Историография крымской войны

Крымская война в западной истории: «последний крестовый поход» и опыт для современного конфликта

Гарри Дж. Басс. Рецензия на книгу Орландо Файджеса «Крымская война: История» («TheNewYorkTimes», 8 июля 2011)

В рубрике «Западный фронт истории» мы уже познакомились с взглядами современных западных историков на участие России в Первой мировой войне. Теперь обратимся к ещё одному знаковому вооружённому противостоянию – Крымской войне 1853-1856 годов, которая вследствие участия в ней объединённых англо-французских сил остаётся неизменно актуальной для историографии стран Запада.

Несколько лет назад англоязычную научную общественность весьма заинтересовала книга на эту тему, которую написал известный британский историк Орландо Файджес. Работа эта сегодня с высоты наших знаний о судьбе Крыма в 2014 году и позже интересна и тем, что она не написана «на злобу дня». Весьма характерен и отклик на сочинение Файджеса, который 8 июля 2011 года напечатала газета «Нью-Йорк Таймс». Для начала кратко представим рецензента и автора.

Гарри Дж. Басс – профессор политологии и международных отношений Принстонского университета, автор книги «Битва за свободу: Истоки гуманитарного вмешательства».

Орландо Файджес (р. 1959) – британский специалист по русской истории, профессор истории в Биркбеке (Лондонский университет). Наиболее известные его труды: «Трагедия народа» (1996), книга о Русской революции; «Танец Наташи» (2002); «Шепчущие» (2007), труд, посвященный жертвам сталинских репрессий. В 2010 году вышла его книга «Crimea: The Last Crucade», в которой автор рассматривает причины и последствия Крымской войны 1853-1856 годов (другое название книги – “TheCrimeanWar: AHistory”).

Американец Басс уже в самом начале статьи пишет о «несправедливо забытой» британцами военной кампании: «Крымская война 1853-1856 годов была первой крупной войной, освещавшейся профессиональными корреспондентами. Они сообщали о трагических промахах командиров, об ужасных условиях медицинской помощи на передовой. Сейчас мы помним только отдельные сюжеты войны: атаку лёгкой бригады, ставшей символом военных ошибок; Флоренс Найтингейл, организовавшую сестринскую медицинскую помощь. Но реальные представления о войне исчезли, – её затмили две ещё более ужасающие последующие войны» (то есть две мировые войны ХХ века).

На взгляд Басса, противостояние середины позапрошлого века тоже имело большие последствия: «Крымская война, в которой погибли три четверти миллиона солдат и неисчислимое множество гражданских лиц, обратила в прах почти 40 лет мира в Европе. Она разожгла соперничество между Россией и Османской империей на Балканах и тем самым стала прологом к Первой мировой войне. А помешав воплощению русских амбиций в Европе, она привела к фатальному возвышению Германии».

То бишь, если верить профессору из Принстона, оказывается, если сосредоточиться на т.н. «русских амбициях в Европе», то можно и проглядеть реальную угрозу по соседству.

Сам же Файджес в своей книге рассматривает Крымскую войну как «главный поворотный момент» в новой европейской и ближневосточной истории. Он убеждённо пишет о том, что это был «первый пример по-настоящему современной войны, которая использовала новые промышленные технологии: нарезные ружья, пароходы и железные дороги, новые формы логистики и связи, такие как телеграф; её сопровождали важные нововведения в области военной медицины; на театре военных действий появились репортёры и фотографы. А длившаяся год ожесточенная осада Севастополя «стала предшественницей окопных столкновений Первой мировой войны».

В Севастополе британский историк увидел «ад, состоящий из нелепых распоряжений военных и отвратительных смертей: люди разбивались о скалы, их пронзали пики, разрубали мечи; везде были обезглавленные трупы».

Итог же самой войны под пером Файджеса мало чем отличается от победных реляций британцев образца 1856 года: «Опустошительные сражения на Чёрном море оказались непосильными для России: две трети солдат, убитых в войне, были русскими. После потери Севастополя Россия подписала унизительный мир».

Но книга интересна другим: Файджес умело использует архивные материалы, добытые им в Лондоне, Париже, Стамбуле, Москве и Санкт-Петербурге. Рецензент отмечает, что «с их помощью он раскрывает тайные интриги государственных деятелей…», однако Басс при этом очень недоволен тем, что историк «…никогда не обращает внимания на беспечную готовность русских офицеров-аристократов жертвовать жизнями своих солдат-крестьян». То есть, на взгляд американца, не все необходимые стереотипы о русских включены в изложение.

Что касается причин войны, то Файджес придаёт большое значение религиозной стороне дела: он пишет, что «сама война была вызвана религиозными спорами по поводу святых мест Иерусалима и Вифлеема, находившихся тогда под османской властью. Они побудили Россию направить свои войска в современную Румынию, тем самым угрожая разделом земель Оттоманской империи. В ответ последняя объявила войну, а Британия и Франция встали на её защиту».

Автор книги уверен, что этот конфликт был религиозной войной, и огорчается, что многие историки проходят мимо подобного факта: «Если Балканские войны 1990-х годов и подъём исламизма чему-нибудь нас и научили, то именно тому, что религия играет существенную роль в разжигании розни».

Явно путая собственно религию с религиозным фанатизмом, Файджес считает, что русские и турки столкнулись на «религиозной почве, на линиях разлома между православием и исламом», причём «любой народ, так же, как и Россия, начинал воевать с верой в то, что Бог на их стороне». Крымская война также «раскрыла мусульманский мир Османской империи западным армиям» и «разожгла исламскую реакцию против Запада, которая длится до сих пор». Примечательно, что название английского издания книги звучит как «Крым: Последний крестовый поход».

