Трагический пленум 1937 г.

Месяц спустя состоялся Пленум Центрального Комитета партии — решающий момент нового сталинского наступления. Пленум проходил, как указывают сейчас советские источники, с 23 февраля по 5 марта. Несколькими днями раньше, 18 февраля, после последней стычки со Сталиным, покончил с собой Орджоникидзе. Сведения о его самоубийстве считались государственной тайной; за причину смерти выдали сердечный приступ».

Известно, что на пленуме было сделано три доклада, соответственно (и как будто именно в таком порядке) Ждановым, Молотовым и Сталиным. Доклады эти частично опубликовали. Был, кроме того, и четвертый доклад, Ежова, но о нем стало известно лишь многие годы спустя. Резолюции по докладам, за исключением ждановского, так и не были обнародованы. Еще до того, как докладчики поднялись на трибуну, было принято решение по делу Бухарина. Он явился на заседание Пленума без кровинки в лице, изнуренный голодовкой, объявленной в знак протеста против чудовищных обвинений, вновь выдвинутых против него. Вместе с Рыковым он пытался защищаться, разоблачая произвол НКВД, но его слова перекрывались саркастическими репликами Сталина и Молотова. Обвинения, сфабрикованные полицией против Бухарина и Рыкова, выглядели беспощадно тяжкими: оба были исключены из партии и тут же арестованы.

От процесса Зиновьева через процесс Пятакова к аресту Бухарина сталинские репрессии приближались к своей истинной цели, но еще не достигли ее. В ту пору создавалось — особенно публичными процессами — впечатление, будто Сталин стремится избавиться главным образом от своих прежних противников. Позже, когда открылись подлинные масштабы террора, это его намерение выступило в своем истинном виде: одной только — и к тому же не главной — части более обширной политико-полицейской операции. Уже на протяжении предыдущих лет сталинские выпады были направлены против двух категорий коммунистов: периферийных партийных работников, включая секретарей обкомов, и большевиков первых поколений. Огонь и на этот раз был постепенно перенесен на них. Сами процессы в этом смысле выступали как средство агитации, призванной создать атмосферу, пригодную для развертывания более широкого наступления.

Перечитывая обнародованные документы февральско-мартовского Пленума ЦК 1937 г., нельзя не поражаться сочетанию одновременно двух, повидимому, несовместимых друг с другом тем. Первой, доминирующей и повторяемой упорно, до навязчивости, является тема репрессий; ей и был посвящен неопубликованный доклад Ежова. Второй темой выступает критика — а она велась в таких откровенных выражениях, какие никогда прежде не употребляли Сталин и его приспешники, — по поводу отсутствия демократии в партии, критика, сопровождающаяся призывом к обновлению и самокритике. При более внимательном рассмотрении противоречие оказывается лишь кажущимся: достаточно только не упускать из виду, что Сталин уже не раз пользовался этим вторым мотивом в решающие моменты политической борьбы.

Шпионы и вредители, сказал Сталин, проникли во «все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные», причем не только на низовые должности, «но и на некоторые ответственные посты». Некоторые же «руководящие товарищи, как в центре, так и на местах. нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты». Они «не сумели разглядеть настоящее лицо врагов народа, не сумели распознать волков в овечьей шкуре». «Не заметили» они и превращения троцкистов из «политического течения» в «разбойников с большой дороги, способных на любую гадость». В стране уже десять лет, как свирепствовало вредительство. Но в отличие от времен «шахтинского дела», когда в этом преступлении обвиняли только буржуазных специалистов, теперь вредителями были «большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане». Мало того, «их сила» состояла именно «в обладании партийным билетом». Под троцкистами Сталин подразумевал всех бывших оппозиционеров, «каким бы флагом они ни маскировались, троцкистским или бухаринским»; их следовало «громить и корчевать беспощадно, как врагов рабочего класса, как изменников нашей родины».

Но они были не единственными обвиняемыми. Молотов уточнил, что вредители не только обладают партийным билетом, это могут быть также лица, которые прикидываются «коммунистами, горячими сторонниками Советской власти и даже нередко имеют в прошлом те или иные заслуги перед партией и Советским государством». Как Сталин, так и Молотов ополчились на тех, кто отвергал домыслы о вездесущем вредительстве, кто противодействовал «разоблачениям» НКВД или отдельных доносчиков, кто отказывался верить в массовое проникновение врагов в партийные ряды и оспаривал сталинские тезисы, ссылаясь на хозяйственные успехи, достигнутые страной. «Какого бы высокого звания и чина ни был человек, — сказал Молотов, — но если он неспособен заметить вредителей, работающих под носом, — он не руководитель, а канцелярист, пустой чиновник» . Сталин высказал мысль, что «вредитель» «не всегда вредит» — «настоящий вредитель должен время от времени показывать успехи в своей работе». Попутно он облек в самую категорическую формулировку свою теорию о непрерывном усилении классовой борьбы: «Чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных». Тех, кто придерживался противоположного мнения — а таких, как можно было предположить, было совсем немало, — следовало рассматривать как простаков и преступников.

