверных», что придавало ему националистический характер. На Северном Кавказе оно было направлено исключительно против русских и получило наибольшее распространение в Дагестане. Здесь сложилось своеобразное государство на религиозной основе — имамат.

236 В 1834 г . имамом ; (главой государства) стал Шамиль. Он создал сильную армию и сосредоточил в своих руках административную, военную и духовную власть. Под его руководством на Северном Кавказе усилилась борьба против русских. Она продолжалась с переменным успехом около 30 лет. В 40-е годы Шамилю удалось расширить подвластные ему территории, установить связи с Турцией и некоторыми европейскими государствами.

В борьбе против имамата Россия несла значительные финансовые, экономические и, самое главное, людские потери. Однако длительное сопротивление подорвало силы горцев. К концу 50-х годов XIX в. ситуация для них ухудшилась. Началось внутреннее разложение государства Шамиля. Крестьянство и другие слои населения, замученного войной, бесчисленными военными поборами, суровыми религиозными ограничениями, стали отходить от мюридизма. В августе 1859 г . пало последнее убежище Шамиля — аул Гуниб. Имамат прекратил свое существование. В 1863—1864 гг. русские войска заняли всю территорию по северному склону Кавказского хребта и подавили сопротивление черкесов. Кавказская война закончилась.

КРЫМСКАЯ ВОЙНА 1853-1856 гг.

Причины войны и соотношение сил. В Крымской войне участвовали Россия, Османская империя, Англия, Франция и Сардиния. Каждая из них имела собственные расчеты в этом военном конфликте на Ближнем Востоке.

Для России первостепенное значение имел режим черноморских проливов. В 30-40-е годы XIX в. русская дипломатия вела напряженную борьбу за наиболее благоприятные условия в разрешении этого вопроса.

В 1833 г . с Турцией был заключен Ункиар-Искелесснйский договор. По нему Россия получила право свободного провода своих военных кораблей через проливы. В 40-е годы XIX в. ситуация изменилась. На основе ряда соглашений с европейскими государствами проливы были закрыты для всех военных флотов. Это тяжело отразилось на русском флоте. Он оказался запертым в Черном море. Россия, опираясь на свою военную мощь, стремилась заново решить проблему проливов, усилить свои позиции на Ближнем Востоке и Балканах.

Османская империя хотела вернуть территории, потерянные в результате русско-турецких войн конца XVIII — первой половины XIX в.

Англия и Франция надеялись сокрушить Россию как великую державу, лишить ее влияния на Ближнем Востоке и Балканском полуострове.

237 Общеевропейский конфликт на Ближнем Востоке начался в 1850 г ., когда между православным и католическим духовенством в Палестине разгорелись споры о том, кто будет владеть Святыми местами в Иерусалиме и Вифлееме. Православную церковь поддерживала Россия, а католическую — Франция. Спор между священнослужителями перерос в противостояние этих двух европейских государств. Османская империя, в состав которой входила Палестина, встала на сторону Франции. Это вызвало резкое недовольство России и лично императора Николая I. В Константинополь был направлен специальный представитель царя князь А.С. Меншиков. Ему было поручено добиться привилегий для русской православной церкви в Палестине и права покровительства православным подданным Турции. Неудача миссии А.С. Мешпикова была предрешена заранее. Султан не собирался уступать нажиму России, а вызывающее, неуважительное поведение ее посланца лишь усугубило конфликтную ситуацию. Таким образом, казалось бы частный, но для того времени важный, учитывая религиозные чувства людей, спор о Святых местах стал поводом к возникновению русско-турецкой, а впоследствии и общеевропейской войны.

Николай I занял непримиримую позицию, надеясь на мощь армии и поддержку некоторых европейских государств (Англии, Австрии и др.).

Но он просчитался. Русская армия насчитывала более 1 млн. человек.

Однако, как выяснилось в ходе войны, она была несовершенной, прежде всего, в техническом отношении. Ее вооружение (гладкоствольные ружья) уступало нарезному оружию западно-европейских армий. Устарела и артиллерия. Флот России был по преимуществу парусным, тогда как в военно-морских силах Европы преобладали суда с паровыми двигателями. Отсутствовали налаженные коммуникации. Это не позволило обеспечизъ место военных действий достаточным количеством боеприпасов и продовольствия, людским пополнением. Русская армия могла успешно бороться с подобной по состоянию турецкой, но противостоять объединенным силам Европы не имела возможности.

Ход военных действий. Для давления на Турцию в 1853 г . русские войска были введены в Молдову и Валахию. В ответ турецкий султан в октябре 1853 г . объявил России войну. Его поддержали Англия и Франция. Австрия заняла позицию «вооруженного нейтралитета». Россия оказалась в полной политической изоляции.

История Крымской войны делится на два этапа. Первый — собственно русско-турецкая кампания — велась с переменным успехом с ноября 1853 по апрель 1854 г . На втором (апрель 1854 г . — февраль 1856 г .) — Россия вынуждена была вести борьбу против коалиции европейских государств.

