«Вторая скрипка» коммунизма. Как топ-менеджер Энгельс готовил революцию
28 ноября 1820 года родился бизнесмен, философ и журналист Фридрих Энгельс.
Карл Холмс и Фридрих Ватсон
В советские времена был популярен анекдот о чукче, который побывав в столице, по возвращении сообщает своим простодушным соплеменникам: оказывается, Карл Маркс и Фридрих Энгельс — это не муж и жена, а четыре разных человека.
Анекдот анекдотом, но и во времена торжества марксистского учения в России у Фридриха Энгельса был очень странный статус. Его профиль красовался на всех партийных съездах вместе с профилями Маркса и Ленина, однако он был в той тройке самой малозначительной фигурой. Да и побеждающее учение именовали исключительно «марксизмом-ленинизмом», без всякого упоминания Энгельса.
В итоге за одним из создателей «Манифеста коммунистической партии» закрепился образ этакого доктор Ватсона, тенью следующего за Марксом — Холмсом и удивляющегося гениальности друга.
На самом деле Фридрих Энгельс в известной степени «виноват сам» — однажды признав первенство Маркса в вопросах философии, он превратился в верного оруженосца в ущерб собственным талантам и возможностям.
Представитель «золотой молодежи»
С пролетариатом, борьбе за права которого он посвятил жизнь, Фридриха Энгельса изначально не связывало ничего. Он родился 28 ноября 1820 года в Вестфалии, в городе Бармен, в семье преуспевающего текстильного фабриканта Фридриха Энгельса-старшего.
Отец видел в сыне будущего бизнесмена и полагал, что тот должен изучать исключительно те науки, что пригодятся ему в деле. Поэтому после окончания городской школы и учебы в гимназии Эльберфельда, Энгельс в 17 лет поступил на работу в торговую фирму отца в качестве клерка. Юноша гимназию не окончил — отец решил, что полученных там знаний отпрыску хватит с лихвой.
Изучение азов бизнеса не требовало от молодого человека слишком много времени — его с лихвой хватало на всевозможные развлечения. Одновременно Энгельс стал делать первые шаги в журналистике, выступая в качестве корреспондента двух газет. С осени 1841 года Энгельс проходил годичную военную службу в Берлине, после чего снова вернулся в фирму отца.
Во время службы в армии Энгельс увлекся философией Гегеля и сблизился с младогегельянцами. Под влиянием новых друзей он под псевдонимом начал писать статьи о глупости и самодовольстве бюргеров и лицемерной набожность фабрикантов, угнетающих рабочих. При этом таким вот набожным фабрикантом был и отец Фридриха, Энгельс-старший.
Свободный брак на троих
Поначалу отца не очень беспокоили взгляды сына. Для продолжения его коммерческого образования Энгельс-старший направляет сына в Лондон, на хлопкопрядильную фабрику, которой он владел вместе с компаньоном.
Растянувшаяся на два года поездка в Лондон изменила жизнь Энгельса. Во-первых, он близко познакомился с жизнью и бытом рабочего класса, и справедливо счел их ужасными и недостойными. Во-вторых, он познакомился с работницами фабрики, сестрами-ирландками Мэри и Лидией Бернс. Энгельс влюбился в обеих, они ответили ему взаимностью, и эта связь продлилась до конца жизни.
Впоследствии такой триумвират шокировал жену Маркса, которая опасалась, что ее Карл переймет стиль жизни друга.
Энгельс считал брак пережитком прошлого, и выступал за свободные отношения. На Мэри он женился по ее просьбе за день до кончины подруги. Спустя 15 лет ровно по такой же схеме он женился и на Лидии.
Но вернемся в Лондон, где молодой Энгельс делал первые шаги в политике. Помимо работы на фабрике и отношений с сестрами Бернс, он сблизился с английскими чартистами и с членами революционной организации «Союз справедливых».
В ноябре 1843 года Энгельс пишет статьи в «The New Moral World» о коммунизме на европейском континенте, в феврале 1844-го года появляются письма «Положение Англии» и «Наброски к критике национальной экономики» в «Немецко-французских ежегодниках».
Стихи и проза, лед и пламень.
28 августа 1844 года в одном из парижских кафе 24-летний Фридрих Энгельс встретился с другим молодым человеком революционных взглядов, который ранее отнесся к нему скептически, приняв за убежденного младогегельянца. Теперь же 26-летний уроженец Трира пересмотрел свое мнение и всерьез заинтересовался статьями Энгельса. Звали его Карл Маркс.
После посиделок в кафе они поехали на квартиру Маркса, где продолжали говорить. Беседа с небольшими перерывами продлилась десять дней, и за это время оба поняли, что нашли идеального единомышленника. Так родился самый известный политический тандем, по крайней мере, XIX века.
