Россия и европа накануне крымской войны

Крымская война 1853-1856

Дух в войсках свыше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства. Мне не удалось ни одного раза быть в деле, но я благодарю Бога за то, что я видел этих людей и живу в это славное время.

Войны Российской и Османской империй были привычным явлением международной политики XVIII-XIX столетия. В 1853 году Российская империя Николая 1 вступила в очередную войну, которая вошла в историю, как Крымская война 1853-1856 годов, и завершилась поражением России. Кроме того, эта война показала сильное сопротивление стран-лидеров Западной Европы (Франции и Великобритании) усилению роли России в Восточной Европе, в частности на Балканах. Проигранная война также показала самой России проблемы во внутренней политике, которые привели ко многим проблемам. Несмотря на победы на первоначальном этапе 1853-1854, а также захват ключевой турецкой крепости Карса в 1855, Россия проиграла важнейшие битвы на территории Крымского полуострова. В данной статье описываются причины, ход, основные результаты и историческое значение в кратком рассказе о крымской войне 1853-1856 годов.

Причины обострения восточного вопроса

Под восточным вопросом историки понимают ряд спорных моментов российско-турецких отношений, которые в любой момент могли привести к конфликту. Главные проблемы восточного вопроса, которые и стали основой для будущей войны, следующие:

Потеря Крыма и северного Причерноморья Османской империей в конце 18 постоянно стимулировало Турцию начать войну в надежде вернуть территории. Так начались войны 1806-1812 и 1828-1829. Однако в их результате Турция потеряла Бессарабию и часть территории на Кавказе, что еще больше усиливало желание реванша.
Принадлежность проливов Босфор и Дарданеллы. Россия требовала открыть для черноморского флота эти проливы, в то время как Османская империя (при давлении стран Западной Европы) игнорировала эти требования России.
Наличие на Балканах, в составе Османской империи, славянских христианских народов, которые боролись за свою независимость. Россия оказывала им поддержку, тем самым вызывая волну возмущения турок по поводу вмешательства России во внутренние дела другого государства.

Дополнительным фактором, который усиливал конфликт, было желание стран Западной Европы (Британии, Франции, а также Австрии) не пустить Россию на Балканы, а также закрыть ей доступ к проливам. Ради этого страны готовы были оказывать Турции поддержку в потенциальной войне с Россией.

Повод к войне и ее начало

Эти проблемные моменты назревали на протяжении конца 1840-х, начала 1850-х. В 1853 году турецкий султан передал Вифлеемский храм Иерусалима (тогда территория Османской империи) в управление католической церкви. Это вызвало волну возмущения высшей православной иерархии. Этим решил воспользоваться Николай 1, используя религиозный конфликт как повод нападения на Турцию. Россия потребовала передать храм православной церкви, а заодно также открыть проливы для черноморского флота. Турция ответила отказом. В июне 1853 года российские войска перешли границу Османской империи и вошли на территорию зависимых от нее Дунайских княжеств.

Николай 1 рассчитывал, что Франция слишком слаба после революции 1848 года, а Британию можно задобрить, передав ей в будущем Кипр и Египет. Однако план не сработал, европейские страны призвали Османскую империи к действию, обещая ей финансовую и военную помощь. В октябре 1853 года Турция объявила войну России. Так началась, если говорить кратко, Крымская война 1853-1856 годов. В истории Западной Европы эту войну называют Восточной.

Ход войны и основные этапы

Крымская война может быть разделена на 2 этапа по количеству участников событий тех лет. Вот какие это этапы:

Октябрь 1853 – апрель 1854. В ходе этих шести месяцев война была между Османской империей и Россией (без прямого вмешательства других государств). Существовало три фронта: Крымский (Черноморский), Дунайский и Кавказский.
Апрель 1854 – февраль 1856. В войну вступают британские и французские войска, из-за чего расширяется театр боевых действий, а также происходит перелом в ходе войны. Союзнические войска превосходили российские с технической стороны, что и стало причиной изменений в ходе войны.

Что касается конкретных битв, то можно выделить следующие ключевые сражения: за Синоп, за Одессу, за Дунай, за Кавказ, за Севастополь. Были и другие битвы, но перечисленные выше – самые основные. Рассмотрим их более подробно.

Синопская битва (ноябрь 1853)

Сражение проходило в гавани города Синоп в Крыму. Российский флот под командованием Нахимова полностью разбил турецкий флот Османа-паши. Это сражение было, пожалуй, последним крупных мировым сражением на парусных кораблях. Эта победы существенно подняла боевой дух российской армии и вселяла надежду на скорую победу в войне.

Карта Синопского морского сражения 18 ноября 1853

Бомбардировка Одессы (апрель 1854)

В начале апреля 1854 года Османская империя пустила через свои проливы эскадру франко-британского флота, которая стремительно направилась на российские портовые и судостроительные города: Одессу, Очаков и Николаев.