238 • Основное событие первого этапа — Синопское сражение (ноябрь 1853 г .). Адмирал П.С. Нахимов разгромил турецкий флот в Синопской бухте и подавил береговые батареи. Это активизировало Англию и Францию. Они объявили войну России. Англо-французская эскадра появилась в Балтийском море, атаковала Кронштадт и Свеаборг. Английские корабли вошли в Белое море и подвергли бомбардировке Соловецкий монастырь. Военная демонстрация была проведена и на Камчатке.

Главной целью объединенного англо-французского командования был захват Крыма и Севастополя — военно-морской базы России. 2 сентября 1854 г . союзники начали высадку экспедиционного корпуса в районе Евпатории. Сражение на р. Альма в сентябре 1854 г . русские войска проиграли. По приказу командующего, А.С. Мешпикова, они прошли через Севастополь и отошли к Бахчисараю. Одновременно гарнизон Севастополя, подкрепленный матросами черноморского флота, вел активную подготовку к обороне. Ее возглавили В.А. Корнилов и П.С. Нахимов.

В октябре 1854 г . началась оборона Севастополя. Гарнизон крепости проявил невиданный героизм. В Севастополе прославились адмиралы В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, В.И. Истомин, военный инженер Э.И. Тотлебен, генерал-лейтенант артиллерии С.А. Хрулев, многие матросы и солдаты: И. Шевченко, Ф. Самолатов, П. Кошка и др.

Основная часть русской армии предпринимала отвлекающие операции: сражение под Инкерманом (ноябрь 1854 г .), наступление на Евпаторию (февраль 1855 г .), сражение на Черной речке (август 1855 г .).

Эти военные действия не помогли севастопольцам. В августе 1855 г .

начался последний штурм Севастополя. После падения Малахова кургана продолжение обороны было затруднено. Большая часть Севастополя была занята союзными войсками, однако, найдя там одни развалины, они вернулись на свои позиции.

На Кавказском театре военные действия развивались более успешно для России. Турция вторглась в Закавказье, но потерпела крупное поражение, после чего русские войска стали действовать на ее территории. В ноябре 1855 г . пала турецкая крепость Каре.

Читайте также Чистка партии 1934

Крайнее истощение сил союзников в Крыму и русские успехи на Кавказе привели к прекращению военных действий. Начались переговоры сторон.

Парижский мир. В конце марта 1856 г . был подписан Парижский мирный трактат. Россия не понесла значительных территориальных потерь. У нее была отторгнута лишь южная часть Бессарабии. Однако она потеряла право покровительства Дунайским княжествам и Сербии. Са 239 мым тяжелым и унизительным было условие о так называемой «нейтрализации» Черного моря. России запретили иметь на Черном море военно-морские силы, военные арсеналы и крепости. Это наносило существенный удар по безопасности южных границ. Роль России на Балканах и Ближнем Востоке была сведена на нет.

Поражение в Крымской войне оказало значительное влияние на расстановку международных сил и на внутреннее положение России. Война, с одной стороны, обнажила ее слабость, но с другой — продемонстрировала героизм и непоколебимый дух русского народа. Поражение подвело печальный итог николаевскому правлению, всколыхнуло всю российскую общественность и заставило правительство вплотную заняться реформированием государства.

Политика царизма в отношении горцев в XIX в.: точки зрения

Л. Д. Федосеева,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры отечественной истории.
Адыгейский государственный университет,
г. Майкоп

Атаман Кубанского казачьего войска В. П. Громов справедливо отмечает: самый сложный период в истории русско-адыгских отношений, вызывающий обостренный интерес, – Кавказская война. Причина тому – утвердившаяся точка зрения о только прогрессивном влиянии России на адыгов. На самом деле было время, полное для горцев трагизма.

Тем не менее, многочисленные факты свидетельствуют, что добрососедские отношения адыгов с русским народом сохранялись в XIX в. даже в разгар военных действий.

Так, большинство натухаевцев издавна считались «мирными» горцами, с ними была открыта «мена у полевых дорог Анапской крепости, которая производилась два раза в неделю, в понедельник и четверг». Султан Селим-Гирей служил сотником, а Янжарь Крым-Гирей – прапорщиком в Черноморском казачьем войске. Князь Индаркан доверил господину Скасси своего сына и еще двух молодых людей, чтобы показать им Крым и Питер. В 1813 г. герцог Ришелье «во уважение услуг, оказанных России приверженным к оной закубанским владельцем Хануком», предписал атаману Ф. Я. Бурсаку беспрепятственно пропускать через Кубань все товары, им перевозимые. При принятии в 1830 г. русского подданства князьями Джамбулетом Айтековым и Магомет-Гиреем Кончуковым им была разрешена торговля на войсковых меновых дворах.