В 1847 году они вместе вступили в «Союз справедливых», который затем был переименован в «Союз коммунистов». По поручению «Союза справедливых» Энгельсом был разработан текст «Проект Коммунистического символа веры», который позднее стал основой для написанного вместе с Марксом «Манифеста коммунистической партии».
Единство взглядов отнюдь не предполагало единство личностей. Маркс был более погруженным в себя и свои работы, в то время как Энгельс любил жить полной жизнью, обожал охоту, изысканные вина, красивых женщин и прочие радости. Состояние Энгельса позволяло жить на широкую ногу, в то время как у Маркса хронически не хватало денег. И даже когда Маркс получил неожиданное наследство, он потратил его на приобретении оружие для повстанцев вспыхнувшей в 1848-1849 годах революции в Европе.
Друг, соратник и спонсор
Если Маркс помогал теорией и закупкой оружия, то бизнесмен Энгельс шел под пули на революционных баррикадах, доказывая, что служба в армии не прошла для него даром.
После поражения революции Энгельс транзитом через Швейцарию перебирается в Англию, где его не могут достать представители прусской полиции, преследующие «мятежника».
Как нетрудно догадаться, отношения Энгельса-старшего с сыном испортились, что, впрочем, не помешало впоследствии отцу оставить Фридриху солидное наследство.
В Англии Энгельс вернулся к работе все на той же фабрике, но уже в качестве топ-менеджера. В этот период он успевал совмещать все: бизнес, помощь Марксу, написание собственных статей, охоту на лис и романы с девушками, поскольку сестрами Бернс любвеобильность Энгельса не ограничивалась.
Энгельс помогал Марксу не только постоянными спонсорскими вливаниями. Бизнесмен-практик снабжал главного теоретика марксизма экономической информацией, делал обзоры мировых рынков, короче, поставлял эксклюзивный материал для анализа и обобщения.
Со временем Маркс привык и стал ставить перед другом все новые и новые задания, вроде написания цикла статей о положении в Германии. Статьи, имевшие большой успех, вышли за подписью Маркса. Энгельс в таких случаях только пожимал плечами: «Я играл вторую скрипку. Я рад был, что у меня такая первая скрипка, как Маркс».
«Генерал» спешит на помощь
Сорвался Энгельс только раз — когда после смерти Мери Бернс в ответ на свое письмо, полное горя, получил холодный ответ Маркса, полный размышлений исключительно о собственных проблемах.
«Все мои друзья, включая знакомых из числа обывателей. явили мне доказательства большего сочувствия и дружбы, чем я мог ожидать. Ты же решил, что это подходящий момент для утверждения превосходства твоего «бесстрастного образа мыслей», — написал после этого Энгельс.
Маркс понял, что перегнул палку, и в следующем письме уверял друга, что и он, и вся его семья сопереживают горю Фридриха. Энгельс успокоился, и все вернулось на круги своя.
У Энгельса не было своих детей, и поэтому свою нерастраченную отцовскую любовь он изливал на детей Маркса, которые обожали «Генерала» — такое прозвище далия Фридриху друзья за умение командовать и военный опыт.
«Генералу» пришлось устраивать жизнь и незаконнорожденного сына Маркса от служанки — теоретик, не имевший столько романов, как Энгельс, здесь «отличился» самым неожиданным образом. Друг вновь пришел на помощь — объявив, что отец он, Энгельс за свой счет пристроил его в приют, ибо и матери-служанке нежданный плод любви с теоретиком коммунизма оказался не нужен.
«Капитал» в наследство
Удивительное дело, но Энгельс, работавший на износ, пережил практически всех близких себе людей — Мэри и Лидию Бернес, а затем и Карла Маркса.
«Самый могучий ум нашей партии перестал мыслить, самое сильное сердце, которое я когда-либо знал, перестало биться», — написал Энгельс после смерти друга и соратника в 1883 году.
В наследство от Маркса ему достался его главный труд — «Капитал». К тому моменту был готов только один том, а остальные материалы были лишь в черновиках. Энгельс взял на себя титаническую работу, но сумел закончить второй и третий тома этого эпохального произведения. Историки отмечают, что работа, проделанная Энгельсом, была такова, что правильнее называть произведение не «Капитал» Маркса, а «Капитал» Маркса и Энгельса, а то и переставив Энгельса на первое место.
Но как уже говорилось, его самого вполне устраивала роль «второй скрипки». Поэтому свои последние годы жизни он посвящал не только собственным работам, но и написанию первой биографии почившего друга, а также тому, что сейчас назвали бы пиаром Маркса. И в этом пиаре Фридрих Энгельс, надо отдать ему должное, весьма преуспел.