10 апреля 1854 началась бомбардировка Одессы, главного южного порта Российской империи. После стремительной и интенсивной бомбардировки планировалось высадить десант в районе северного Причерноморья, чем заставить вывести войска с Дунайских княжеств, а также ослабить защиту Крыма. Однако несколько дней обстрела город выстоял. Более того, защитники Одессы смогли нанести точные удары по флоту союзников. План англо-французских войск провалился. Союзники вынуждены были отступить в сторону Крыма и начинать битвы за полуостров.

Бои на Дунае (1853-1856)

Именно с ввода войск России в этот регион и началась Крымская война 1853-1856 годов. После успеха в Синопском сражении, Россию ждал еще один успех: войска полностью перешли на правый берег Дуная, открывалось наступление на Силистрию и далее на Бухарест. Однако вступление в войну Англии и Франции усложнило наступление России. 9 июня 1854 года осада Силистрии была снята, и российские войска вернулись на левый берег Дуная. Кстати, на этом фронте в войну против России также вступила Австрия, которую беспокоило стремительное продвижение империи Романовых в Валахию и Молдавию.

В июле 1854 года возле города Варна (современная Болгария) высадился огромный десант английской и французской армий (по разным данным, от 30 до 50 тысяч). Войска должны были войти на территорию Бессарабии, вытеснив Россию с этого региона. Однако во французском войске вспыхнула эпидемия холеры, а английская общественность требовала от руководства армии первоочередного удара по черноморскому флоту в Крыму.

Бои на Кавказе (1853-1856)

Важная битва прошла в июле 1854 года при селении Кюрюк-Дара (Западная Армения). Объединенные турецко-британские войска потерпели поражение. На этом этапе крымская война все еще была успешной для России.

Другая важная битва в этом регионе состоялась в июне-ноябре 1855 года. Российские войска приняли решение атаковать восточную часть Османской империи, крепость Карсу, чтобы союзники часть войск отправили в этот регион, тем самым немного ослабив осаду Севастополя. Россия выиграла битву при Карсе, однако это случилось уже после известия о падении Севастополя, поэтому на результат войны эта битва имела слабое значение. Тем более, по результатам «мира», подписанного позже, крепость Карса вернулась Османской империи. Однако как показали мирные переговоры, захват Карса все же сыграл свою роль. Но об этом дальше.

Оборона Севастополя (1854-1855)

Самое героическое и трагическое событие Крымской войны это, безусловно, битва за Севастополь. В сентябре 1855 года франко-английские войска захватили последнюю точку обороны города – Малахов курган. Город пережил 11 месяцев осады, однако в результате был сдан войскам союзников (среди которых появилось и Сардинское королевство). Это поражение стало ключевым и послужило импульсом для завершения войны. С конца 1855 года начинаются усиленные переговоры, в которых Россия практически не имела сильных аргументов. Было понятно, что война проиграна.

Другие битвы в Крыму (1854-1856)

Кроме осады Севастополя на территории Крыма в 1854-1855 года состоялось еще несколько сражений, которые были направлены на «деблокировку» Севастополя:

Сражение на Альме (сентябрь 1854).
Сражение под Балаклавой (октябрь 1854).
Инкерманское сражение (ноябрь 1854).
Попытка освобождения Евпатории (февраль 1855).
Сражение на реке Черная (август 1855).

Все эти сражения закончились безуспешными попытками снять осаду Севастополя.

«Далекие» битвы

Основные боевые действия войны проходили возле Крымского полуострова, что и дало название войне. Также битвы были на Кавказе, на территории современной Молдовы, а также на Балканах. Однако немногие знают, что битвы между соперниками происходили и в отдаленных регионах Российской империи. Вот несколько примеров:

Петропавловская оборона. Битва, которая проходила на территории полуострова Камчатка между объединенными франко-британскими войсками с одной стороны и российскими с другой. Сражение проходило в августе 1854 года. Эти битва стала следствием победы Британии над Китаем в ходе «опиумных» войн. В результате Британия хотела усилить свое влияние на востоке Азии, вытеснив отсюда Россию. Всего войска союзников предприняли два штурма, оба закончились для них неудачей. Россия выдержала Петропавловскую оборону.
Арктическая компания. Операция британского флота по попытке блокады или захвата Архангельска, проводимая в 1854-1855 годах. Основные битвы проходили в акватории Баренцева моря. Также британцы предприняли бомбардировку Соловецкой крепости, а еще грабеж российских торговых судов в Белом и Баренцевом морях.

Результаты и историческое значение войны

В феврале 1855 года умер Николай 1. Задачей нового императора, Александра 2, было прекращение войны, причем с минимальным ущербом для России. В феврале 1856 начал работу Парижский конгресс. Россию на нем представляли Алексей Орлов и Филипп Бруннов. Поскольку ни одна из сторон не видела смысла в продолжении войны, уже 6 марта 1856 был подписан Парижский мирный договор, по результатам которого Крымская война была завершена.