Файджес рисует царскую Россию глубоко религиозным государством с «божественной миссией» отвоевать Константинополь и освободить миллионы православных христиан от владычества османов. Более чем кого-либо, автор обвиняет в том, что началась Крымская война, царя Николая I – милитариста и реакционера, первооткрывателя в области использования тайной полиции и цензуры, которого Файджес считает также душевно неуравновешенным. В решающие часы 1854 года, когда Британия и Франция угрожали ему войной, Николай не смог сделать «какого-либо» подсчёта своих военных сил или «тщательно подумать» над англо-французским военным превосходством; он вступил в войну, руководствуясь «чисто эмоциональным порывом», который основывался «возможно, прежде всего, на его глубокой вере в то, что он был вовлечён в религиозную войну для исполнения провиденциальной миссии России в мире».

Таким образом, для Орландо Файджеса Крымская война – не только предшественница Первой мировой, но и одна из причин современного конфликта Востока и Запада, и виновата в этом, очевидно, с его точки зрения, всё та же Россия со своим «крестовым походом». Файджес весьма причудливо сочетает в своём изложении новые для западной науки подходы к событиям 160-летней давности и традиционные стереотипы – в особенности, о том, что касается личности и действий русского императора: подобные оценки Николая Павловича можно было встретить в английских газетах и до начала Крымской войны.

Автор книги не отрицает наличие у Российской империи своих прагматических целей в этом конфликте: «Россия могла быть ветреной подругой православных христиан. Она вела себя изменчиво во время Греческого восстания против правления османов. И у неё были весьма прагматические причины для борьбы с турками… Россия нуждалась в черноморских портах для торговли и для обеспечения своего морского могущества». Но религиозный конфликт историком обычно ставится на первое место.

Как отмечает его рецензент Басс, Файджес, жёстко критикуя Россию, не забывает и о Франции с Британией, доходивших до абсурда в своем страхе перед «русской экспансией на Запад». Этот страх оказался для союзников сильнее всех религиозных споров и различий: «Автор подчёркивает, что идеологам, христианским или мусульманским, ищущим исторические обоснования непрекращающейся войны между исламом и христианством, нужно понять один момент. Британия и Франция сражались за Оттоманскую империю. Западные и восточные христиане презирали друг друга больше, чем ненавидимых мусульман. Николай, объявивший себя защитником балканских славян, надеялся, что Англия не посмеет «продолжать поддерживать турок и бороться с ними вместе против христиан».

Он глубоко ошибался. Если Британия и участвовала в крестовом походе, то против России, а не против османов. Британцы весь XIX век пытались препятствовать российской экспансии, лихорадочно дрожа от понимания того, что Россия – единственная страна, способная стать угрозой для Индии. Дизраэли однажды заявил: «Константинополь – ключ к Индии». Файджес рисует англичан одержимыми идеей русской угрозы свободе и цивилизации. Эта одержимость, добавляет автор, отчасти определила отношение к Советскому Союзу во времена холодной войны. Чтобы бороться с Россией, Англия потратила десятилетия, поддерживая дряхлеющую Османскую империю. Британцы надеялись, что та сможет провести реформы внутри страны под их опекой. Некоторые приверженцы англиканской церкви восхищались исламом, а иные влиятельные британцы восхваляли веротерпимость османов. Эти протурецки настроенные англичане испытывали «романтическую симпатию к исламу как в основе своей положительной и прогрессивной силе», которая была «предпочтительнее глубоко суеверному и недохристианскому православию» русских».

Файджес показывает, что сами «свободы и открытые институты», лелеемые британцами, помогли стране приблизиться к катастрофе: «Эта война была первой в истории, проходившей под давлением прессы и общественного мнения». А последнее сводилось к следующему: Крымская война воспринималась как защита своих национальных принципов – таких, как «свобода, цивилизация и свободная торговля». Ведь «свободомыслящие британцы (также, как и многие французы, за исключением времён удушающего правления Наполеона III) приходили в ужас от русского деспотизма и от кровавого военного подавления им восстаний в Польше и Венгрии».

С этим не вполне соглашался английский премьер-министр военного времени лорд Пальмерстон, которого автор называет «первым по-настоящему современным политиком»: «Пальмерстон как-то сказал, что хочет, чтобы Британия была «защитницей справедливости», а «не становилась мировым Дон Кихотом». Заметим, что Крымская война велась Францией как раз при «удушающем правлении Наполеона III», а рассказы о кровавом русском деспотизме странным образом не изменились с той поры, пока жив был сам император Николай Павлович.

Но исторический контекст середины XIX века нужен Файджесу и для оценок современности. По словам рецензента, «в книге прослежены корни многих современных кризисов: например, показана Британия, которая стремится создать буферные зоны против России, оккупирует Афганистан и рассматривает возможность захвата Багдада, в то время, как английский дипломат жизнерадостно заявляет о том, что суннитов и шиитов можно постоянно стравливать друг с другом».

Подведём краткий итог. В своей монографии о Крымской войне Орландо Файджес достаточно резко критикует противоборствующие стороны и обвиняет их в развязывании основных геополитических конфликтов современности. Россия, с его точки зрения, слишком уверовала в свою миссию по защите православных народов, а Запад слишком сильно раздул идею об угрозе русской экспансии в Европу. А всё это, в свою очередь, прикрывало меркантильные интересы держав, деливших сферы влияния в Европе и мире.

Рецензент Гарри Басс и в 2011 году был настроен решительно, написав, что на месте автора книги он бы ещё больше развил критику России. В завершение своего отзыва американец прозорливо отметил, что «…тема Крымской войны остаётся волнительной и актуальной». Спустя пять лет с этим трудно не согласиться.