Официальная Россия в лице Николая I, высших сановников, дворян, помещиков считала необходимым подчинение горцев силой оружия. Не все царские вельможи были на стороне решения кавказской проблемы военной силой. Были русские военные и государственные деятели, которые советовали царю избрать иной путь — путь установления нормальных, мирных отношений с горцами. В правительственных кругах России сложились две точки зрения в вопросе о формах и методах политики в отношении закубанских народов. Видный экономист адмирал Н. С. Мордвинов подготовил докладную записку «О способах, коими России удобно привязать к себе постепенно кавказских жителей». Он предлагал отказаться от политики покорения силою оружия и приступить к экономическому освоению Кавказа — путем усиления торгово-экономических связей: строить отношения с горцами на основе развития торговли, обмена продуктами своего труда, хозяйственной взаимопомощи, строительства дорог.

Сомнения в верности политического курса, принятого царизмом в отношении горских народов, высказывали генерал Н. Н. Раевский, генерал-фельдмаршал Д. А. Милютин, генерал И. А. Анреп, граф М. С. Воронцов. Начальник Черноморской береговой линии генерал Н. Н. Раевский в »Записке о торговле с горцами и переселении на восточный берег » писал: «Одна миролюбивая политика с горцами может вести к прочному их покорению, всякая другая, основанная на разорениях и кровопролитии, вредна… Торговля, сближая горцев с нами, доставляя огромные выгоды… не может иметь вредных последствий». Система же карательных экспедиций «отдалит покорение черкесского народа». Он задумал превратить укрепления береговой линии в торговые пункты и организовать при них русские поселения, которые, производя постоянный торговый обмен с адыгами, содействовали бы развитию мирных контактов последних с русскими, поставили бы горцев в экономическую зависимость от России, сделали бы ненужными войсковые действия.

В записке «Мысли о средствах утверждения русского владычества на Кавказе» Д. А. Милютин предлагал «совершенно изменить образ действия», не применять насилия, не посягать на обычаи, образ жизни, но убедить горцев, что «Россия тем могущественна и велика, что спокойствие и благо края – суть единственная цель ее стремлений».

Генерал И. А. Анреп в рапорте 1842 г., доказывая необходимость вообще торговых сношений России с горцами, описывает вред, происходящий от контрабандной торговли. Он делает вывод: цель правительства – прекратить тайные сношения восточного берега с Турцией, «уничтожения вредного для нас влияния Турок на горцев».

Назначенный в 1844 г. наместником на Кавказе и главнокомандующим Отдельным Кавказским Корпусом граф М. С. Воронцов имел свое видение на проблемы обустройства вверенной ему территории. В первые же годы своего правления на Кавказе он обратил внимание на важность меновой торговли с адыгами на Северо-Западном Кавказе. Он считал возможным разрешить беспошлинную торговлю с горцами и даже выделить небольшие помещения для товаров в укреплениях. Проникшись убеждением огромного значения свободной торговли с горцами, М. С. Воронцов даже обратился с особым воззванием к князьям и дворянам горских народов — призывал их поддержать начинание царских властей, организовать торговлю при посредничестве частных предпринимателей.

Публицист С. Иванов в статье «О сближении горцев с русскими на Кавказе», выступая против применения оружия, предлагал строить взаимоотношения с горцами на базе экономического и культурного общения. Развитие торгово-экономических и культурных связей, писал он, даст толчок росту производительных сил горцев, улучшит их благосостояние, будет «содействовать смягчению характера горцев» и, «выказывая им выгоды цивилизованной жизни, выставит русских не как грозных победителей… но как нацию, заботящуюся об улучшении их состояния. Эти сближения могут послужить началом образования края и значительно облегчить военные операции и даже иногда устранить их печальную необходимость». Предложения подобного рода вызывали яростное возражение правящих кругов Петербурга.

Русско-адыгскую торговлю представители военной власти на Кавказе во главе с новым главнокомандующим Кавказской армией генералом А. П. Ермоловым рассматривали как средство покорения горских народов. Относясь отрицательно к этой торговле, Ермолов считал, что «произведения земли горских народов ничтожны», и русскую торговлю «обогащать не в состоянии», и не способны вести какую-либо торговлю. Петербург считал, что «покорить» и «усмирить» горцев можно только силой оружия.

Вопреки официальной политике царизма между простыми людьми – русскими и адыгами – не было ненависти друг к другу. «Это там наверху вечно нас сталкивают лбами. А ведь когда-то мы жили добрыми соседями, не враждовали. Но и теперь надо понимать: хоть царь и двинул на нас свои войска, простой русский человек тут ни при чем, я не должен его ненавидеть».

Не было ненависти и у русских к адыгам. У многих казаков были кунаки из горцев, и это способствовало становлению экономических связей кавказских народов с соседним русским населением, укреплению дружбы. Куначество использовалось купцами для торговли с горцами. Так, в 1811 г. при поездке в Пшад Скасси заручился поддержкой князя Индаркана, который стал его кунаком.