На этом фоне включение второго мотива — о недостаточности демократии в партийных организациях — становилось средством нанесения удара по целому ряду работников, особенно на местах. В самом деле, доклад Жданова и резолюция по этому докладу рисовали негативную картину положения в обкомах и райкомах. Эти комитеты, заявил Жданов, «существуют с периода XVII съезда», их изменение происходит с помощью «нетерпимой практики кооптации», открытое голосование списком превращает выборную процедуру «в простую формальность», собрания не проводятся или проводятся для проформы. Во всем этом была немалая доля правды, но разве это волновало когда-нибудь сталинское руководство? Сталин пошел дальше и обвинил местных руководителей в том, что они подбирают себе в сотрудники «знакомых, приятелей, земляков, лично преданных людей». Он огласил, в частности, имена двух известных секретарей обкомов, которые, будучи переведены на новое место, перетащили за собой «своих» людей, чтобы «создать для себя, — сказал Сталин, — обстановку некоторой независимости как в отношении местных людей, так и в отношении ЦК партии». Он остановился также на «безусловной выборности партийных органов, праве выставления и отвода кандидатов, закрытом голосовании, свободе критики и самокритики» и на «контроле руководителей партии со стороны партийных масс». Нужно, сказал он, прислушиваться к «маленьким людям». Но в качестве единственного положительного примера он упомянул о некоей Николаенко из Киева, которая в те дни без устали строчила в НКВД письма с «разоблачениями» местных товарищей и которую советские историки охарактеризовали позже как патологический случай профессионального доносительства .

Тем не менее в том, что говорил Сталин, был свой смысл. То был призыв к задним шеренгам выдвиженцев сделать шаг вперед и выбить с позиций весь тот слой командных кадров, которые руководили партией до сих пор. «Вливать в эти кадры свежие силы, ждущие своего выдвижения, и расширить таким образом состав руководящих кадров — вот задача» — таково было его указание. Молотов призвал участников Пленума «не щадить дутые авторитеты» и еще более неуклюже уточнил: «Громить троцкистов и иных вредителей и выдвигать новых, способных, преданных работников Советской власти — это две стороны одной и той же задачи». Сталин опять вернулся к сравнениям партии с армией, которые были столь близки ему, но весьма плохо согласовывались с соблюдением демократических норм. «В составе нашей партии… имеется около 3—4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, — генералитет нашей партии. Далее идут 30—40 тысяч средних руководителей. Это — наше партийное офицерство. Дальше идут около 100—150 тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство». Он предлагал, чтобы для каждого из них, то есть для каждого секретаря, от ячейки до обкома, было подобрано по два заместителя, способных занять их место. То был сигнал, который должен был привести в движение адский механизм.

Дело в том, что тезисы Сталина, поддержанные Молотовым и Ждановым, давали теоретическое обоснование не демократическому обновлению состава руководящих кадров, а чему-то диаметрально противоположному. Помимо опубликованных, вероятно в отредактированном и исправленном варианте, трех докладов, мы пока очень мало что знаем о том, как разворачивались события на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 г. — этом собрании morituri («осужденных на смерть»). Точно известно лишь об одной оппозиционной речи: речи Постышева (вместе с Косиором он был одним из двух высших партийных руководителей на Украине). Он заявил, что не может поверить тому, чтобы коммунисты, сохранившие верность партии в чудовищно трудные годы индустриализации и коллективизации, примкнули потом к ее врагам, превратились в шпионов и вредителей. Кое-кто высказал оговорки, в частности некоторые военные деятели и члены Политбюро, но не ясно, насколько определенными эти оговорки были. Атмосфера была тягостной и мрачной. После осуждения и расстрела старых оппозиционеров, после заключения в тюрьму Бухарина и Рыкова, после смерти Кирова, Куйбышева и Орджоникидзе, после того, как партийные организации были оглушены чистками, подозрениями, разоблачениями, а теперь еще и быстро нарастающим числом арестов, — после всего этого сам Центральный Комитет, выбранный XVII съездом, утратил согласованность действий.

Еврейский Мир

Газета русскоязычной Америки

Главная
Кровавая дата, или Менеджер Большого террора

Кровавая дата, или Менеджер Большого террора

Разные бывают знаменательные даты, но событие, произошедшее в конце февраля — начале марта 1937 года в Москве и получившее название «февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б)», по его трагическим последствиям не имеет аналогов в мрачной истории России. Именно оно послужило отправной точкой Большого террора.