От себя добавим ещё одну актуальную составляющую интереса к опыту Крымской войны со стороны наших нынешних международных партнёров. Это ведь чуть ли не единственный пример, когда в результате вооружённого вторжения удалось принудить Россию (хотя бы локально и на время) к исполнению навязанных Западом условий. В остальных случаях, правда, всё заканчивалось совсем не так – но наши международные партнёры хотят верить в лучшее. Им сейчас это очень почему-то надо.

Читайте также:

Иван Зацарин. С чего прекращается родина. К 26-й годовщине независимости Латвии

Иван Зацарин. Репрессии, которые мы потеряли. К 109-летию отмены военно-полевых судов

Борис Юлин, Дмитрий Пучков. О фашизме и пропаганде фашизма сегодня

Иван Зацарин. Когда шутки кончились. К двухлетию начала войны на Украине

Андрей Сорокин. Урок белорусского. Как обойтись без гражданской войны в головах

Иван Зацарин. Зачем трудящимся солидарность. К 130-летию Первомая

Александр Репников. Как они не стали альтернативой Октябрю. Консервативная мысль начала ХХ века и Государственная Дума

Виктор Мараховский. Бессмертный полк подарил вторую жизнь Дню Победы

Историография крымской войны

Несмотря на то, что отечественная историография отводила Крымской войне видное место, непрерывная традиция ее изучения так и не сложилась.

Данное обстоятельство было обусловлено отсутствием систематизации трудов по проблеме .

Не востребованным оказался значительный пласт исследований по Крымской войне в дореволюционной литературе .

Между тем, в них содержались многие важные фактические данные, высказывались нетривиальные теоретические положения. Перспективной в контексте развития современного российского государства представляется методология анализа Крымской войны дореволюционными авторами с позиций державных приоритетов.

Степень научной разработки темы.

Хотя специализированного исследования по историографии Крымской войны не предпринималось , но определенные разработки по сформулированной тематике проводились.

Аннотационное историографическое освещение предпринималось в рамках исторических исследований, как правило, претворяя, в качестве вводного обзора литературы, авторские исследования.

Научная традиция начинать изложение истории Крымской войны с историографического введения окончательно установилась лишь на рубеже 1960-70х гг.

Анализа литературы по сформулированной тематике не предпринималось в наиболее фундаментальных трудах по Крымской войне дореволюционной печати М.И. Богдановича, Н.Ф. Дубровина, A.M. Зайончковского и др.

Отсутствовал он и в классическом исследовании советского времени Е.В.Тарле «Крымская война». Даже в диссертационных работах 1950х гг. И.В. Бестужева, Е.Е. Бурчуладзе, Б.И. Зверева, А.Г. Коломойцева, при подробном освещении источниковой базы, предшествующая литература не рассматривалась.

Для диссертаций последующего времени такое рассмотрение становится непременным условием. Но в работах Х.М. Ибрагимбейли, О.В. Маринина, В.Н. Пономарева, А.И. Шепарневой.

Научная традиция начинать изложение истории Крымской войны с историографического введения окончательно установилась лишь на рубеже 1960-70х гг.

Диссертации по гуманитарным наукам –

Через сто лет после событий и исключительно на основании социального заказа немецко-еврейского оккупационного правительства захваченной России: «Война и Мир» прусского еврея-юнкера Левия Толстого.

Первая Мировая ВООВ Bella Arm Air Kondrus c казаками Grey slave war crimes за Свободу и Независимость от них всей планеты, была в 1853-1903 гг.

И все делают вид, что русские не понимают, что они там написали одну ложь, чтобы враги не догадались о том, что все наши русские — это прусские евреи-красноармейцы с Первой Мировой Войны с Чарторыйскими-Конде, Владыками Мира, за Гибель Мира, в 1853-1903 гг.

-Пусть гибнет Мир, но торжествуют русские: славяне евреи крестьяне старой красной (прусской) гвардии Гогенцоллернов, Гольштейн, Бронштейн и Бланк, братва!

Готовимся к славяно-еврейскому красноармейскому апокалипсису всей красной армией евреев и славян. Апокалипсис у русских евреев-славян назначен на столетие подписание похабного брестского мира русских евреев-славян-красногвардейцев с прусскими евреями-славянами-красногвардейцами.

История захвата России красной (немецкой) армией в 1853-1903 гг. сочинялась красной (еврейской) армией во второй половине 20 века!

Вся эта дгевнегусская (еврейская) литература из древностей славяно-еврейских красноармейских сочинялась чистокровными прусскими евреями-красногвардейцами Эльстона-Гогенцоллерна либо к самом конце 19 века, либо вообще в 20-м!

За свой творческий период И. Г. Блинов переписал и оформил около 200 средневековых рукописей самых разных жанров, ряд из которых до сих пор не выявлен и не описан. Некоторые книги создавались в 2-х или в нескольких списках. Среди переписанных Блиновым произведений: «Житие Василия Нового» (1893), «Сказание о Мамаевом побоище» (1894), «Повести о Петре и Февронии Муромских» (1890-е, 1900, 1901), «Сказание о князе Михаиле Черниговском и о его боярине Феодоре» (1895), «Изборник Святослава» 1073 г. (1896), «Повесть об убиении царевича Димитрия» (1896), «Слово о полку Игореве» (конец 1890-х, 1911, 1912, 1913, 1914, 1929, 1944), «Житие Павла Обнорского» (1903), «Иудейская война» (1909), «Акафист прп. Серафиму Саровскому» (1917), «Мудрость Менандра Мудрого» (1918), «Житие Анастасии Узорешительницы» (1918), «Повесть Аммония мниха о свв. отцах, в Синае и Раифе избиенных» (в соавторстве с сыном Иваном, 1918), «История города Городца» (1937), многочисленные канонники, синодики, сборники, отдельные службы,каноны и акафисты избранным праздникам и святым и многое др.