«Сделанная революция не похожа на ту, которую хотели сделать»
Среди российских противников марксизма бытует легенда о том, что Маркс и Энгельс ненавидели славян в целом и русским в частности. Конечно, люди эти явно игнорируют знаменитый лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» из «Манифеста коммунистической партии», прямо указывающий на интернационализм его создателей. Что касается Энгельса, то он не испытывал симпатий к русскому царизму, как и к любой другой власти той эпохи. Но при этом знал русский язык, считал его очень выразительным и удивлял своих знакомых из России чтением наизусть на русском целых глав из «Евгения Онегина».
И еще один вопрос, который часто возникает, когда речь заходит о Марксе и Энгельсе. Они действительно были очень близкими друзьями, но гомосексуальных отношений между ними не было. И тот, и другой явно предпочитали женщин, а совместно они испытывали возбуждение только от будущей пролетарской революции.
Что касается этой революции и ее последствий, то здесь Фридрих Энгельс, возможно, оказался куда дальновиднее Маркса.
В письме русской революционерке Вере Засулич в 1885 году Энгельс писал: «Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали,— что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать». Засулич, которую называли «бабушкой русской революции», убедилась в его правоте в 1917 году, когда грянувшая Октябрьская революция застала ее врасплох, оказавшись совсем не такой, как представлялось ей на протяжении десятилетий революционной деятельности.
Что касается Энгельса, то он в своих взглядах не разочаровывался и не отрекался от них. Человек, сумевший в одной жизни совместить бизнес, аристократические привычки и революционную деятельность, умер 5 августа 1895 года в Лондоне, трех с небольшим месяцев не дотянув до 75-летия. Согласно завещанию, его тело было кремировано, а прах захоронен в море.
Восточный вопрос и его освещение марксом и энгельсом
Что же внесли основатели марксизма в изучение международных отношений?
У Маркса (1818-1883) и у Энгельса (1820-1895) опубликовано огромное количество статей по вопросам колониализма, внешней и международной политики, истории армии и войн, хотя у них нет крупного обобщающего труда по международным отношениям. Тем не менее многие современные специалисты-международники из числа немарксистов считают, что в общей марксистской теории присутствует и «теория международных отношений». Как пишет известный французский ученый М. Мерль, эта теория существует, поскольку, во-первых, «марксистская методология представляет собой наиболее широкое и наиболее цельное из детерминистских толкований международных отношений», а во-вторых, потому что «марксизм для многих остается лучшим, если не единственным возможным объяснением международных явлений» .
Итак, обратимся к азбуке марксизма в ее международных аспектах. В декларации своих целей — «Манифесте коммунистической партии» — Маркс и Энгельс с первых страниц заявили себя интернационалистами, противниками национальной односторонности и ограниченности. Само историческое развитие и зарождение капиталистического способа производства в их концепции увязывалось с движением человечества к всемирной организации: «Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ocт-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента. Крупная промышленность создала всемирный рынок, подготовленный открытием Америки. Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров, она вырвала из-под ног промышленности национальную почву» .
Замена феодализма капитализмом сопряжена вначале со складыванием национальных государств, а затем — с процессом социально-экономической интернационализации, поэтому «буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль». Основатели марксизма следующим образом представляли перспективу международных отношений: «Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще больше ускорит их исчезновение» .
Таким образом, эксплуатация одних наций другими будет уничтожена в той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, и «вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой” . Единение господствующих пролетариев, у которых по их социальной природе «нет отечества», во всемирном масштабе, стало быть, искоренит войны. Иными словами, международные отношения Маркс и Энгельс свели к отношениям социально-экономическим.
Жан-Жак Руссо столетием раньше говорил, что международные отношения зависят от социальной природы стран, участвующих в них. В марксизме международная проблематика поглощалась теорией общественных формаций, исторически сменяющих друг друга в результате революций в способе производства материальных благ. По Марксу и Энгельсу, капитализм воплощал собой способ производства, при котором капитал разрушал национальные границы, и он же искал избавление от перспектив пролетарской революции в разжигании национальной розни, потому что внутри наций буржуазия стала господствующим классом. Диалектика этого антагонизма характеризует международные отношения капиталистической эпохи. Но даже если буржуазия и пролетариат продолжают
существовать в национальных рамках, в процессе развития мирового рынка они становятся двумя антагонистическими классами в международном сообществе. Существует и противоречие между буржуазиями разных стран в борьбе за сырье, колонии, рынки сбыта и т. д., но они второстепенны. Поскольку пролетариям нечего терять и они повсюду эксплуатируемы капиталом, то они, согласно этой логике, должны объединяться. Но для этого пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения «национального класса», конституироваться как «нация». Наперекор всей предшествующей социально-философской мысли основатели марксизма утверждали, что основным элементом в человеческой организации были не племена, нации, а общественные классы.