Это не означает, что произвола, казней не было до февральского пленума 1937 года. Террор сопровождал всю историю большевистской власти, начиная с Октябрьского переворота. Зловещие «тройки» были созданы еще в 1929 году. Обычно репрессиям подвергалась оппозиция, порой просто инакомыслящие, священнослужители, интеллигенция, кулаки и зажиточные крестьяне. Террор был поставлен на конвейер, вел счёт казненных на сотни тысяч ни в чём не повинных граждан страны и не миновал даже верных соратников вождя и чекистскую гвардию.
Немало пагубных съездов и пленумов большевистской партии случалось в бесславной истории советского народа, но самым трагическим остается пленум 1937 года, проходивший с 23 февраля по 3 марта. После него наиболее ярко проявилась паранойя Сталина в расправе над преданным ему высшим эшелоном власти. На пленуме Сталин выступил с чёткой программой, в которой дал команду на «чистку новыми методами выкорчевывания и разгрома», невзирая на заслуги и положение в иерархии партии и государства. После его доклада прений, в сущности, не было, никто не мог себе позволить даже намекнуть на собственное мнение, так как это неизбежно привело бы к гибели. «Мудрые» указания вождя были встречены с восторгом. Из 72 выступивших высших руководителей партии и государства вскоре после пленума 52 были уничтожены. Положение каждого из них было столь значительным, что расправа была возможна только по указанию Сталина.
После пленума последовало постановление Политбюро «Об антисоветских элементах» — об аресте всех вернувшихся из ссылки и заключения, чтобы наиболее «злостных» из них расстрелять в административном порядке через «тройки», а «менее злостных» выслать по указанию НКВД. Определения «антисоветских элементов» в постановлении не было, как не было и расшифровки понятия «злостные». Подобные аморфные формулировки создавали безграничные возможности для произвола и сведения счетов.
Расправы облегчались отсутствием процедуры следствия. Время между арестом и приговором «тройки» исчислялось несколькими днями. Приговоры обжалованию не подлежали. Следствие и суд были не нужны, так как за жертвами не было вины. Поэтому исполнение зловещего замысла было возложено на «тройки», конвейерный механизм которых был четко прописан в постановлении, в котором прочитывалось авторство Сталина.
С механизмом работы «троек» я имел возможность познакомиться. Это было в период оттепели. В компании молодых адвокатов, участников войны, оказался недавно принятый в адвокатуру мужчина лет пятидесяти. Мы знали, что в 1937 году он служил помощником прокурора Винницкой области. Один из нас, родом из Винницы, обратился к нему:
– Слушай, ведь у тебя руки по локоть в крови.
Бывший помощник прокурора механически посмотрел на свои руки и возразил:
– Нет, ребята, я не расстреливал, это делали специальные люди, — и спокойно рассказал, как он по приказу прокурора области собирал «обвинительный материал» на командира дивизии: — Все, кого я допрашивал о комдиве, участнике Гражданской войны, отзывались о нем очень хорошо. В протоколе бюро горкома я обнаружил его выступление в защиту члена горкома, который впоследствии оказался «врагом народа». Этот протокол я принес прокурору области. Что было с комдивом — не знаю.
– Это известно, и ты это знаешь. Его расстреляли, — сказал винничанин.
В состав «троек» входили в областях и краях начальник НКВД, прокурор области или края, секретарь обкома или крайкома партии. Персональный состав «троек» утверждало Политбюро. Оно также утверждало контрольные цифры арестов и расстрелов. Нетрудно представить, под каким психологическим прессом находились члены «троек», как они не доверяли друг другу, опасаясь доноса, и как автоматически приговаривали к смерти вчерашних друзей. Сколько Сталин дал устных распоряжений, мы никогда не узнаем. В тот кровавый год были расстреляны только по политическим мотивам 681 692 человека. В этот же период в ГУЛАГе погибли от насилия, изнурительного труда, болезней сотни тысяч заключенных. Репрессиям подвергались и жены, и дети жертв. В детских домах оказались десятки тысяч детей.
Роль Сталина не ограничивалась руководством террора, был он и личным заказчиком убийств. Во многих документах есть его приказы с резолюцией «расстрелять». Сталин был способным учеником Ленина, для которого массовый террор служил механизмом управления страной с первого года после насильственного захвата власти. Не лишено оснований предположение о том, как Сталин убрал бы своего учителя, если бы тот «вовремя» не умер.
Трудно определить размер вреда, причиненного Большим террором, в отношении разных социальных и профессиональных слоев. Были репрессированы крестьяне, инженеры, конструкторы, архитекторы, руководители строек, директора заводов, аппараты министерств… Все это затормозило развитие промышленности. Были арестованы такие выдающиеся конструкторы, как Туполев, Королев, конструктор «катюш» Георгий Лангемак.
Молодым офицером я видел, как стреляли «катюши» под Ельней летом 1942 года. Моему батальону предстояло овладеть хорошо укрепленной высотой. После двух безуспешных попыток на второй день ранним утром в ближайшем тылу батальона раздался непривычный грохот, вслед за ним послышался незнакомый шелест полета, удалявшийся в сторону противника. Последовал приказ начать атаку. Батальон овладел высотой почти без потерь. Противник понес большие потери. Пленные немецкие солдаты рассказывали, какой страх и ужас их охватил. Это было первое применение «катюш» на нашем участке.
Если бы к началу войны армия располагала достаточным количеством ракет залпового огня, мы не понесли бы столь огромных потерь. В 1941–1942 годах наши пехотинцы все еще были вооружены винтовками образца 1897 года, оружием Первой мировой войны, а немецкая армия — автоматами. Тяжелейшие поражения в первые годы войны и непомерно высокая цена Победы были также результатом уничтожения высшего звена командования. Сталин фактически обезглавил армию перед неизбежной войной с Германией.
Когда в 1938 году Сталин осознал, что государство потеряло наиболее ценные кадры, которые, по его собственному определению, решают все, он приостановил темпы репрессий. Талантливых военачальников, которых не успели расстрелять, он вернул в армию только после начала войны. Их вклад в победу общеизвестен.
Всю вину и ответственность за террор Сталин возложил на исполнителей его приказов, организовав «вторую чистку» НКВД. Большой террор тогда назвали «ежовщиной». Расправа над Ежовым была фальшивой, его обвинили не в казнях ни в чем не повинных людей, а в сочувствии троцкизму и в шпионаже. Только много лет спустя Большой террор получил имя своего подлинного инициатора, организатора и руководителя.
В стране царил всеобщий страх. В страхе жили и соучастники преступлений, в ГУЛАГе оказались жены Молотова, Ворошилова, Калинина и других.
Вина Сталина до сих пор оспаривается сталинистами, которые мечтают реабилитировать кровавого палача, называют его «великим менеджером страны». Это ли не надругательство над памятью безвинных жертв? Сталин был и останется «менеджером Большого террора». Давно пора принять закон об ответственности за прославление Сталина и большевизма, подобно тому, как в Германии наказуемо прославление Гитлера и нацизма.