Кроме того, Иван Гавриловичем было мастерски отреставрировано (в т. ч. восполнено и иллюминировано) значительное количество рукописных книг, созданы отдельные миниатюры, 2 настенных листа «Ополчение и поход великого князя Димитрия Иоанновича. » (1890-е) и несколько картин на духовно-историческую тематику («Протопоп Аввакум и боярыня Морозова», «Жалованная грамота Григорию Орлову», «История Городецкой старообрядческой часовни», «Симоне Ионин, любиши ли Мя?»).

Блинов безупречно воспроизводил стиль любого периода эпохи XI – XVII вв., причем делая это как путем точного копирования соответствующего манускрипта, так и посредством творческого подхода, обусловленного глубочайшим знанием книгописных образцов означенного времени.

В своем творчестве Иван Гаврилович применял все типы славянского письма, опираясь на наиболее совершенные средневековые образцы. Более того, целый ряд рукописей он переписал крупным уставным письмом собственного изобретения.

Рисунок Блинова четкий, уверенный, виртуозный. Во многих и без того миниатюрных произведениях прописаны мельчайшие детали. Манера письма по большей части динамична и эмоциональна.

И все делают вид, что никто ничего не понимает, никого это не касается. Из пробирки все появились, как евреи на первой странице своей библии.

Тогда следует признать захваченную прусскими евреями-славянами Россию Иудеей, а славян евреями: царством иудейским красногвардейским и учить своих детей в еврейских школах о том, что они прусские евреи, живут в Иудее в лето 663 от рождества христова под Александровской колонной в антисанитарных условиях Дворцовой площади Вечного Города Рим Русалим Храм Господень, Храм Христа Спасителя, царя иудейского красногвардейского.

А в 666 году от рождества христова под Александровской колонной в антисанитарных условиях Дворцовой площади сюда придут космические корабли Собора Ангелов Михаила Архангела, Творца Мира и отправят всех красноеврейцев туда, где они были до Сотворения Мира. И наступит лепота царству иудейскому красногвардейскому: ни городов, ни государств, ни людей на Земле. Как до Сотворения Мира. Апокалипсис!

Александра Римская 22.08.2015 г., 663, Anno Domini. Xikrik to river Novogor

Историография крымской войны

«Единственное, что можно сказать о войне с уверенностью, – это то, что с уверенностью о ней ничего сказать нельзя».

Перед тем, как рассказать Вам, читатели, историю одного из самых драматичных событий русской военной истории, последствия которого мы ощущаем даже сейчас, давайте попытаемся немного отойти от главной темы. К ней мы еще успеем вернуться. Для начала несколько слов о том, что вообще заставило меня обратить на нее внимание.

Причин несколько. Прежде всего профессиональное любопытство. Я по образованию и по призванию военный. Офицер в нескольких поколениях. Из тех, кто служил, служит и служить своему Отечеству будет. Тех, кому до сих пор «за Державу обидно». Волею судьбы и по моему личному желанию многие годы я занимался тем, что для нормального человека, по крайней мере таковым себя считающего, является противоестественным: сначала учился сам, потом учил других решать задачи по истреблению себе подобных, притом желательно самым рациональным образом. Именно за это мне платила деньги та великая страна, к счастью или сожалению, но уже давно исчезнувшая с политической карты мира. Наверное, это у меня получалось неплохо, ибо офицерская карьера сложилась вполне достойно.

История войн была неотъемлемой составляющей служебной деятельности, а после оставления службы превратилась в страсть, разродившуюся, в конце концов, изданием военно-исторического журнала «Military Крым».* [*«Military Крым» – военно-исторический журнал, издается в Автономной Республике Крым с 2005 г.] Естественно, что на волне всеобщего внезапно возникшего увлечения Крымской войной, инициированного ее прошедшим 150-летием, я не мог остаться в стороне. Слишком много наболело и слишком многое хотелось сказать.

Но это только одна сторона проблемы, возвышенно-эмоциональная, так сказать. Другая гораздо серьезнее, потому что она реальна. Разгоревшиеся в последнее время военные конфликты разной степени интенсивности на Кавказе и в других регионах южной Европы демонстрируют, что история в соответствии с законами развития общества сделала свой очередной виток, и события этой, казалось, уже полностью забытой войны вновь становятся актуальными. Естественно, на новом, более высоком уровне.

В результате мой скромный труд увидел свет. Это второе издание книги. Оно существенно отличается от первого, успех которого подвигнул на дальнейшее исследование как Альминского сражения, в частности, так и Крымской войны вообще. Я очень благодарен читателям. Благодаря им удалось получить новые источники, дополнившие, уточнившие и скорректировавшие детали, исправившие ошибки. Очень важно, что подавляющее большинство (а среди них много серьезных имен, известных своими монументальными исследованиями в области отечественной и зарубежной военной истории) почти безоговорочно приняло мои версии действительных причин поражения русской армии в этом сражении. Хотя моя версия диаметрально противоположна тем, которые в изобилии предлагались нам до сих пор официально.

Надеюсь, что получилось более удачно и информативно проиллюстрировать книгу. Хронологические рамки исследования (весна 1854 г. – 9 сентября 1854 г.) выбраны не случайно. Именно высадкой союзников в Крыму и переносом военных действий на сушу определился масштаб кампании в Крыму. Сражение определило лишь дальнейшую стратегию кампании – переход от сокрушения к измору. Чтобы показать это, пришлось расширить исследуемый период, добавив действия князя А.С. Меншикова, произведенные им после отхода русской армии с альминской позиции. Это сделано с перспективой развития работы на последующий этап кампании. В мои, не скрою, амбициозные планы входит дальнейшее описание Крымской кампании (1854–1856 гг.) Восточной войны (1853–1856 гг.).