Основные условия Парижского договора были следующими:

Россия возвращала Турции крепость Карсу, в обмен на Севастополь и другие захваченные города крымского полуострова.
России запрещалось иметь черноморский флот. Черное море объявлялось нейтральным.
Проливы Босфор и Дарданеллы объявлялись закрытыми для Российской империи.
Часть российской Бессарабии передавалась Молдавскому княжеству, Дунай переставал быть пограничной рекой, поэтому судоходство объявлялось свободным.
На Аландских островах (архипелаг в Балтийском море) России запрещалось возводить военные и (или) оборонительные укрепления.

Что касается потерь, то число Российских подданных, которые погибли в войне, составляет 47,5 тысяч человек. Британия потеряла 2,8 тысяч, Франция – 10,2, Османская империя – более 10 тысяч. Сардинское королевство потеряло 12 тысяч военных. Погибшие со стороны Австрии неизвестны, возможно, потому что официально она не была в состоянии войны с Россией.

В целом, война показала отсталость России, по сравнению с государствами Европы, особенно в плане экономики (завершение промышленной революции, строительство железных дорог, использование пароходов). После этого поражения начались реформы Александра 2. Кроме того, в России долгое время назревало желание реванша, что и вылилось в очередную войну с Турцией в 1877-1878 годах. Но это уже совсем другая история, а Крымская война 1853-1856 годов была завершена и Россия в ней потерпела поражение.

4. МЕЖДУНАРОДНАЯ СИТУАЦИЯ НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

4. МЕЖДУНАРОДНАЯ СИТУАЦИЯ НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Переговоры Николая I с Англией по вопросу о разделе Турции.

9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны, на котором присутствовал дипломатический корпус, царь подошел к Сеймуру и повел с ним тот разговор, с которого начинается политическая история 1853 года, первого из трех кровавых лет, закончивших царствование Николая и открывших новую эру в истории Европы. Царь заговорил с Сеймуром так, как будто не прошло почти девяти лет с тех пор, как он беседовал в июне 1844 г. в Виндзоре с Пилем и лордом Эбердином. Сразу же царь перешел к теме о том, что Турция — «больной человек». Николай не менял всю жизнь своей терминологии, когда говорил о Турецкой империи. «Теперь я хочу говорить с вами как другой джентльмен, — продолжал Николай. — Если нам удастся притти к соглашению — мне и Англии — остальное мне неважно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. С своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Царь продолжал: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии [острове Крите]. Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». При прощании с Гамильтоном Сеймуром, Николай сказал: «Хорошо. Так побудите же ваше правительство снова написать об этом предмете, написать более полно, и пусть оно сделает это без колебаний. Я доверяю английскому правительству. Я прошу у него не обязательства, не соглашения: это свободный обмен мнений, и в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».

Гамильтон Сеймур был приглашен к Николаю уже через пять дней. Второй разговор состоялся 14 января, третий — 20 февраля, четвертый и последний — 21 февраля 1853 г. Смысл этих разговоров был ясен: царь предлагал Англии разделить вдвоем с Россией Турецкую империю, причем не предрешал участи Аравии, Месопотамии, Малой Азии.

Начиная эти разговоры в январе — феврале 1853 г., царь допустил три капитальные ошибки: во-первых, он очень

легко сбросил со счетов Францию, убедив себя, что эта держава еще слишком слаба после пережитых в 1848 — 1851 гг. волнений и переворотов, и что новый император Франции не станет рисковать, ввязываясь в ненужную ему далекую войну; во-вторых, Николай, на вопрос Сеймура об Австрии, ответил, что Австрия — это то же, что он, Николай, т. е., что со стороны Австрии ни малейшего противодействия оказано не будет; в-третьих, он совсем неправильно представил себе, как будет принято его предложение английским правительством. Николай сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение Виктории; он до конца дней своих не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Его успокаивало, что во главе кабинета в Англии в этот момент, в 1853 г., стоял тот самый лорд Эбердин, который так ласково его выслушивал в Виндзоре еще в 1844 г. Все это, казалось, позволяло Николаю надеяться, что его предложение встретит благоприятный прием. 9 февраля из Лондона пришел ответ, данный от имени кабинета статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Росселем. Ответ был резко отрицательный. Лорд Россель не менее подозрительно относился к русской политике на Востоке, чем сам Пальмерстон. Лорд Россель заявлял, что он не видит вовсе, почему можно думать, будто Турция близка к падению. Вообще он не находит возможным заключать какие бы то ни было соглашения касательно Турции. Далее, даже временный переход Константинополя в руки царя он считает недопустимым. Наконец, Россель подчеркнул, что и Франция и Австрия отнесутся подозрительно к подобному англо-русскому соглашению.

После получения этого отказа Нессельроде старался в беседе с Сеймуром смягчить смысл первоначальных заявлений царя, заверяя, будто царь не хотел угрожать Турции, а лишь желал бы вместе с Англией гарантировать ее от возможных покушений со стороны Франции.