Исаак ВАЙНШЕЛЬБОЙМ

Оцените пост

Сегодня США — наименее расистская страна в мире

Байден нарушил Конституцию. Что теперь будет?

Как важно быть серьезным

Автор Редакция сайта

2 комментариев к “ Кровавая дата, или Менеджер Большого террора ”

‘Тяжелейшие поражения в первые годы войны и непомерно высокая цена Победы были также результатом уничтожения высшего звена командования. Сталин фактически обезглавил армию перед неизбежной войной с Германией.’ — Author should read some books by Suvorov to acquire some knowledge about the subject. Weak and primitive article, sorry.

Апологии сталинизма — как проникающая радиация. Везде лезут. Хоть, в виде положительном, хоть отрицательном. Но одинаково воняют. Сильно.

И еврейцы жить не могут, лишь бы помешать этой мрази юдофобской оказаться забытой. Навсегда.

Кому вне России, в 2016 году какое дело до того, каких бандитов-коммуняк бандит Сталин уничтожал в 1937-м? Кому нужны эти сказки времен Хруща и передачи Крыма?

научная статья по теме ДОКУМЕНТЫ ИЮНЬСКОГО 1937 Г. ПЛЕНУМА ЦК ВКП(Б) История. Исторические науки

Цена:

Авторы работы:

ПЯТНИЦКИЙ ВЛАДИМИР ОСИПОВИЧ

Научный журнал:

Год выхода:

Текст научной статьи на тему «ДОКУМЕНТЫ ИЮНЬСКОГО 1937 Г. ПЛЕНУМА ЦК ВКП(Б)»

Документы Июньского 1937 г. пленума ЦК ВКП(б)

Публикация и комментарии Владимира Осиповича Пятницкого

1937 г. подходил к своей середине. Страна молча и покорно переживала бушующий террор. Счет репрессированным шел уже на сотни тысяч. Убиты Киров и Серго Орджоникидзе. Спился Куйбышев. Казнены лучшие командные кадры Красной армии. Брошены за решетку Каменев, Зиновьев, Бухарин и Рыков. Истреблена лучшая часть партии, ее интеллектуальные силы, ее ленинская гвардия. В стране насаждался культ личности Сталина, укреплялся режим личной власти диктатора. Одновременно происходило резкое возрастание роли НКВД в государственном механизме СССР, и руководитель НКВД Ежов становился вторым человеком в партии и государстве и получал в свои руки практически неограниченные полномочия.

С другой стороны, растет и внутреннее сопротивление тех, кто сохранил совесть и честь, тех, кто не променял принципы и идеалы большевизма на чечевичную похлебку привилегий и льгот. Эти остатки ленинской гвардии в силу своих возможностей пытались сплотиться и сопротивляться. Затормозить маховик произвола и репрессий, кровавой лавиной расползающихся по стране, — вот их цель. В этой накаленной, взрывоопасной обстановке и проходила подготовка к Июньскому пленуму ЦК.

Сталинские опричники готовили расправу над деятелями «право-троцкистского» блока. Главное, что они хотели от пленума, — это продление чрезвычайных полномочий своему карательному аппарату — НКВД. На пленуме собирались открыто выступать против террора, а значит, против Сталина, — остатки ленинской гвардии. Все это происходило в обстановке строгой секретности, скрытой от большинства партийцев, не говоря уже о беспартийных.

Только в конце июня 1937 г. центральная газета партии «Правда» сообщила о состоявшемся пленуме ЦК ВКП(б). Газета сообщала, что Июньский пленум рассмотрел проект положения о выборах в Верховный совет СССР и одобрил его. Далее пленум рассмотрел вопросы об улучшении семян зерновых культур, введении правильных севооборотов и о мерах улучшения работы МТС (Правда. 1937. 30 июня).

Долгое время в отечественной историографии работа этого пленума трактовалась именно так. А что же происходило на этом пленуме на самом деле? Об это рассказывает протокол № 10 заседания пленума, «подлинник», подписанный самим генеральным секретарем ЦК ВКП(б) Сталиным, обнаружен в так называемой «Особой папке», хранившийся в его секретариате и, конечно же, глубоко засекреченный.

Я привожу его в первозданном виде, так как в средствах массовой информации он не приводился и большинству моих соотечественников он не известен.

ЗАСЕДАНИЯ ПЛЕНУМА ЦК ВКП(Б) От 23-29 июня 1937 года (подлинник) т. 1 ХУН-й созыв

Члены ЦК ВКП(б): Андреев, Бадаев, Бауман, Берия, Бубнов, Варейкис, Ворошилов, Евдокимов, Ежов, Жданов, Зеленский, Иванов, Икрамов, Л. Каганович, М. Каганович, Косарев, С. Косиор, Кржижановский, Криницкий, Крупская, Лебедь, Литвинов, Межлаук, Микоян, Мирзоян, Молотов, Николаева, Носов, Постышев, Пятницкий, Рухимович, Рындин, Сталин, Стецкий, Хатаевич, Хрущев, Чернов, Чубарь, Чувырин, Эйхе, Яковлев.

Кандидаты в члены ЦК ВКП(б): Багиров, Буденный, Булганин, Булин, Бройдо, Быкин, Вайнберг, Гикало, Гринько, Грядинский, Демченко, Егоров, Еремин, Завенягин, Затонский, Исаев, Калыгина, Каминский, Кульков, Лепа, Лозовский, Любченко, Марков, Мехлис, Михайлов, Пахомов, Позерн, Поскребышев, Прамнек, Розенгольц, Саркисов, Семенов, Серебровский, Смородин, Стриев-ский, Угаров, Филатов, Шварц, Юркин.