Это не займет много времени, но поможет читателю, для которого пока, может быть, мало понятны события, происходившие в Крыму ранней осенью 1854 г., лучше понять их смысл и последствия. Попытаемся вести его за собой, объяснять простым языком сложные вещи.

Крымскую (Восточную) войну 1853–1856 гг. историки и история не обделили вниманием. Тут на лицо полный набор: научные исследования, мемуарная литература, беллетристика, поэтические произведения, картины и даже несколько разной степени удачности кинолент. И все же внимание это довольно специфическое. Очевидно, такова судьба любой прошлой войны вне зависимости от ее результатов. Проигравшие ищут в ней все для того, чтобы, оправдывая свои поражения, превратить их в победы, компенсируя огромным количеством розданных наград и еще большим числом легенд. Это порождает многочисленные мифы, которые так нравятся обывателям. Они их успокаивают, заставляют думать, что что бы ни случилось в стране, кто бы ни посмел напасть на необъятную Родину, всегда найдется парочка героев, которые спасут Отечество от любой напасти.

Увы, время активной мифологии кануло в лету. Это сейчас не проходит. Но бороться с фантазиями тяжело, они так впились в сознание, что их приходится буквально выбивать оттуда. Но нужно. Кому-то нужно делать эту грязную и неблагодарную работу, дабы в будущем не появлялись генералы, тоннами льющие солдатскую кровь. Мне нравится Николло Маккиавелли, но все же не всегда цель оправдывает средства.

Другое дело – победители. У них фантазия еще больше распаленная, чем у побежденных. Каждый торопится занять свое место в рядах соавторов успеха. Они гордятся славой, пожинают лавры, щедро раздают награды и, как правило, в следующей войне расплачиваются за это. Так было, так есть и так, наверное, будет.

У представителей разных стран сложилось свое, совершенно индивидуальное, свойственное только им одним восприятие Крымской войны. Спросим британца о том, с чем ассоциируются у него события кампании на полуострове. Он моментально назовет атаку Легкой бригады* [*Атака Легкой Бригады под Балаклавой – эпизод сражения при Балаклаве 25 октября 1854 г. во время которого из-за неправильно понятого приказа понесла тяжелые потери бригада Легкой кавалерии британской армии под командованием лорда Кардигана. Результатом стали не только полная потеря боеспособности бригады, но и грандиозный скандал в английском обществе.] под Балаклавой, при этом, очень возможно, даже процитирует что-либо из поэмы лорда Альфреда Теннисона,* [*Альфред Теннисон – (англ. Alfred Lord Tennyson, 1809–1892 гг.) английский автор, яркий представитель Викторианской эпохи в поэзии. Работы Теннисона были меланхоличны и отражали моральные и интеллектуальные ценности своего времени, что делало их особенно уязвимыми для более поздней критики. С Крымской войной поэта связывает написанное им стихотворение «Атака Легкой бригады». Отличительной чертой поэта была крайняя степень русофобства.] вспомнит «Тонкую красную линию»* [*«Тонкая Красная Линия» шотландской пехоты под Кадыкоем – эпизод сражения при Балаклаве 25 октября 1854 г., во время которого пехотинцы 93-го горского полка Эграйл и Сазерленда из Шотландской бригады генерала Колина Кемпбела отразили атаку русской легкой кавалерии генерала Рыжова. С того времени этот совершенно банальный эпизод оброс многочисленными мифами и в современном английском языке стал синонимом последнего рубежа.] шотландской пехоты под Кадыкоем,* [*Кадыкой (Кадыковка) – предместье г. Балаклавы. Перед Крымской войной его населяли в основном греки, входившие в состав бывшего балаклавского греческого батальона.] упомянет Балаклаву, Альму, обязательно – Севастополь. Француз, естественно, назовет Севастополь, Малахов курган, ту же Альму. Они у них на слуху: в названиях улиц, площадей и мостов, в стихах популярных поэтов и даже в музыке современных всемирноизвестных исполнителей. Что-то может сказать и итальянец, для которого Крымская война – возвышенный эпизод действительно патриотической борьбы за объединение государства. Наверное, и благодаря в том числе тому, что петушиные перья любимцев нации – итальянских берсальеров* [*Берсальеры (от итал. bersaglio – мишень) – стрелки итальянской пехоты (с 1836 г.), специально натренированные в меткой стрельбе и форсированных маршах; в 20 веке стали основой формирования самокатных и мотоциклетных частей.] развевались под потоками крымского ветра, Италия сегодня едина.

Краткая история Крымской войны 1853-1856 годов

Сила русского оружия и достоинства солдата производили значительное впечатление даже в проигранных войнах – были в нашей истории и такие. Восточная, или Крымская, война 1853-1856 гг. принадлежит к их числу. Но при этом восхищение досталось не победителям, а побежденным – участникам обороны Севастополя.

СОДЕРЖАНИЕ

• Причины
• Ход войны
• Герои
• Итоги
• Память

Причины Крымской войны

В войне приняла участие Россия с одной стороны и коалиция в составе Франции, Турции, Англии и Сардинского королевства с другой. В отечественной традиции она названа Крымской – на территории полуострова Крым произошли наиболее значимые ее события. В зарубежной историографии принят термин «Восточная война». Причины ее сугубо практические, причем против нее не возражали все участники.

Реальным толчком к столкновению стало ослабление турков. Их страну в то время прозывали «больным человеком Европы», ну а сильные государства претендовали на «раздел наследства», то есть на возможности использования в своих интересах турецких владений и территорий.