Перед Николаем после этого отказа открывалось два пути: или просто отложить затеваемое предприятие, или итти напролом. Если бы царь думал, что на сторону Джона Росселя станут Австрия и Франция, тогда нужно было бы выбирать первый путь. Если же признать, что Австрия и Франция не присоединятся к Англии, тогда можно было итти напролом, так как царь хорошо понимал, что Англия без союзников воевать с ним не решится.

Николай избрал второй путь. «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения», — такую пометку сделал царь собственноручно на полях представленной ему копии письма лорда Росселя к Гамильтону Сеймуру. Таким образом, он сбрасывал Австрию со счетов.

Россия накануне Крымской войны

Распад Австрийской империи приводил к дестабилизации обстановки по границам с Россией

В статье «Даргинский конфуз Воронцова» мы рассмотрели действия русской армии в борьбе против Шамиля – имама Дагестана и Чечни.

Но не только Дагестан и Чечня были предметами забот русских генералов. Во второй половине 40-х годов XIX века усилилось брожение и в Черкесии. В 1847-48 там прошли народные собрания, которые постановили, что их решения обязательны для всех черкесских обществ.

Более того, создавалось ополчение, появлялась упорядоченная система управления черкесскими народами независимо от России. Иными словами шел процесс консолидации разрозненных адыгских субэтносов.

В 1847 году ветвь черкесского народа — абадзехи — через своих делегатов обратилась к Шамилю с просьбой прислать им своего наиба (заместителя). Эту миссию имам возложил на своего мюрида, знавшего наизусть Коран, Мухаммед-Амина, также известного под именем Магомет Асиялав.

Прибыв в Черкесию, наиб пообещал освободить крестьян от власти местных князей. Этот лозунг пришелся по душе бедным слоям населения, и Мухаммед-Амин попытался объединить всех черкесов. Однако на первых порах лишь абадзехи признали в нем своего вождя, а остальные субэтносы выступили против, причем шапсуги дали вооруженный отпор.

И все же на «своей» территории наиб Шамиля добился заметных успехов в государственном строительстве, и как сказали бы сейчас, милитаризировал местные общины.
Каждый двор обязался содержать по одному вооруженному всаднику, вокруг аулов были построены укрепления, размещены пушки. Так, постепенно в Кавказской войне формировался еще один «фронт».

А у России, как и в предыдущие годы, основные силы были сконцентрированы на западном направлении. Великие державы не прекращали острого соперничества на мировой арене, и в 40-х годах внешнеполитическая обстановка резко осложнилась. Без учета этого фактора мы ничего не поймем и о ходе Кавказской войны, поэтому нам придется на некоторое время отвлечься «горского вопроса» и проанализировать ситуацию в Европе.

Мы уже отмечали в прошлых статьях, что «польский вопрос» имел едва ли ни прямое отношения к делами России на Кавказе. В раскладах мировых держав гипотетическое восстание в Польше увязывалось и с одновременным мятежом на юге нашей страны. Ранее мы говорили о планах создания европейской коалиции, которая бы начала большую войну против России, причем среди ударных частей должны были быть поляки, а конечной целью расчленение нашей империи с отделением Кавказа и созданием там Черкесии.

Все это не было пустыми прожектами кабинетных стратегов, и такая попытка была предпринята во время Крымской войны. Поэтому давайте хотя бы кратко проанализируем и ситуацию в Польше.

Существует расхожее мнение, что после победы над Наполеоном, все польские земли отошли России, Австрии и Пруссии, и тем самым польская независимость полностью прекратила свое существование. Разумеется, это ошибка.

По итогам решений Венского конгресса 1815 года в руках поляков оставалась небольшое государство – Краковская республика, провозглашенное независимым под покровительством соседних держав. Конечно, де-факто это состояние соответствовало скорее статусу протектора, однако влияние на нее «покровителей» – России, Австрии и Пруссии было ограниченным.

Так, например, после восстания в Польше 1831 года многие его участники бежали в Краков и там нашли убежище. Причем польские националисты отнюдь не собирались тихо сидеть в Кракове, а сразу же занялись составлением планов нового восстания и возрождения Польши. В их головах отнюдь не умерли грезы о великой стране с границами вплоть до Киева. А за ними стояли Франция и Британия, которые намеревались использовать первый же удобный случай для того, чтобы ударить по России и Австрии, разыграв, в том числе и «польскую карту».

И вот в 1846 году краковские заговорщики начали восстание на территории «австрийской Польши». Они надеялись поднять и все остальные территории, населенные поляками, включая, Царство Польское в составе России. Австрийцы быстро и жесточайшим образом подавили это выступление. Провалом закончились и попытки поджечь «русскую Польшу».

Армии трех держав-покровителей заняли Краков, и по инициативе Николая I в Берлине состоялся конгресс, призванный решить судьбу Краковской республики. Петербург предлагал присоединить ее к Австрии, получив взамен некоторые территориальные компенсации. После долгих консультаций был подписан договор, по которому Россия получила некоторые части Галиции.