Открыть в Word и прочесть статью целиком

«Нашей доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей»

«Нами никто не командовал»
Хотя в Бородинском сражении 1812 года и был достигнут успех, стратегическая обстановка не позволила Кутузову перейти в контрнаступление.
Кутузов продолжил отступление, начатое Барклаем. Но в итоге был вынужден сразиться с Наполеоном: общественное мнение не поняло бы оставления столицы без битвы. Бородино называют победой русского оружия. Между тем трудно объяснить парадокс, при котором отступившая с потерями армия, затем еще оставившая столицу, считается победительницей. Для участников боя такого противоречия не было: почти все русские генералы считали Бородино серьезным поражением. Парадокс появился только в 1839 году, когда Николай I решил разыграть боевые действия в годовщину Бородина. Как и при современных инсценировках, все было обставлено как победа русской армии. Факты свидетельствуют об обратном.
В распоряжении Наполеона было 130 тыс. человек, у Кутузова — около 160 тыс. Перевес в артиллерии был также на стороне русских (648 орудий против 587). По законам тактики, наступающие должны обладать превосходством хотя бы в четверть. Но умелое расположение огневых позиций позволило бывшему артиллеристу Наполеону нивелировать несоответствие. В то же время расположение наших войск оставляло желать лучшего. Главные укрепления русских — батарея Раевского и флеши (земляные стреловидные валы) Багратиона — обосновались на левом фланге, а основная часть армии — на правом, на берегу реки Колоч. В этом месте они были бесполезны: Наполеон сосредоточил главные силы в центре и на своем правом фланге. Осмотрев за два дня до сражения русские позиции, Багратион писал Ростопчину: «Все выбираем места и все хуже находим».
Кутузов почти не руководил боем — диспозиция была доверена полковнику Карлу Толю, причем некоторые корпусные командиры передислоцировали свои войска, даже не ставя его в известность. «Нами никто не командовал»,— говорил позже Раевский. В итоге войска и укрепления левого фланга были уничтожены ударом артиллерии и основных сил французов, запоздалое перемещение корпусов правого фланга не смогло исправить положение; уже утром оборона русских была прорвана. Резерв был израсходован в середине сражения (у Наполеона еще оставалась свежая гвардия — 20 тыс. человек). Положение не смог спасти даже рейд в тыл французов, который предложил один штабной офицер: атака гусар не была поддержана казаками, так как атаман Матвей Платов в день сражения был мертвецки пьян.
Кстати, будущий «покоритель Кавказа» Александр Ермолов вспоминал, что еще после оставления русскими Смоленска «атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы». Даже пропагандист идеи «единения всех сословий вокруг трона» историк Михайловский-Данилевский, который был адъютантом Кутузова, писал: «Меня уверяли достоверные люди, что Платов посылал на свой счет грабить деревни и села и отправлял на Дон несколько обозов с похищенными таким образом вещами».
В итоге русские отступили с колоссальными потерями — 55 тыс. человек против около 34 тыс. наступавшего неприятеля.

ПОРАЖЕНИЕ ПРИ БОРОДИНЕ
«Кутузов много спал и ничем не занимался»
2 декабря 1812 года последние остатки французской армии оставили пределы России. Благодаря мудрой и гибкой стратегии Кутузова русская армия одержала блестящую победу над сильным и опытным противником.
За все время отступления французов центральная группировка Кутузова ни разу не вступала в серьезные бои с Наполеоном. Тем не менее из 130 тыс. солдат, которые были в Тарутине, к границе России Кутузов умудрился привести только 27 тыс. Оказалось, что не только французы плохо переносят морозы без обмундирования и пищи, но и русские. А фельдмаршал армейской рутиной занимался неохотно. Горячий поклонник Кутузова Сергей Маевский рассказывал, что, «получив на подпись 20 бумаг, фельдмаршал утомился на 10 подписях». Другие очевидцы, как генерал Николай Муравьев, возмущались: «Кутузов мало показывался, много спал и ничем не занимался». 28 ноября гвардейский офицер Чичерин записал в дневнике: «Гвардия уже 12 дней, а вся армия целый месяц не получает хлеба. Тогда как дороги забиты обозами с провиантом и мы захватываем у неприятеля склады, полные сухарями». Генерал Муравьев свидетельствует: «Ноги мои болели ужасным образом, у сапог отваливались подошвы, одежда моя состояла из каких-то синих шаровар и мундирного сюртука. это прикрывалось солдатской шинелью с выгоревшими на биваке полами, подпоясался же я французскою широкою кирасирскою портупеею, поднятою мною на дороге с палашом, которым я заменил мою французскую саблю».
В таком состоянии русская армия вошла в Восточную Пруссию. Развал в армии привел к тому, что она потерпела там два поражения — под Люценом и Бауценом. Но произошло это уже после смерти Кутузова 28 апреля 1813 года.

ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС «ВЛАСТЬ» ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ

PDF-версия

И. Сталин. О статье Энгельса «Внешняя политики русского царизма»

О СТАТЬЕ ЭНГЕЛЬСА «ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

Письмо членам Политбюро ЦК ВКП(б) 19 июля 1934 года

Рассылая членам Политбюро ЦК статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма», считаю нужным предпослать ей следующие замечания.

Товарищ Адоратский предлагает напечатать в ближайшем номере «Большевика», посвященном двадцатилетию мировой империалистической войны, известную статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма», впервые опубликованную за границей в 1890 году. Я считал бы вполне нормальным, если бы предлагали напечатать эту статью в сборнике сочинений Энгельса или в одном из исторических журналов. Но нам предлагают напечатать ее в нашем боевом журнале, в «Большевике», в номере, посвященном двадцатилетию мировой империалистической войны. Стало быть, считают, что статья эта может быть рассматриваема как руководящая или, во всяком случае, глубоко поучительная для наших партийных работников с точки зрения выяснения проблем империализма и империалистических войн. Но статья Энгельса, как видно из ее содержания, несмотря на ее достоинства, не обладает, к сожалению, этими качествами. Более того, она имеет ряд таких недостатков, которые, если она будет опубликована без критических замечаний, могут запутать читателя.

Поэтому я считал бы нецелесообразным опубликование статьи Энгельса в ближайшем номере «Большевика».

Но что это за недостатки?

1. Характеризуя завоевательную политику русского царизма и воздавая должное мерзостям этой политики, Энгельс объясняет ее не столько «потребностью» военно-феодально-купеческой верхушки России в выходах к морям, морских портах, в расширении внешней торговли и овладении стратегическими пунктами, сколько тем, что во главе внешней политики России стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то везде и во всем, которой удивительным образом удавалось преодолевать все и всякие препятствия на пути к своей авантюристической цели, которая удивительно ловко надувала всех европейских правителей и добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.

Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт.

Вот соответствующие места из статьи Энгельса.

«Внешняя политика, — говорит Энгельс, — это безусловно та область, в которой царизм очень и очень силен. Русская дипломатия образует своего рода новый иезуитский орден, достаточно мощный, чтобы превозмочь в случае надобности даже царские прихоти и, широко распространяя коррупцию вокруг себя, пресечь ее в своей собственной среде. Вначале этот орден вербовался по преимуществу из иностранцев: корсиканцев, как, например, Поццо-ди-Борго, немцев, как Нессепьроде, остзейских немцев, как Ливен. Иностранкою была и его основательница, Екатерина II м .

«До сих пор только один чистокровный русский, Горчаков, занимал высший пост в этом ордене. Его преемник фон-Гире опять уже носит иностранную фамилию».

‘Это тайное общество, вербовавшееся первоначально из иностранных авантюристов, и подняло русское государство до его нынешнего могущества. С железной настойчивостью, неуклонно преследуя намеченную цепь, не останавливаясь ни перед вероломством, ни перед предательством, ни перед убийством из-за угла, ни перед низкопоклонством, не скупясь на подкупы, не опьяняясь победами, не падая духом при поражениях, шагая через миллионы солдатских трупов и по меньшей мере через один царский труп, эта шайка, настолько же бессовестная, насколько и талантливая, сделала больше, чем все русские армии, для того, чтобы расширить границы России от Днепра и Двины за Вислу, к Пруту, Дунаю, к Черному морю, от Дона и Волги за Кавказ, к истокам Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Это она сделала Россию великой, могущественной, внушающей страх, и открыла ей путь к мировому господству». (См. вышеупомянутую статью Энгельса).

Можно подумать, что в истории России, в ее внешней истории, дипломатия составляла все, а цари, феодалы, купцы и другие социальные группы — ничего, или почти ничего.

Можно подумать, что если бы во главе внешней политики России стояли не иностранные авантюристы, вроде Нессельроде или Гирса, а русские авантюристы, вроде Горчакова и других, то внешняя политика России пошла бы другим путем.

Я уже не говорю о том, что завоевательная политика со всеми ее мерзостями и грязью вовсе не составляла монополию русских царей. Всякому известно, что завоевательная политика была также присуща — не в меньшей, если не в большей степени — королям и дипломатам всех стран Европы, в том числе такому императору буржуазной формации, как Наполеон, который, несмотря на свое нецарское происхождение, с успехом практиковал в своей внешней политике и интриги, и обман, и вероломство, и лесть, и зверства, и подкупы, и убийства, и поджоги.

Понятно, что иначе и не могло быть.

Видимо, в своем памфлете против русского царизма (статья Энгельса — хороший боевой памфлет) Энгельс несколько увлекся и, увлекшись, забыл на минуту о некоторых элементарных, хорошо ему известных, вещах.