Члены Ревизионной комиссии: Адорадский, Алексеев, Владимирский, Попов, Реденс, Хлоплянкин, Янсон.

Члены бюро Комиссии партийного контроля: Акулов, Петере, Ярославский.

Члены бюро Комиссии советского контроля: Беленький, Землячка.

П. 1 О тт. Алексееве П., Любимове, Сулимове, Курицине, Мусабекове, Осинском и Сидельникове.

ЦК ВКП(б) выражает политическое недоверие членам ЦК ВКП(б): Алексееву, Любимову, Сулимову и кандидатам в члены ЦК ВКП(б): Курицину, Муса-бекову, Осинскому и Сидельникову и постановляет: исключить из членов ЦК ВКП(б) Алексеева, Любимова и Сулимова, из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Курицина, Мусабекова, Осинского и Сидельникова.

П. 2. Об Антипове, Балицком, Жукове, Кнорине, Лаврентьеве, Лобове, Ра-зумове, Румянцеве, Шеболдаеве, Благонравове, Вегере, Голодеде, Калмановиче, Комарове, Кубяке, Михайлове В., Полянском, Попове Н.Н., Уншлхите, Арон-штаме, Крутове.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

За измену партии и Родине и активную контрреволюционную деятельность исключить из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии: Антипова, Балиц-кого, Жукова, Кнорина, Лаврентьева, Лобова, Разумова, Румянцева, Шеболдае-ва.

Из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии: Благонравова, Вегера, Голодеда, Калмановича, Комарова, Кубяка, Михайлова В., Полянского, Попова Н.Н. и Уншлихта.

Из состава Контрольной Ревизионной комиссии: Аронтштама и Крутова.

Передать дела перечисленных выше лиц в Наркомвнудел.

П. 3. О. Каминском.

Исключить Каминского, как не заслуживающего доверия, из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии.

П. 4. О новом избирательном законе (Яковлев).

П. 5. Об улучшении семян зерновых культур (Яковлев).

П. 6. О введении правильных севооборотов (Чернов).

П. 7. О мерах улучшения работы МТС (Чернов).

П. 8. О курсах подготовки руководящих партийных кадров (Жданов).

П. 9. О Кодацком, Чудове, Павлуновском и Струппе.

Исключить Чудова и Кодацкого из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии и Павлуновского и Струппе из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии ввиду поступивших неопровержимых данных о причастности их к контрреволюционной группировке.

Опросом членов ЦК ВКП(б) от 31.03 — 01.04.37 года

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

Ввиду обнаружения антигосударственных и уголовных преступлений Наркома связи Ягоды, совершенных в бытность его Наркомом внутренних дел, считать необходимым исключение его из партии и ЦК и санкционировать его арест.

Опросом членов и кандидатов в члены ЦКВКП(б) от 17-19.05.37 года

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

На основании имеющихся материалов, в которых член ЦК ВКП(б) Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру правых, исключить Кабакова из состава ЦК ВКП(б) и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел.

3. Об Орахелашвили и Элиаве.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б) :

На основании имеющихся материалов, в которых член Контрольной Ревизионной комиссии ЦК ВКП(б) Орахелашвили и кандидат в члены ЦК ВКП(б) Элиава обвиняются в том, что они знали о контрреволюционной работе Грузинского Троцкистского Центра, но скрыли это от ЦК, исключить Орахелашвили из состава Контрольной Ревизионной комиссии ЦК ВКП(б) и из партии и исключить Элиава из кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии с высылкой обоих из Москвы.

От 20-22.05.37 года

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б) :

Ввиду того, что по показаниям ряда арестованных участников антисоветской организации правых (Ягода, Смирнов А.П., Прокофьев, Карахан, Гибер и др.) член ЦК ВКП(б) Уханов изобличен как активный член контрреволюционного заговора против Советской власти — исключить Уханова из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии и передать его дело органам НКВД.

От 25-26.05.37 года

5. О Тухачевском и Рудзутаке.

На основании данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в участии в антисоветском Троцкист-ско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии, исключить из партии Рудзутака и Тухачевского и передать их дела в Наркомвнудел.

От 30.05. — 01.06.37 года

6. О Якире и Уборевиче.

Утвердить следующее предложение Политбюро ЦК ВКП(б):

Ввиду поступивших в ЦК ВКП(б) данных, изобличающих члена ЦК ВКП(б) Якира и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Уборевича в участии в военно-фашистском Троцкистско-правом заговоре и в шпионской деятельности в пользу Германии, Японии и Польши, исключить их из рядов ЦК ВКП(б) и передать их дела в Наркомвнудел.

Секретарь ЦК И. Сталин

Но имеется и другой документ, освещающий работу пленума и также подписанный Сталиным. Из него следует, что пленум ЦК ВКП(б) проходил с 23 по 29 июня 1937 года. Заседания Пленума с 23 по 26 июня не стенографировались. Это удостоверяет запись Сталина:

«27 июня — 5-й день заседаний. На утреннем заседании председательствует Молотов, на вечернем Любченко. Заслушивается доклад Яковлева о новом избирательном законе — «Положение о выборах в Верховный Совет СССР». В прениях по докладу выступили: Любченко, Булганин, Калинин, Григманов, Стецкий, Грядинский, Исаев, Молотов и Шестаков.