Российской империи необходим был свободный проход военного флота через черноморские проливы. Она же претендовала на роль покровителя христианских славянских народов, желающих освободиться от турецкого ига, прежде всего болгар. Англичан особенно интересовал Египет (идея Суэцкого канала уже вызрела) и возможности удобного сообщения с Ираном. Французы не хотели допускать военного усиления россиян – на их престоле только что (официально со 2 декабря 1852 г.) оказался Луи-Наполеон Бонапарт III, племянник Наполеона I, разгромленного нашими (соответственно, усилился реваншизм).

Ведущие европейские государства не желали допустить превращения России в своего экономического конкурента. Франция из-за этого могла потерять положение великой державы. Англия опасалась российской экспансии в Средней Азии, что привело бы русских прямо к границам «ценнейшей жемчужины британской короны» – Индии. Турции же, неоднократно проигрывавшей в истории Суворову и Потемкину, просто не оставалось ничего другого, как положиться на помощь европейских «тигров» – иначе она могла попросту развалиться.

Только Сардиния не имела особых претензий к нашему государству. Ей просто пообещали за союзничество поддержку в противостоянии с Австрией, что и послужило для нее причиной вступления в Крымскую войну 1853-1856 гг.

Претензии Наполеона Малого

Воевать все были не против – причины к этому у всех были чисто прагматические. Но при этом англичане и французы явно превосходили наших в техническом отношении – имели нарезное оружие, дальнобойную артиллерию и паровую флотилию. Русские же были наглажены и надраены, отлично смотрелись на парадах, но воевали гладкоствольным старьем на деревянных парусниках.

В этих условиях Наполеон III, прозванный В. Гюго «Малым» за явную неспособность тягаться талантами с дядюшкой, решил ускорить события – не зря в Европе Крымскую войну считают «французской». Поводом он избрал спор по поводу принадлежности церквей в Палестине, на которые претендовали и католики, и православные. Обе не были отделены тогда от государства, и Россия была напрямую обязана поддержать претензии православия. Религиозная составляющая хорошо маскировала неприглядную реальность конфликта за рынки и базы.

Но Палестина-то находилась под контролем турков. Соответственно, Николай I отреагировал оккупацией дунайских княжеств, вассальных османам, и Турция после этого с полным основанием 4 (16 по европейскому летоисчислению) октября 1853 г. объявила России войну. Франции и Англии осталось быть «добрыми союзниками» и сделать то же 15 (27 марта) следующего года.

Сражения в ходе Крымской войны

Крым и Черное море выступили основным театром военных действий (примечательно, что в других регионах – на Кавказе, Балтике, Дальнем Востоке – наши войска действовали в основном успешно). В ноябре 1853 г. произошла Синопская битва (последний большой парусный бой в истории), в апреле 1854 г. англо-французские корабли обстреляли Одессу, а в июне состоялась первая стычка под Севастополем (обстрел укреплений с морской глади).

Источник карт и обозначений — https://ru.wikipedia.org

Именно главный черноморский порт империи был целью союзников. Суть боевых действий в Крыму сводилась к его захвату – тогда суда россиян оказался бы «бездомным». При этом союзники оставались в курсе того, что он укреплен только с моря, а с суши оборонительные сооружения у него отсутствуют.

Высадка сухопутных сил союзников в Евпатории в сентябре 1854 г. как раз имела целью захват Севастополя с суши обходным маневром. Российский главнокомандующий князь Меншиков защиту организовал скверно. Через неделю после высадки десант был уже в окрестностях нынешнего города-героя. Битва на Альме (8 (20) сентября 1854 г.) задержала его продвижение, но в целом она была поражением отечественных войск из-за неудачного командования.

Но Севастопольская оборона показала, что наш солдат не утратил способности творить невозможное. Город продержался в осаде 349 дней, выдержал 6 массированных артиллерийских бомбардировок, хотя численность его гарнизона была примерно в 8 раз меньше числа штурмовавших (нормальным считается соотношение 1:3). Поддержки флота не было – устаревшие деревянные корабли просто затопили на фарватерах, пытаясь перекрыть проходы противника.

Пресловутой обороне сопутствовали другие известные, знаковые битвы. Описывать их кратко нелегко – каждая по-своему особенна. Так, та, что произошла под Балаклавой (13 (25) октября 1854 г.) считается закатом славы британской кавалерии – этот род войск понес в нем тяжелые безрезультатные потери. Инкерманская (24 октября (5 ноября) того же года) показало преимущества французской артиллерии над русской и плохое представление нашего командования о возможностях врага.

27 августа (8 сентября) 1855 г. Французы завладели Малаховым курганом – доминирующей над полисом укрепленной высотой, а через 3 дня заняли его. Падение Севастополя ознаменовало поражение нашей страны в войне – больше активные боевые действия не велись.

Герои Первой обороны

Ныне оборону Севастополя времен Крымской войны именуют Первой – в отличие от Второй, периода Великой Отечественной. Впрочем, ярких персонажей в ней не меньше, а может даже больше.

Руководителями ее выступали три адмирала – Корнилов, Нахимов, Истомин. Все они погибли, защищая главный полис Крыма, и похоронены в нем. Гениальный фортификатор, инженер-полковник Э.И. Тотлебен защиту эту пережил, но его вклад в нее был оценен далеко не сразу.

Здесь воевал артиллерийский поручик граф Л.Н.Толстой. Потом он опубликовал документальные «Севастопольские рассказы» и сразу превратился в «кита» отечественной литературы.

Севастополь – фактически родина диверсионного дела, основателем которого явился матрос П.М. Кошка. Оборонительные события внесли вклад и в полевую хирургию – впервые при операциях хирург Пирогов применил общий наркоз, появился институт медицинских сестер (основательница – Дарья Михайлова, известная под прозвищем Севастопольской).

«С той стороны» тоже были интересные участники событий. Французские военачальники Сент-Арно и Боске, бесспорно, были мастерами своего дела. Отличился тут и маршал (тогда генерал) Мак-Магон. В 1870 г. он в войне с Пруссией командовал армией под Седаном. Ее сдача выступила концом империи Наполеона III.