2. Характеризуя положение в Европе и вскрывая причины и перспективы надвигающейся мировой войны, Энгельс пишет:

«Современное положение Европы определяется тремя фактами: 1) аннексией Эльзаса и Лотарингии Германией, 2) стремлением царской России к Константинополю, 3) борьбой между пролетариатом и буржуазией, все жарче разгорающейся во всех странах, — борьбой, термометром которой служит повсеместный подъем социалистического движения».

«Двумя первыми фактами обусловливается современное разделение Европы на два больших военных лагеря. Аннексия Эльзаса-Лотарингии превратила Францию в союзницу России против Германии, царская угроза Константинополю превращает Австрию и даже Италию в союзницу Германии. Оба лагеря готовятся к решительному бою, — к войне, какой еще не видывал мир, к войне, в которой будут стоять друг против друга от десяти до пятнадцати миллионов вооруженных бойцов. Только два обстоятельства препятствовали до сих пор взрыву этой ужасной войны: во-первых, неслыханно быстрое развитие военной техники, при котором каждый новоизобретенный образец оружия, прежде чем его успеют ввести хотя бы только в одной армии, обгоняется новыми изобретениями, и, во-вторых, абсолютная невозможность рассчитать шансы, полная неизвестность, кто же в конце концов выйдет победителем из этой гигантской борьбы».

«Вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей и вместо фантазий о мировом господстве заняться своими собственными жизненными интересами внутри страны, интересами, которым угрожает крайняя опасность».

«. Русское Национальное собрание, которое захочет справиться хотя бы с самыми неотложными внутренними задачами, должно будет решительно положить конец всяким стремлениям к новым завоеваниям».

«С возрастающей быстротой, как по наклонной плоскости, катится Европа в пропасть мировой войны неслыханного размаха и силы. Одно только может остановить ее: перемена строя в России. Что это должно произойти в ближайшие годы, — не подлежит никакому сомнению».

«. В тот день, когда падает царская власть, эта последняя твердыня общеевропейской реакции, — в этот день совсем другой ветер подует в Европе». (См. там же).

Нельзя не заметить, что в этой характеристике положения Европы и перечне причин, ведущих к мировой войне, упущен один важный момент, сыгравший потом решающую роль, а именно — момент империалистической борьбы за колонии, за рынки сбыта, за источники сырья, имевший уже тогда серьезнейшее значение, упущены роль Англии как фактора грядущей мировой войны, момент противоречий между Германией и Англией, противоречий, имевших уже тогда серьезное значение и сыгравших потом почти определяющую роль в деле возникновения и развития мировой войны.

Я думаю, что это упущение составляет главный недостаток статьи Энгельса.

Из этого недостатка вытекают остальные недостатки, из коих не мешало бы отметить следующее:

а) Переоценку роли стремления России к Константинополю в деле назревания мировой войны. Правда, первоначально Энгельс ставит на первое место как фактор войны аннексию Эльзас-Лотарингии Германией, но потом он отодвигает этот момент на задний план и выдвигает на первый план завоевательные стремления русского царизма, утверждая, что «вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей».

Это, конечно, преувеличение.

б) Переоценку роли буржуазной революции в России, роли «русского Национального собрания» (буржуазный парламент) в Деле предотвращения надвигающейся мировой войны. Энгельс Утверждает, что падение русского царизма является единственным средством предотвращения мировой войны. Это — явное преувеличение. Новый, буржуазный строй в России с его «Национальным собранием» не мог бы предотвратить войну хотя бы потому, что главные пружины войны лежали в плоскости империалистической борьбы между основными империалистическими державами. Дело в том, что со времени Крымского поражения России (пятидесятые годы прошлого столетия) самостоятельная роль царизма в области внешней политики Европы стала значительно падать, а к моменту перед мировой империалистической войной царская Россия играла в сущности роль вспомогательного резерва для главных держав Европы.

в) Переоценку роли царской власти как «последней твердыни общеевропейской реакции» (слова Энгельса). Что царская власть в России была могучей твердыней общеевропейской (а также азиатской) реакции — в этом не может быть сомнения. Но чтобы она была последней твердыней этой реакции — в этом позволительно сомневаться.

Нужно отметить, что эти недостатки статьи Энгельса представляют не только «историческую ценность». Они имеют или должны были иметь еще важнейшее практическое значение. В самом деле: если империалистическая борьба за колонии и сферы влияния упускается из виду как фактор надвигающейся мировой войны, если империалистические противоречия между Англией и Германией также упускаются из виду, если аннексия Эльзас-Лотарингии Германией как фактор войны отодвигается на задний план перед стремлением русского царизма к Константинополю как более важным и даже определяющим фактором войны, если, наконец, русский царизм представляет последний оплот общеевропейской реакции, — то не ясно ли, что война, скажем, буржуазной Германии с царской Россией является не империалистической, не грабительской, не антинародной войной, а войной освободительной или почти освободительной?