28 июня — 6-й день заседаний. Председательствует Андреев. На утреннем заседании выслушивается доклад Яковлева об улучшении семян зерновых культур. В прениях выступили: Быкин, Хатаевич, Горкин, Чернов, Евдокимов, Демченко, Клейнер. На вечернем заседании — доклад Чернова по «введению правильного севооборота». В прениях выступили: Демченко, Косиор, Долбицин, Михайлов, Горкин, Филатов, Икрамов, Буланов, Криницкий.

29 июня — 7-й день заседания. Председательствует Андреев. Продолжаются прения по докладу Чернова. Выступают: Евдокимов, Ашуров, Варейкис, Юркин, Грядинский, Чернов и Молотов. Заслушивается доклад Чернова о «мерах улучшения работы МТС». В прениях по докладу выступили: Эйхе, Прамнек и Яковлев».

Далее выступил Жданов с предложением о курсах подготовки руководящих партийных кадров.

Затем слово берет Сталин. Он сообщает о данных, поступивших на Кодац-кого, Чудова, Павлуновского, и предлагает вывести их из состава ЦК. Пленум голосует «за».

«Что же касается Пятницкого, то идет проверка, она должна быть на днях закончена, идут передопросы и очные ставки».

РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 622. Л. 220.

А в это время из соратников Пятницкого выбивались показания пр

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Трагический пленум 1937 г.

Механизм сталинской власти : становление и функционирование. 1917 – 1941.

1. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ

Реформы 1990-х гг., направленные на преодоление коммунистического наследия в экономике, повлекли за собой серьезные социальные последствия для огромной массы населения, что в свою очередь привело к дискредитации идеи демократии в России. Именно с демократией связываются, как правило, все современные проблемы в стране — беспорядок, коррупция, рост преступности, массовое обнищание населения и т.д.

Еще 12 марта 1997 г. «Литературная газета» опубликовала результаты всероссийского опроса общественного мнения о современном состоянии России. Ключевым вопросом был вопрос о порядке: «Как вы считаете, что сейчас больше нужно России: порядок или демократия?» Ответ выглядел следующим образом: «порядок» — 79,4%; «демократия» — 8,9%; «затрудняюсь ответить» — 11,7%.

Сама постановка вопроса и ответы на него демонстрируют, во-первых, то, насколько дискредитирована за последние годы идея демократии в России, а во-вторых, непонимание ни интервьюерами, ни респондентами того важнейшего обстоятельства, что эти два понятия — «порядок» и «демократия», как и их феномены, не противоположны, а неразрывно связаны. Оказывается, что и в конце ХХ века в общественном сознании превалировал традиционный российский стереотип о порядке как результате действий сильной власти. Причем во многих слоях российского общества порядок и сильная власть ассоциируются с периодом 1930-х гг., когда тоже проводились коренные социально-экономические преобразования, вошедшие в историю под названием “строительство социализма”.

В условиях же, когда состояние нестабильности в обществе резко усиливается, массовое сознание в России в той или иной степени обращается к личности Сталина. Так было в период правления Брежнева, когда у водителей на стеклах автомашин появились портреты Сталина — стихийный протест против развала в стране. Сегодня это возвращение выражается в росте количества апологетической литературы о Сталине. Доктор юридических наук Б.П. Курашвили убежден в том, что Сталин вошел в народное сознание «как патриот и строитель великой новой России, великого СССР, совершившего величайший в своей истории взлет к вершинам могущества и мирового влияния. Народ никогда не забудет того, что этот свой взлет он совершил на основе справедливого общественного строя, названного социализмом, и его потеря будет народу тем горше, что он, этот строй, соответствует его духу и традициям и достался ему ценой великих усилий и великих страданий»[1]. Просталинское направление – в своей основе – не просто возвращение к советской историографии 1930 – 1950-х гг., а отчетливо выраженная политическая позиция. Однако в последние годы проявился новый, более академичный вариант апологии сталинского социализма – концепция модернизации. В той или иной степени ее разделяет большинство современных философов, политологов и историков. В общем русле модернизационных процессов рассматриваются не только «индустриализация» и «культурная революция», но и «политика сплошной коллективизации деревни». Все эти преобразования, по мнению некоторых историков, «в общем и целом соответствовали национально-государственным интересам страны, что также было немаловажным фактором их социальной поддержки, составляя предмет особой гордости советского периода отечественной истории»[2]. Приверженность концепции модернизации по отношению к социально-экономическим преобразованиям 1930-х гг., как правило, неразрывно связана с положительной оценкой внешнеполитической деятельности Сталина, что можно объяснить «обаянием» сталинского великодержавия, воздействия которого не удалось избежать и авторам демократического направления[3].

Сейчас трудно представить себе тот жгучий интерес к своей истории, который был в советском обществе еще лет десять назад. Жестокая правда о сталинском периоде — о коллективизации, индустриализации и о массовых репрессиях — выплеснулась наружу. Тогда казалось, что историческая память вернулась к народу, потому что практически все были едины в осуждении преступлений Сталина. Никогда уже в Доме ученых Новосибирского академгородка не было такого единодушия, как 1 декабря 1988 г. на вечере памяти жертв сталинизма, когда зал, рассчитанный более чем на тысячу человек, не мог вместить всех желающих — люди стояли в проходах. Те же социальные слои, группы, которые в душе оставались по-прежнему верны памяти Сталина, «ушли в подполье» или заняли выжидательную позицию. Публичные выступления его защитников были единичными. Из наиболее заметных — статья Н. Андреевой «Не могу поступаться принципами», опубликованная 13 марта 1988 г. в газете «Советская Россия», и судебный иск о защите имени Сталина, который выдвинул И. Шеховцов в адрес писателя А. Адамовича.