Печальные итоги и последствия Крымской войны

Итоги войны были зафиксированы Парижским миром весной 1856 г. Последствия для России были менее тяжелыми, чем можно было ожидать. Главная из них – запрет на проход через черноморские проливы и обладание военной флотилией и укреплениями на Черном море. Условия были нарушены 20 лет спустя.

Территориального ущерба мы не понесли, хотя и приобретений (на Кавказе и Дунае) лишились. Был изменен статус Дуная и Аландских островов на Балтике (там тоже запрещалась российская милитаризация).

Что же касается престижа, то он пострадал достаточно сильно, а Англия и особенно Франция чрезвычайно гордились этой победой. В Париже до сих пор есть Севастопольский бульвар. Но выводы были сделаны. Новый царь Александр II стал больше обращать внимание на техническое оснащение флота и армии.

Памятники Крыма событиям Восточной войны

Хотя Крымская война 1853-1856 гг. оказалась Россией и проиграна, отвага солдат и офицеров заслужила светлую память. Главным ее средоточием является музей «Севастопольская панорама» с грандиозным документальным полотном Ф. Рубо.

На Историческом бульваре и Малаховом кургане сохранены и превращены в музейные объекты позиции некоторых батарей. Музеями являются и береговые батареи, первыми принявшие бой – они хорошо сохранились и еще сравнительно недавно использовались по назначению. Музей истории Крымской войны недавно появился и в Евпатории.

Могилы трех адмиралов в Севастополе, что во Владимирском соборе-усыпальнице, считаются городскими оберегами – город непобедим, пока они с ним. Символом также считается Памятник затопленным кораблям, украшающий ныне 200-рублевую купюру нового образца.

Каждую осень окрестности города-героя сотрясает канонада – это проходят исторические реконструкции на местах сражений (Балаклавского, Альминского и других). Участники исторических клубов не только демонстрируют технику и обмундирование тех времен, но и разыгрывают наиболее яркие эпизоды столкновений.

На местах наиболее значительных боев установлены (в разное время) памятники погибшим и ведутся археологические исследования. Их цель – полнее ознакомиться с солдатским бытом.

В реконструкциях и раскопках охотно принимают участие англичане с французами. Им и памятники в Крыму стоят – они ведь по-своему тоже герои, а то противостояние ни для кого не было вполне справедливым. И вообще – война закончилась.

Некрымские сражения Крымской войны

Говоря о Крымской войне, вспоминают об обороне Севастополя и кровопролитных сражениях в Крыму, но военные действия велись почти по всему периметру страны.

Основные события Крымской (или как её принято называть в европейской историографии «Восточной») войны развернулись в бассейне Черного моря. Крымским полуостровом они не ограничились. Англичане и французы пытались захватить побережье Азовского моря, проникнуть в устье Дона, высадиться в Одессе. Все эти военные операции успеха не имели. Немногочисленные защитники Таганрога, приазовских населенных пунктов и Одессы дали агрессорам достойный отпор. Бои на кавказском фронте тоже шли с явным перевесом в сторону русских. На других театрах военных действий, отдаленных от Крыма на тысячи километров, дела обстояли еще интереснее.

Ход войны

Проще всего британским и французским кораблям было добраться до Балтийского моря. Военные действия там начались весной 1854 года. Сразу после очищения моря ото льда на Балтике появилась эскадра из 65 кораблей, из них большинство паровых, под командованием адмиралов Нейпира и Парсеваль-Дюшена. Вражеские суда осадили Кронштадт и Свеаборг, однако без особого успеха. Подступы к главным базам русского флота были защищены минными полями, спроектированными академиком Якоби. После нескольких подрывов на минах англо-французы не решались подходить к защищенным берегам даже на расстояние пушечного выстрела.

Попытки высадить десанты на финском побережье и Аландских островах также оказались безуспешны. Десанты в Экенесе, Гангуте, Гамлакарлебю и Або были отбиты. Единственным успехом интервентов на Балтике стал захват ими небольшой крепости Бомарсунд, двухтысячный гарнизон которой шесть дней отражал атаки одиннадцати тысяч осаждающих. Водрузив свои знамена над Бомарсундом, вражеская эскадра с Балтики убралась. «Никогда еще действия такой громадной армады с такими мощными силами и средствами не кончались таким смешным результатом», — писала лондонская «Times» о балтийских успехах своего флота.

В следующем году англо-французская эскадра вернулась на Балтику, но ограничилась лишь бомбардировкой Свеаборга. Корабельные орудия не нанесли укреплениям существенного вреда, разрушив только десяток сараев. На этом реальные военные действия на Балтике и закончились. Русский Балтийский флот, хотя и уступал по технической оснащенности кораблей союзникам, но смог дать им достойный отпор. Особенно отличились деятели русской военной науки, чьи изобретения (бомбические пушки, ракеты Константинова, мины Якоби) не дали осуществиться планам блокады Балтийского побережья.

На севере успехи союзников были еще более смехотворны. Для взятия Архангельска летом 1854 года англичане отправили в Белое море эскадру из 10 кораблей. Захватить город не удалось — подходы к порту оказались слишком мелкими для военных судов, а промерить фарватер мешали зловредные местные жители. Тогда британские моряки начали шарахаться по приморским поселениям, унося в пользу английской короны всё, что было плохо приколочено, и сжигая оставшееся.

Подробное описание «сражений» этой кампании выглядят феерично. Российских войск на северных рубежах почти не было. Оборону против англичан держали инвалидские команды из ветеранов и местное ополчение.