Едва ли можно сомневаться, что подобный ход мыслей должен был облегчить грехопадение германской социал-демократии 4 августа 1914 года, когда она решила голосовать за военные кредиты и провозгласила лозунг защиты буржуазного отечества от царской России, от «русского варварства» и т.п.

Характерно, что в своих письмах на имя Бебеля, писанных в 1891 году (через год после опубликования статьи Энгельса), где трактуется о перспективах надвигающейся войны, Энгельс прямо говорит, что «победа Германии есть, стало быть, победа революции», что «если Россия начнет войну, — вперед на русских и их союзников, кто бы они ни были!».

Понятно, что при таком ходе мыслей не остается места для революционного пораженчества, для ленинской политики превращения империалистической войны в войну гражданскую.

Так обстоит дело с недостатками статьи Энгельса. Видимо, Энгельс, встревоженный налаживавшимся тогда (1890-1891 годы) франко-русским союзом, направленным своим острием против австро-германской коалиции, задался целью взять в атаку в своей статье внешнюю политику русского царизма и лишить ее всякого доверия в глазах общественного мнения Европы и прежде всего Англии, но, осуществляя эту цель, он упустил из виду ряд других важнейших и даже определяющих моментов, результатом чего явилась однобокость статьи.

Стоит ли после всего сказанного печатать статью Энгельса в нашем боевом органе, в «Большевике», как статью руководящую или, во всяком случае, глубоко поучительную, ибо ясно, что напечатать ее в «Большевике» — значит дать ей молчаливо такую именно рекомендацию?

Отечественная история (до 1917 г.) | Страница 84 | Онлайн-библиотека

Выбрать главу

Влияние России на Ближнем Востоке после заключения Андрианопольского мирного договора значительно возросло. Крупнейшим успехом политики Николая I в этом регионе стал Ункяр-Искелесийский договор с Турцией (1833). Воспользовавшись затруднительным положением султана, которому угрожал его египетский вассал Мухаммед-Али, Николай I, в обмен на обещание оказывать военную помощь Османской империи, добился согласия Турции закрыть проход через Дарданеллы для всех иностранных военных судов. Тем самым обеспечивалась безопасность южных рубежей России. Правящие круги Англии и Франции весьма болезненно реагировали на это соглашение, считая, что его следствием будет полное подчинение Турции русскому влиянию. С тревогой смотрела на укрепление позиций России на Ближнем Востоке и Австрия.

Ункяр-Искелесийский договор был заключен сроком на 8 лет. Считая Турцию «умирающим человеком», Николай I полагал необходимым готовиться к распаду Османской империи. В этой связи царь взял курс на соглашение с Англией, видя в ней наиболее подходящего партнера по дележу турецкого наследства. Царь пошел на замену раздражавшего британское правительство Ункяр-Искелесийского договора Лондонскими конвенциями 1840 и 1841 гг., менее выгодными для России. Во время своего визита в Англию в 1844 г. Николай I, по сути дела, прямо предложил британскому правительству договориться о разделе Турции. Надежды царя на соглашение с Англией по «восточному вопросу» не оправдались. Правящие круги Англии, имея свои планы экспансии на Востоке, опасались, что раздел Османской империи приведет к чрезмерному усилению России. Английский капитал захватывал ключевые позиции в турецкой экономике, и в перспективе вся страна могла оказаться на положении полуколонии Британской империи.

Надеясь сыграть на англо-французских противоречиях, Николай I преувеличил их остроту. Тревога, которую внушали планы Николая I в отношении Турции, Англии и Франции, видевших в намерениях царя угрозу собственной экспансии в данном регионе, сделала, наоборот, реальной перспективу совместного выступления этих держав против России. С англофранцузским союзом Николаю I и пришлось столкнуться во время Крымской войны.

Еще в конце второго десятилетия XIX в. существенно активизировалась политика царского правительства на Северном Кавказе. Здесь велась многолетняя изнурительная война против горских народов, упорно отстаивавших свою независимость.

С середины 1820-х гг. в Чечне и Горном Дагестане получил распространение мюридизм — религиозное учение, соединившее идеи духовного совершенствования и объединения всех мусульман во имя священной войны против «неверных» («газавата»).

Идеологи мюридизма и их последователи стремились создать и укрепить военно-теократическое государство («имамат»). Первым имамом (духовным и светским главой государства) Чечни был провозглашен мулла Гази-Мухаммед, при котором с конца 1820-х гг. участились столкновения с казаками, проживавшими на Тереке.

Однако Гази-Мухаммед погиб уже в 1832 г., а его преемник Гамзат-бек был вскоре убит в результате заговора. С 1834 г. сопротивление горцев возглавил третий имам Шамиль, который длительное время вел успешную партизанскую борьбу. Определенные надежды Шамиль и его ближайшее окружение связывали с поддержкой со стороны мусульманских государств, прежде всего с Турцией. Это отчетливо проявилось в середине 1850-х гг., в разгар Крымской войны.