Однако это был лишь краткий миг возбуждения социальной памяти народа. В последующие годы не было дано ни государственной, ни общественной оценки не только советской истории в целом, но и ее сталинского периода, когда происходили массовые репрессии. Конституционный суд летом 1992 г. не только не довел до конца разоблачение преступлений власти, но и не сделал необходимого юридического заключения о деятельности Коммунистической партии. Поэтому, несмотря на указ Президента России о запрете деятельности КПСС и КП РСФСР, эта партия вновь возродилась и набирает все большее число сторонников, а во главе ее находится почитатель Сталина как политического деятеля. Демократически мыслящих людей удивляет, что «в сегодняшней Европе только русские люди отдают столь огромное количество голосов партии, во время правления которой в прошлом было уничтожено несколько десятков миллионов совершенно невинных людей, искажена национальная культура, произошло неслыханное по размерам моральное разложение целых наций»[4]. Показательный факт: 6 марта 1996 г. в день 40-летия секретного доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС, когда на заседании Государственной Думы депутат С. Юшенков предложил почтить память миллионов погибших вставанием, откликнулось не более десяти человек[5].

Несмотря на то, что за последнее десятилетие издано огромное количество документов по советской истории, заключение историка М.Я. Гефтера выглядит слишком оптимистично: «Рассекречивание уже вбило кол в любую даже самую изощренную версию объяснения, составленного по рецепту «с одной стороны. с другой стороны». Доведенное до логического конца раскрытие преступлений сзывает все факты в одно — исчерпывающее — Преступление. «[6]. Наоборот, за годы свободы печати и информации отчетливо проявился дефицит понимания смысла того, что происходило в России под лозунгом строительства и укрепления социализма. Прав Ю. Карякин, сделав в своей записной книжке следующее признание: «Все-таки: моя вина, наша вина (даже А.И. Солженицына) в том, что не сумел я, не сумели мы довести до всех остальных одно: что с нами произошло за эти 70 лет: список, список. И оптовый (меньше всего доходит), и розничный (больше всего доходит). Задача остается невыполненной»[7].

Однако нельзя сказать, что попытки объяснения не предпринимались. Главным их результатом явилось осознание того, что своеобразие исторического процесса в России состоит в особой социокультурной роли власти. Основным двигателем развития страны были не революции и реформы, как на Западе, которые подспудно вызревали в самом обществе, а действия власти, направленные на переделку общества. Все реформы в России начинались «сверху», по инициативе власти, она же их и свертывала, открывая тем самым эпоху контрреформ. В России не экономические процессы определяли политические, а наоборот, политика определяла развитие не только экономики, но и всей социальной жизни. Это фундаментальное философско-историческое положение разделяется в настоящее время многими российскими и зарубежными исследователями. Теоретически оно представлено в трудах дореволюционных историков государственной школы С.М. Соловьева, К.Д. Кавелина, П.Н. Милюкова, Б.Н. Чичерина, современных российских историков и философов Д.Н. Альшица, Н.Я. Эйдельмана, Л.С. Васильева, А.С. Ахиезера, Ю.С. Пивоварова и А.И. Фурсова, западных историков — Р. Пайпса, Р. Такера, М. Малиа, Г. Симона и др.

Выставка «Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г.: начало «большого террора». Сибирский аспект»

В Государственном архиве Новосибирской области состоялась презентация выставки архивных документов, посвященной массовым политическим репрессиям в 1937-1938 гг.

С приветственным словом к собравшимся обратились В.М. Широков, директор ГКУ НСО ГАНО, и Д.М. Лямкин, старший помощник прокурора Новосибирской области.

Доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник сектора истории социально-экономического развития Института истории СО РАН Красильников Сергей Александрович рассказал о политических процессах, происходивших в обществе в 1930-х гг., роли сталинского режима в организации массовых репрессий:

– В истории страны немного событий, которые окрашены в такие трагические кроваво-черные цвета. 1941, 1937 год стали уже нарицательными. Нужно отдавать себе отчет – почему именно 1937 год? Репрессии в нашей стране были всегда, но 1937 год просто зашкаливал по судебно-карательной статистике. Если по всей России с 1930 года насчитывалось около 1 миллиона дел, то 1937 год добавил в течение полутора лет – 1,5 миллиона дел. Граждане страны осуждались в основном внесудебными органами – «тройками». Из этого количества осужденных – 720 тыс. были расстреляны по 58 статье. Таких масштабов наша страна не знала ни до, ни после. Почему репрессии переросли в массовый террор? Уничтожалась номенклатура, высший командный состав армии, а самую значительную часть репрессированных составляли крестьяне, рабочие, служащие. Нужно задуматься почему? Если в то время была большая угроза войны, то почему уничтожался цвет интеллигенции, командный состав? Сталин проводил аналогии с Испанией. Он считал, что пятая колонна только и ждет, чтобы с тылу разрушить страну. По его мнению, только так и можно уничтожить врагов народа. Это была война всех против всех.

Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 года проходил 11 дней. Его материалы невозможно читать без содрогания – сильное нагнетание обстановки. Каждый выступающий должен был оправдаться, либо кого-то обвинить. Всего выступило 73 человека, из них – 54 были через несколько месяцев арестованы и уничтожены. Есть три места, где они захоронены: «Коммунарка», Донское кладбище и Красная площадь. Где логика? Люди уничтожают других, каются сами, а потом оказываются в Москве, либо в виде праха, либо живут долгую счастливую жизнь (Молотов, Коганович) и похоронены на Новодевичьем кладбище.