Иными словами, Николай I одержал дипломатическую победу. Уничтожалось осиное польское гнездо, а наша империя еще и расширилась. Лондон и Париж пытались возмущаться и протестовать, но их демарши были проигнорированы. Во многом можно упрекать Николая I, однако нельзя не признать, что он обладал несгибаемой волей. Злые языки называли это упрямством, но «упрямство» на благо России – это положительное качество.

Между тем, в Лондоне вовсе не собирались мириться с усилением России и Австрии, также расширившейся за счет земель Краковской республики. Англия как обычно действовала чужими руками и поощряла антиавстрийское движение в Италии. 12 января 1848 года при поддержке Лондона восстала Сицилия, а за ней стали подниматься и другие итальянские государства. Их растерявшиеся правители, пошли на уступки мятежников и ввели либеральные конституции.

Забеспокоился и Париж, французский король Луи-Филипп совершенно справедливо полагал, что либеральная революция перекинется и на его страну. И действительно 22 февраля 1848 года на парижских улицах появились баррикады, а через два дня Луи-Филипп отрекся от престола. В конечном итоге, президентом уже республиканской Франции стал племянник Наполеона – Луи-Наполеон Бонапарт. 13 марта восстала Вена.

Австрийский император Фердинанд I, у которого была репутация слабого и вялого монарха, неожиданно вышел из политической «спячки», отправил в отставку консервативно настроенного канцлера Клеменса Меттерниха и согласился на конституцию. Это успокоило волнения в Австрии, но тут восстала Венгрия. Фердинанд I удовлетворил требования и венгров, и казалось, что спокойствие установилось в Австрийской империи. Но тут итальянцы изгнали австрийские войска из Венеции, которая объявила себя республикой. Примеру Венеции последовал Милан, Неаполитанский король прислал Венеции свой флот.

15 марта начались беспорядки в Берлине, что заставило прусского монарха Фридриха-Вильгельма IV пойти на все уступки, которые требовали от него революционеры. В Дании – то же самое, здесь во главе революции в Гольштейне встал герцог Аугустенбургский.

15 мая 1848 года затихшая было революция в Австрии, вспыхнула с новой силой. Забунтовали Молдавия и Валахия, находившиеся в статусе полупротектората России, при формальном главенстве Стамбула. В континентальной Европе бушевал революционный пожар, за ширмой которого стояла, конечно же, Англия.

Николай I прекрасно видел, что следующий «пункт программы» — Россия. Наш монарх, считавший, что не великие потрясения, а промышленное развитие нужны империи, решил вмешаться в европейские события. Он спасал не Европу, а Россию, которую мечтали запалить «доброжелатели». Нам, наблюдавшим «арабскую весну», «Майдан» и прочие оранжевые художества, нетрудно понять логику царя. Параллели видны даже в названии событий 1848 года, которых называли «весной народов».

Сначала Николай I отправил русскую армию в Молдавию и Валахию, так сказать, на всякий случай. Затем, по просьбе Вены наши войска двинулись подавлять Венгерское восстание. Нередко можно услышать, что этот шаг противоречил интересам нашей страны, а царю было наплевать на то, что прольется кровь простых русских солдат.

Все это ерунда. Распад Австрийской империи приводил к дестабилизации обстановки по границам с Россией. Осколки империи вполне могла прихватить Пруссия и тем самым стать сверхдержавой. Появление нового мощного соседа, традиционно отличающегося агрессивным поведением и милитаризированным образом существования совершенно невыгодно России. Спасти единство Австрии означало бы сохранить противовес Пруссии.

Ну и, наконец, возможный успех Венгрии провоцировал бы на мятеж и поляков. Весной 1849 года русская армия вступила в австрийскую часть Галиции так, чтобы предотвратить проникновение туда революционных отрядов. Затем, пройдя карпатские перевалы, наши вторглись непосредственно в Венгрию. Главными силам командовал сам Паскевич. Противник выставил довольно значительную армию, которая насчитывала около 135 тысяч человек и 400 орудий. Но в русской армии вторжения было 190 тысяч человек, а с австрийцами 260 тысяч при 1200 орудиях. В результате Паскевичу понадобилось лишь 8 недель, чтобы подавить венгерское восстание.

Отметим, что в русской армии хорошо себя показали стрелковые части, вооруженные нарезными ружьями (штуцерами). Особенно эффективно дальнобойные штуцеры применялись для уничтожения артиллеристов противника. На высоте оказалась и выучка солдат, офицеры продемонстрировали умение маневрировать большими массами людей, да и боевые потери оказались сравнительно небольшими: 708 убито и 2447 ранено. Гораздо опаснее оказалась холера и другие болезни, унесшие жизни 10 885 русских.