Однако положение имамата существенно ухудшилось после окончания войны, когда против него начала действовать 200-тысячная Кавказская армия русских. Потеря Чечни и начавшийся в лишенном продовольствия Горном Дагестане голод еще более осложнили ситуацию. Летом 1859 г. Шамиль был осажден в ауле Гуниб и после взятия его войсками А. И. Барятинского пленен. Последние очаги сопротивления кавказских горцев были подавлены только в начале 1860-х гг.

В Казахстане русские войска систематически продвигались в глубь степей и к середине 1850-х гг. владения России вплотную приблизились к рубежам среднеазиатских государств.

§ 15. Крымская (Восточная) война (1853–1856)

В конце 1840-х гг. в центре внешней политики России находился восточный вопрос — сложный конгломерат острейших международных противоречий, от разрешения которых зависели безопасность границ империи, дальнейшие перспективы развития черноморской торговли и экономическое состояние южных губерний. Речь шла, прежде всего, об установлении преобладающего влияния на Османскую империю, пораженную к этому времени глубоким внутренним кризисом.

Важным политическим фактором этого кризиса являлась национально-освободительная борьба балканских народов против турецкого ига. Это движение традиционно получало поддержку России, выступавшей в качестве заступницы славян христианского вероисповедания, преимущественно населявших Балканы. Такая позиция, объективно способствовавшая освобождению балканских народов, позволяла России использовать движение на Балканском полуострове для усиления собственного влияния в регионе, давала ей дополнительную опору в борьбе с Турцией.

Интересы России на Ближнем Востоке и Балканах неизбежно сталкивались с устремлениями крупнейших европейских держав — Англии и Франции, доминировавших на ближневосточных рынках сбыта, а также Австрии, преследовавшей на Балканах свои цели.

Европейские революции 1848–1849 гг., вызвавшие сильные политические потрясения на континенте, привели в то же время к активизации русской внешней политики, в том числе и в «восточном вопросе». Допуская возможность военного конфликта с Францией (позиции которой явно шли вразрез с устремлениями Николая I), Россия попыталась найти себе сильного союзника. Полагая, что англофранцузские противоречия достаточно глубоки и создают хорошую основу для договоренности с Англией, русские дипломаты и сам император предприняли ряд шагов, направленных на сближение с ней. Однако английские политики не только не желали поддерживать Россию, но и были настроены явно антирусски. Так, некоторые из них вынашивали откровенные планы послевоенного расчленения России: Финляндию предполагалось отдать Швеции, Прибалтику — Пруссии, Крым и Кавказ — Турции. Польша должна была стать буферным государством, отделяющим Россию от Западной Европы. Это совпадало и с реваншистскими планами Турции, желавшей вернуть себе Крым и территории Кавказа.

Английское правительство считало, что война с Россией будет популярной в английском обществе (поскольку царизм прочно стяжал себе славу «жандарма Европы»), и рассчитывало поднять свой авторитет. Внутриполитическое положение во Франции также заставляло Наполеона III заботиться о своем престиже. В случае победоносной войны он надеялся укрепить свои позиции в среде католического духовенства (которое вело давний спор с православной церковью из-за иерусалимских святынь), и снять внутреннюю напряженность в стране.

Если учитывать, что в Петербурге также рассчитывали на территориальные приобретения и беспокоились о судьбе черноморских проливов, опасаясь, что из рук слабой Турции они могут перейти к сильной европейской державе, то становится очевидным, что грядущая война носила захватнический характер со стороны всех ее участников.

Русское правительство между тем недооценивало возможность создания враждебной коалиции и переоценивало свои силы, которые в первой половине 1850-х гг. казались весьма внушительными. Россия обладала огромными людскими ресурсами и имела армию численностью свыше 1,1 млн человек.

Однако армия эта была рассредоточена на огромной территории, и для безопасности страны с западного направления крупные воинские силы не могли быть сняты. Техническая оснащенность и армии, и флота оставляла желать много лучшего. В войсках к началу войны практически не было нарезного оружия, артиллерия уступала по своим характеристикам западноевропейским образцам. Русский флот имел прекрасные боевые традиции, экипажи были хорошо обучены и готовы вести войну на море, однако паровых судов было весьма мало, в то время как английский и французский флоты располагали большим количеством паровых судов с винтовыми двигателями. Все это делало успех в войне весьма проблематичным.

Поводом для конфликта стал спор между католическим и православным духовенством за право хранить ключи от Вифлеемского храма и ремонтировать купол над Гробом Господним в Иерусалиме. Царские дипломаты заняли в этом вопросе жесткую непримиримую позицию, а поведение чрезвычайного посла А. С. Меншикова носило вызывающий характер. Еще одним требованием России стало заключение конвенции о покровительстве русского царя всем православным христианам в Турции.