Россия в Крымской войне

Вооружение состояло из старых кремниевых ружей и малочисленных допотопных пушек, чаще всего разваливавшихся при первом выстреле. Тем не менее боевые рапорты заканчивались почти одинаково: с русской стороны потерь не было, англичане потеряли убитыми у одной деревни пять человек, у другой — четыре и так далее. Серьезных трофеев интервентам захватить тоже не удалось. В селе Ковда они вскрыли церковную кружку, в казнохранилище Онежского монастыря обогатились на 10 полуимпериалов. В море взяли в плен шхуну с грузом муки, с нескольких церквей сняли колокола. Вряд ли вся добыча покрыла расходы хотя бы на уголь для пароходов.

Самая громкая страница беломорской кампании — осада Соловецкого монастыря, хотя она продолжалась всего три дня. Обороняли твердыню монахи, 53 ветерана-инвалида да двадцать заключенных, выпущенных по такому случаю из тюрьмы. Оружейная мощь Соловков состояла из десяти пушек. Когда два английских парохода подошли к стенам монастыря, подняли переговорные флаги и дали холостой предупредительный залп, то не знающие военно-морского дела служители церкви просто не поняли, что от них хотят и пульнули в ответ из всех своих орудий. Ядра восьми пушек, стоявших на стенах, не долетели до кораблей, но выстрелы двух орудий, расположенных на берегу в цель всё-таки попали. Оскорбленные такой невежливостью англичане на следующий день начали бомбардировку монастыря, истратив за девять часов в десять раз больше снарядов, чем было у защитников крепости. Потери обороняющихся ограничились парой снесенных крыш. Никто из защитников не был даже ранен.

Через год англичане вернулись к Соловкам. На этот раз они ограничились отстрелом монастырских овец и переговорами с архимандритом Александром о закупочных ценах на крупный рогатый скот. Руководитель героической обороны монастыря смело ответил агрессорам, что быков у него нет, а коров он им не продаст, потому что молоко необходимо самим монахам. Раздавленные этим отказом англичане уплыли ни с чем. Беломорская кампания закончилась.

Осада Петропавловска-Камчатского

На самых дальних рубежах России, на Камчатке узнали о начале войны через посредников. Известия о том, что Англия и Франция — враждебные державы, поступило в Петропавловск-Камчатский от генерального консула России в США и дружелюбно настроенного короля Гавайских островов. У военного губернатора генерал-майора Василия Завойко было время подготовить город к обороне. 30 августа 1854 года в Авачинскую бухту зашли шесть кораблей вражеской эскадры. Увидев, что ему не удалось застать русских врасплох, командующий эскадрой контр-адмирал Прайс так расстроился, что застрелился. Это несколько смешало планы агрессоров, и десант на берег они высаживали явно в подавленном настроении. Несмотря на численный перевес англо-французов, закончилась эта вылазка бесславно. Захватив одну из семи батарей, десантники обнаружили там пушки, предусмотрительно заклепанные отступившими артиллеристами. Обхлопав бесполезные орудия и увидев приближающийся небольшой отряд русских, десант предпочел ретироваться на корабли.

«Оборона Петропавловска». А. Боголюбов. Источник: wikipedia.org

Вторая атака на Петропавловск состоялась 5 сентября. Данные о численности десанта разнятся, но в любом случае он намного превосходил силы обороняющихся. Англо-французам удалось захватить две батареи. Тогда Завойко снял почти все силы с остальных батарей и бросил их в контратаку. Интервенты оказались прижаты к морю на вершине высокой сопки. Те, кто не успел спуститься по крутым тропам, прыгали вниз с сорокаметровой высоты. Второй десант тоже кончился ничем. Русские потеряли 40 человек убитыми. Данные о потерях интервентов не очень точны — похоронами погибших занимались они сами. Завойко сообщил в Санкт-Петербург, что погибли 450 врагов, но предъявить мог лишь четырех плененных французов и захваченное боевое английское знамя. Вражеская эскадра с поредевшим экипажем отчалила от Камчатки несолоно хлебавши.

В Санкт-Петербурге узнали о камчатской победе только три месяца спустя. Еще через четыре месяца курьер доставил в Петропавловск приказ о награждении участников обороны. На дворе стояла уже весна 1855 года, и Завойко понимал, что как только сойдет лёд, вражеская эскадра вернется. Так оно и случилось 20 мая. Однако британские адмиралы оказались поражены вероломностью русских.

Петропавловска-Камчатского, к захвату которого они готовились всю зиму, обнаружить не удалось. По приказу Завойко город был полностью разрушен, а жители, захватив всё ценное имущество, эвакуировались — часть в глубь полуострова, а большинство на шести кораблях морем в сторону Амура. Быстроходной вражеской эскадре удалось догнать русских в районе Сахалина и запереть их в заливе Де-Кастри. Британцы торжествовали — по их мнению, деваться беглецам было некуда. Как выяснилось позднее, англичане не подозревали, что Сахалин — это остров, хотя на европейских картах татарский пролив появился еще полвека назад. Русские же о географических особенностях Дальнего Востока были информированы гораздо лучше и благополучно добрались до Амура, основав в его течении современный Николаевск-на-Амуре. Бесследно потеряв русские корабли, озадаченные английские адмиралы вернулись в Лондон. «Пропажу» нашла газета «Таймс», и разразился жуткий скандал. Над «Владычицей морей» хохотала вся Европа.

Восточная война охватила по периметру почти весь евразийский материк. На дальних рубежах Россия смогла дать превосходящим силой агрессорам достойный отпор. Сокрушительное поражение она потерпела только в Крыму. Дело вовсе не в том, что злосчастный полуостров оказался слабым звеном. Просто именно там союзники сосредоточили основные силы. Но как бы то ни было, когда говорят о «Крымском поражении России» или даже о её «Крымском позоре», это звучит вполне закономерно.