Паскевич, к тому времени уже фельдмаршал, вновь подтвердил свой статус крупного полководца и вскоре получил новое задание – к весне 1850 года привести армию в полную боевую готовность. Дело в том, что ухудшились отношения Пруссии и Австрии, конкурировавших за доминирование над множеством полунезависимых германских государств. Николай логичной рассудил, что поддерживать надо слабейшую сторону, то есть Австрию, препятствуя созданию единого немецкого государства ядром которого стала бы Пруссия. К тому же в Берлине, в правящей элите стали распространяться идеи восстановления независимой Польши как барьера против России.

В 1850 году большой европейской войны удалось избежать. Подъем Франции заставил Берлин и Вену заключить соглашение, направленное против Парижа. Враждовавшие и, казалось, неспособные забыть вековые обиды Англия и Франция также начали искать пути сближения друг с другом. Европа стремительно раскалывалась на военно-политические блоки, причем их конфигурации порой принимали самые непредсказуемые формы.

История России XIX–XX вв.

Крымская война

Политическая и военная обстановка накануне Крымской войны

Во внешней политике России первой половины XIX в. огромное место занимал так называемый «восточный вопрос». В исторической литературе и публицистике под «восточным вопросом» подразумевается крупная международная проблема середины XVIII – начала ХХ в., появление которой связано с постепенным упадком Османской империи, развитием национально-освободительной борьбы подвластных ей народов и усилением противоречий европейских держав на Ближнем Востоке в связи с колониальным разделом мира. Особую остроту «восточному вопросу» придавали бесчисленные межэтнические и религиозные конфликты, которые придавали противостоянию высокое эмоциональное напряжение, которое часто скрывало истинные цели участников событий. Термин «восточный вопрос» появился в обращении еще в 30-х гг. XIX в. как в дипломатических документах, так и в печати. Территориально «Восточный вопрос» охватывал два региона: Балканский полуостров и Ближний Восток с сопредельными государствами. В XX в., после окончания Первой мировой войны, «восточный вопрос» потерял свою остроту в связи общим изменением соотношения мировых сил, но во второй половине XX в. на Ближнем Востоке и на Балканах произошло новое усиление международной напряженности и этнокультурного противостояния. Все это объясняет большую актуальность изучения «восточного вопроса» и показывает, что он не сводится только к взаимоотношениям России и Турции.

Политика Николая I в отношении Турции достаточно ясно показывала, что царизм не стремился к поддержанию стабильности ослабевающей Османской империи. Для России в середине XIX в. Турция не представлялась серьезной военной и политической угрозой. Русская дипломатия наблюдала как глубоко внедрялось английское и французское влияние в Турции. Не имея столь же значительных экономических возможностей внедрения во владения своего южного соседа, российское правительство первостепенное значение придавало военно-политическим средствам, которыми, как казалось, Россия располагала достаточно. Поэтому Николай I открыто начал разговоры о разделе Турции между европейскими державами, серьезно опасаясь, что страны-соперники могут его опередить.

Николай I считал, что Англия в одиночку не пойдет на конфликт с Россией, к тому же с ней можно было договориться. Франция, по его мнению, ослаблена недавней революцией и не готова к борьбе. Как ему представлялось, в силу специфики того времени, Англия и Франция не смогут договориться между собой о совместных действиях. Пруссия была занята германскими делами и имела соглашения с Россией. Что касается Австрии, то как казалось Николаю I, она должна быть вечно благодарна России за спасение империи. Николай I не видел тех политических сдвигов, которые произошли в международной обстановке к началу 50-х гг. Прежние феодальные приоритеты в политике уступали место новым целям – финансово-экономические интересы выходили на первое место.

В 1850–1852 гг. возник, на первый взгляд, незначительный спор между православной и католической церквями о покровительстве святых мест в Иерусалиме. Вскоре в него включились монархи: Николай I на стороне православных, Николай III на стороне католиков. Поскольку святые места находились в пределах турецких владений, каждая из сторон стремилась использовать свое влияние в Константинополе. Для Николая I защита православной общины Палестины была частью общей политики покровительства христианского населения турецкой империи.

В феврале 1853 г. в Константинополь прибыл чрезвычайный посол, князь А.С. Меньшиков, правнук знаменитого царедворца эпохи Петра I. Он приплыл с громадной свитой на военном корабле под названием «Громоносец», и вел себя исключительно дерзко и вызывающе. В исторической литературе имеется множество описаний различных выходов Меньшикова, но какими бы они ни были курьезными ясно одно, что его действия носили провокационный характер и представляли Россию в худшем свете. Меньшиков предъявил ультимативные требования: восстановить права Русской Православной церкви в Палестине; уволить профранцузски настроенного турецкого министра иностранных дел и предоставить русскому императору право покровительства православных поданных турецкой империи. Султан согласился предоставить Православной церкви права святых в местах Палестины, дал отставку неугодному России министру, но потребовал отсрочки для заключения конвенции о покровительстве 9 млн турецких христиан.