Историки считают, что до 1937 года был еще один пролог: 1930 год – начало принудительной массовой коллективизации. Эти технологии были апробированы в 1930 году – война сталинского режима против основной массы населения.

Роберт Индрикович Эйхе, 1-й секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б), выступая на Февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г., говорил, что за период 1926-1936 гг. исключено из партии в Западно-Сибирском крае около 100 тысяч человек. А по стране из партии исключили около 4 млн. человек. Идеологом всего этого был Сталин. Он говорил, что пока мы не выкорчуем всю массу диверсантов и вредителей, к войне мы не сможем подготовиться.

Зачем понадобились районные показательные процессы, которые прокатились по всей стране? В общей сложности их прошло около 500. Приходила разнарядка – на район 5-7 показательных процессов. Новосибирская область не стала исключением. Один из крупных показательных процессов прошел в Северном районе. Для чего это делалось? Население получало сатисфакцию – вчера райком мог всех наказать, а сегодня судят секретаря райкома. Крестьяне получают удовлетворение. Но сам Эйхе тоже был репрессирован. Вначале назначен на расстрельную должность – наркомом земледелия, а потом арестован. Не помогло и письмо Сталину, которое позже зачитывал на XX съезде Хрущев. Из зала пришла записка: «А где Вы сами были в то время? Почему молчали?». Хрущев спросил: «Кто написал эту записку, встаньте». Молчание. «Вот видите, – сказал Никита Сергеевич, – как вы сидите и молчите, так и я молчал».

Это страшная вещь, когда государство развязывает террор против своего народа, – подвел итог своему выступлению Сергей Александрович Красильников.

Ольга Викторовна Выдрина, ведущий археограф ГКУ НСО ГАНО, автор выставки, рассказала о документальных комплексах по репрессивной политике государства во второй половине 1930-х гг., отложившихся в фондах Государственного архива Новосибирской области.

Тема выставки раскрывается через стенограммы выступлений руководителей Западно-Сибирского края – Новосибирской области, документы о проведении показательного судебного процесса в Северном районе, информации и отчеты о вскрытии «фактов» «вредительства», «диверсий» и др. Также на выставке представлены биографические документы о жертвах террора.

Один из важных документов выставки – «Протокол расширенного заседания Пленума Запсибкрайкома ВКП(б), 16-18 марта 1937 года

На выставке можно посмотреть стенограммы выступлений первого секретаря Запсибкрайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе и начальника управления НКВД по Западно-Сибирскому краю С.Н. Миронова. Шло разоблачение Сибири. Эйхе укорял, что плохо организовано доносительство на предприятиях: «…Гнилым человеком является тот руководитель, который подходит к делу как обыватель и говорит, что у него вредительства нет. Такой тип работника у нас еще имеется. В чем двойной позор для нас? В том, что почти нет случаев, когда хозяйственник пришел бы в НКВД и заявил: вот имеется такой-то факт и мне кажется, что он свидетельствует о вредительстве, причем вредительство очевидно идет от такого-то человека…»

Начальник управления НКВД по Западно-Сибирскому краю С.Н. Миронов откровенно запугивал: «Нет почти ни одной организации в крае, я их перечислю, где бы не были вскрыты троцкистские организации, правые и эсеры. Если кто-нибудь думает, что есть хоть одна организация в крае, которая может считать, что всех касается, а ее не касается. – это будет грубейшей ошибкой – и эти товарищи никаких выводов для себя из решений пленума ЦК партии не извлекут…Как видите, если я не назвал какую-нибудь организацию, то это не потому, что там нет врагов, а или потому, что мы не добрались еще, или по ошибке не вошла в перечень этих организаций».

Согласно оперативного приказа НКВД СССР от 30 июля 1937 года, с 5 августа 1937 года началась операция «по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». Утверждается следующее количество подлежащих репрессии по Западно-Сибирскому краю: первая категория (расстрел) – 5000, вторая категория (от 8 до 10 лет) – 12000, всего 17000. «Следствие проводится ускоренно и в упрощенном порядке».

По Новосибирской области прокатилась волна открытых судебных процессов над врагами народа – вредителями сельского хозяйства. Процессы были тщательно подготовлены, с приглашением колхозников и широким освещением в печати. Наиболее нашумевший из них прошел осенью 1937 года в Северном районе. Выездной сессией ЗапСибкрайсуда по обвинению в «участии в контрреволюционной диверсионной организации» был осужден и приговорен к расстрелу Матросов Мефодий Иванович, секретарь Северного райкома ВКП(б). Реабилитирован в 1958 году. Позже показательные судебные процессы прошли в Курьинском, Барабинском, Купинском и других районах.

На выставке документов представлен доклад прокурора Западно-Сибирского края в Запсибкрайком ВКП(б) о «засоренности» коллектива Искитимского цементного завода «классово-враждебным, контреволюционно-троцкистским и кулацким элементом». В результате, каждый четвертый рабочий завода был признан «классово чуждым».

Интерес представляет дело по строительству Дома науки и культуры. Оказывается, более 50 строителей театра оперы и балета подверглись репрессиям.

По делу врачей были арестованы медицинские работники, обвинявшиеся в распространении сыпного тифа и сибирской язвы.

Завершается выставка современным периодом, где представлена Книга памяти жертв политических репрессий Новосибирской области, проекты памятников сибирякам, жертвам политических репрессий.

На презентации выставки «Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г.: начало «большого террора». Сибирский аспект» выступил А.Л. Рудницкий, председатель координационного Совета Новосибирского областного историко-просветительского и правозащитного общества «Мемориал». Он говорил о значении сохранения исторической памяти народа.