После длительных и сложных консультаций в мае 1853 г. турецкий султан отклонил требования России. Меньшиков в ответ объявил о разрыве дипломатических отношений и покинул Константинополь. Вслед за этим был обнародован манифест Николая I о защите Православной церкви в пределах Османской империи и об оккупации дунайских княжеств Молдавии и Валахии. 21 июня 1853 г. русская армия под командованием М.Д. Горчакова без боев оккупировала княжество. Николай I был уверен, что таким путем он заставит Турцию пойти на уступки, но 27 сентября султан в ультимативной форме потребовал от России очистить дунайские княжества и не дожидаясь истечения срока ультиматума начал военные действия на Дунае и в Закавказье. Столь уверенная позиция Турции была связана с тем, что в 1853 г. Англия и Франция согласовали свои интересы, заключили секретный договор против России и заверили султана в своей поддержке. 16 сентября 1853 г. Турция объявила России войну. Эту дату можно считать началом Крымской войны.

Россия оказалась перед лицом большой европейской войны. Николай I считал, что русская армия – самая мощная из всех европейских армий. Ее численный состав насчитывал около 1,1 млн человек, что в совокупности превышала численность войск всех потенциальных противников России вместе взятых. Однако русская армия была сформирована на основе рекрутской повинности с длительным сроком службы (20 лет и более) и в ее рядах преобладали рядовые старших возрастов. В условиях мирного времени или при проведении небольших военных операций это не имело большого значения, но в условиях крупной войны, требовавшей полной мобилизации, сил такое положение существенно снижало качественные характеристики армии. Россия имела очень малый объем стратегических запасов военного снаряжения, а ее промышленность была не в состоянии быстро произвести недостающие вооружения. Новые образцы оружия почти не вводились и на вооружении русской пехоты по-прежнему находились тяжелые гладкоствольные ружья, заряжавшиеся в 12 приемов и стрелявшие на 200 шагов. Англо-французское и даже турецкое вооружение было гораздо более современным. В русской армии была сильно устаревшая артиллерия, но особенно отсталым был военно-морской флот. Англо-французский флот семикратно превосходил русский, но, главное, что противники имели флот нового поколения, паровой, а Россия по-прежнему строила парусные деревянные корабли. В ходе Крымской войны русский флот совершенно не мог осуществлять боевые действия и оказывать поддержку сухопутных операций. Слабым местом для России были пути сообщения. Театр военных действий развернулся на территории России, но из-за плохих дорог он оказался отдаленным от баз снабжения, может быть, даже более чем для Англии и Франции.

НазадОглавление Далее

Россия и европа накануне крымской войны

Крымская война 1853–1856 гг. — одно из крупнейших исторических событий XIX в. — особенно ярко выявила контраст между величием народа и ничтожностью правящих клик, мнивших себя вершителями судеб истории.

В этой войне провалились захватнические планы и царизма, и правящих кругов Англии и Франции; вскрылись вопиющие пороки военных систем царизма, бонапартизма и английской олигархии. Но в то же время эта война показала, какую великую силу представляет собой народ, вставший на защиту своей родины от иноземных захватчиков, какое изумительное мужество и боевое мастерство способны проявить простые люди, даже поставленные отсталостью своей страны и бездарностью верховного командования в исключительно тяжелые условия борьбы.

Вот почему правящие круги Лондона, Парижа и Санкт-Петербурга ни в коем случае не могли допустить, чтобы история Крымской войны появилась перед читателями в своем истинном виде. И вот почему о Крымской войне была создана на Западе и в царской России целая гора литературы, незаслуженно превозносившей русского императора Николая I, французского императора Наполеона III и английского премьер-министра лорда Пальмерстона, но заслонявшей самое главное — героический подвиг народов России и прежде всего русского народа, защищавшего свою родину.

Извращение истории Крымской войны в буржуазной исторической литературе объяснялось в разных странах различными причинами, однако повсюду с одной и той же целью — укрепления престижа правящих кругов данной державы.

В Англии и во Франции, например, стоявшим у власти плутократическим кликам требовалось во что бы то ни стало снять с себя ответственность за серьезные неудачи их армий и флотов в этой войне. В Англии решение такой задачи взял на себя А. Кинглек — лицо, близкое к высшим военным кругам, а во Франции — приближенный Наполеона III барон К. Базанкур. Оба эти историка, не особенно церемонясь с историческими фактами, преподнесли публике повесть о том, как Наполеон III и Пальмерстон совершенно бескорыстно вмешались в русско-турецкий конфликт, чтобы защитить «обиженную» Россией Турцию, как гениально сумели они организовать поход в Крым, как искусно руководили их генералы и адмиралы боевыми действиями англо-французских вооруженных сил и как, наконец, эти вооруженные силы, одержав блестящую победу, с триумфом возвратились домой. То, что Базанкур повсюду ставил при этом на первое место Наполеона III и французские войска, а Кинглек, напротив, — английское правительство и вооруженные силы Англии, — не имело, разумеется, существенного значения.

«…„Наполеоновское“ изложение крымской истории»,[1] — отозвался К. Маркс, ознакомившись с сочинением Базанкура. Роман, — высказал свое мнение о книге Кинглека Ф. Энгельс, — герой которого — английский главнокомандующий лорд Раглан, а конечная цель — возвеличение английской армии, доведенное до абсурда[2].

И вот эти «научные труды» послужили основой для многочисленных сочинений западных буржуазных историков о Крымской войне. На них же опирались при освещении действий вооруженных сил Англии и Франции в Крымской войне дореволюционные русские историки. Кинглек и Базанкур были (а на Западе и по сей день остаются) первостепенными авторитетами в отношении истории Крымской войны.

Недобросовестность, тенденциозность западной буржуазной исторической литературы о Крымской войне не раз вызывала протест и в России и за границей, особенно у тех, кто принимал личное участие в боевых действиях. С цифрами и фактами в руках участники войны изобличали «пристрастие и невежество» западных историков. «Иностранные историки, — с горечью писал один русский офицер, — успели пустить в ход много ложного, пристрастного и несправедливого и о причинах войны, и о ее ходе, и о действиях наших войск. Будущему русскому военному историку предстоит большой труд представить дело в надлежащем виде и опровергнуть сказания недоброжелательных нам иноземцев»[3].

Борьбу против извращения истории Крымской войны пытался вести Н. Г. Чернышевский, разоблачавший «самохвальство, которым отличаются красноречивые, но пустые сочинения Базанкура и его последователей»[4] в редактировавшемся им в 1858 г. журнале «Военный сборник». Даже находясь в заточении, в Петропавловской крепости, Чернышевский не прекратил публицистической деятельности. Получив разрешение работать над переводом на русский язык вполне «благонадежной», на взгляд царских властей, книги А. Кинглека, он в своих комментариях к тексту перевода глубоко вскрыл реакционный, антинародный характер политики бонапартистской клики и правящей английской плутократии, убедительно доказав, что это не могло не сказаться самым отрицательным образом на вооруженных силах Англии и Франции[5].

Однако русские историки М. И. Богданович, Н. Ф. Дубровин, А. М. Зайончковский и др., несмотря на собранный ими богатый фактический материал, не сумели дать отпора последователям Базенкура и Кинглека и даже опирались иногда в своих сочинениях о Крымской войне на их концепции. Такое, казалось бы, парадоксальное явление имело мало общего с наукой. Дело заключалось главным образом в чисто политической необходимости «разъяснить» русскому читателю причины поражения царской России в Крымской войне, не затронув при этом виновника поражения — царизма.

Признать, что поражение России в Крымской войне объяснялось отсталостью феодально-крепостнического государства по сравнению с его гораздо более развитыми в экономическом отношении противниками, значило бы возложить всю ответственность за проигрыш войны на царизм, свирепо подавлявший накануне войны всякую попытку посягнуть на крепостное право. К тому же сделать серьезный анализ социально-экономического и политического положения той или иной страны можно лишь с позиций исторического материализма, от которого дворянские и буржуазные историки весьма далеки. В силу всего этого дореволюционные русские историки обычно объясняли причины поражения России случайностями «военного счастья», сваливая вину за неудачи на тех или иных генералов и толкуя о подавляющем «тактическом превосходстве» вооруженных сил Англии и Франции. Понятно, что при такой тенденции у них и речи быть не могло о действительной борьбе с искажением истории Крымской войны на Западе. Напротив, легенда английских и французских военных историков об абсолютном превосходстве западного военного и военно-морского искусства над русским оказывалась здесь весьма кстати и широко использовалась.

Только тщательное изучение советскими историками достоверных документов и материалов той эпохи дало, наконец, возможность отбросить прочь вымыслы дворянско-буржуазной историографии и представить картину Крымской войны не так, как это было выгодно русскому самодержавию, и не так, как это до сих пор выгодно определенным кругам на Западе, а так, как это имело место в действительности[6].

Изучая документы и материалы Крымской войны, советские историки опираются на труды классиков марксизма-ленинизма, в частности на их высказывания о Крымской войне, которых особенно много в статьях и письмах К. Маркса и Ф. Энгельса, написанных в пятидесятые годы XIX в., а также в ряде статей В. И. Ленина. Ценные сведения об экономической, политической и чисто военной сторонах Крымской войны имеются в военно-теоретических произведениях Ф. Энгельса.

В трудах о Крымской войне Е. В. Тарле, А. Н. Лаговского, Л. Горева и других советских историков в основном правильно поставлены и решены многие важные вопросы, обойденные или неверно освещенные дворянскими и буржуазными историками, — например, о происхождении и классовой сущности Крымской войны, о ее социально-экономической подоплеке, о международных отношениях того времени, о действительных причинах военных неудач царской России и т. д.[7] Все это является крупным шагом вперед по сравнению с дворянской и буржуазной историографией.