В статье «Празднество наций в Лондоне», написанной в связи с годовщиной французской Революции, Ф. Энгельс концентрированно выразил «классовый» подход к международным отношениям: «Наконец, братание наций имеет в наши дни, более чем когда бы то ни было, чисто социальный смысл. Пустые мечты о создании европейской республики, об обеспечении вечного мира при соответствующей политической организации стали так же смешны, как и фразы об объединении народов под эгидой всеобщей свободы торговли; и в то время как все сентиментальные химеры подобного рода совершенно теряют свою силу, пролетарии всех наций без шума и громких фраз начинают действительно брататься под знаменем коммунистической демократии». Поскольку «пролетарии в массе уже в силу своей природы свободны от национальных предрассудков, и все их духовное развитие и движение по
существу гуманистично и антинационалистично» .
С современной точки зрения очевидны заблуждения творцов «Коммунистического манифеста» и «Капитала». Миф о «всемирно-исторической миссии» пролетариата предопределил их иллюзии в гипотезах развития международного сообщества. Социально-экономическое, материалистическое видение истории, разумеется, для своего времени проясняло понимание многих исторических процессов, просвечивало вуаль идеализма, прикрывавшую социальное неравенство, обострившееся на заре индустриальной эры. Но, увлеченные схемой, Маркс и Энгельс в теории формаций упрощали историю, недооценили феномен нации в историческом развитии. Недооценка его сказалась и в том, что в марксистской теории, по существу, не нашлось места проблеме федерализма — одной из основных в политической организации XX в. Ее значение многие европейские и американские мыслители осознали до и во время появления марксизма. Маркс и Энгельс высмеивали теоретиков федерализма. Они обличали «политический романтизм» и сентиментальность Прудона, Бакунина и писали в связи с революциями 1848 г. в Европе, что «мечтания о всеобщем братстве народов, о федеративной республике Европы и вечном мире, по существу прикрывали только безграничную растерянность и бездеятельность тогдашних идейных волоков» .
Однако при внимательном изучении публицистики Маркса и Энгельса заметны их высказывания о международной политике, нациях, которые говорят о более сложном понимании ими этих проблем. Например, в своих публикациях в «Новой Рейнской газете» крестные отцы пролетарского интернационализма допускали выражения, которые вне контекста их учения вполне можно трактовать как проявление немецкого национализма в духе Фихте. Скажем, по поводу «демократического панславизма» Маркс и Энгельс иронизировали над «так называемыми «правами» австрийских славян», замечая, что если бы они могли их добиться, то «восточная часть Германии была бы искромсана, как обглоданный крысами хлеб!», и все это «в благодарность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев» . Правда, они обличали и «германскую империю прусской нации» как «истинную представительницу милитаризма» .
Маркс и Энгельс различали нации «жизнеспособные» и «нежизнеспособные». Например, среди славян к первым они относили «поляков, русских, и самое большое, турецких славян», считая, что остальные славяне относятся к тем народам, которые «были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность» .
После польского восстания 1863 г. Маркс и Энгельс, выступившие с требованиями независимости Польши, разъяснили, что они вовсе не защищают тем самым «принцип национальностей» — бонапартистское изобретение, состряпанное для поддержки наполеоновского деспотизма во Франции» . Энгельс писал о различии между «принципом национальностей»
и “старым положением демократии и рабочего класса о праве крупных европейских наций на отдельное н независимое существование», напоминая, что «нет страны в Европе, где под управлением одного правительства не было бы различных национальностей» . Исторически сложившееся положение, при котором в Европе «почти каждой большой нации пришлось расстаться с некоторыми периферийными частями своего организма», уже необратимо, полагал он, и, в «конце концов, не малая польза есть в том, что различные нации, сформировавшиеся политически, в большинстве случаев имеют в своем составе кое-какие инородные элементы, которые создают связующее звено с их соседями и вносят разнообразие в слишком монотонную однородность национального характера» .
Таким образом, основатели марксизма разделяли «вопросы о границах между крупными историческими народами» и вопросы о праве на самостоятельное национальное существование многочисленных мелких остатков тех народов, которые фигурировали более или менее продолжительное время на арене истории, но затем были превращены в составную часть той или иной более мощной нации, оказавшейся в силу «большей жизнеспособности в состоянии преодолевать большие трудности» . Они обращали внимание на то, что царское правительство поднимало на щит принцип защиты белорусских и украинских меньшинств с целью “уничтожения Польши» .Они надеялись, что Россия, эта «темная азиатская держава», на которую аристократы и буржуа смотрели как на «последний оплот против поднимающейся волны рабочего движения», могла быть сломлена «только путем восстановления Польши на демократической основе» . Энгельс убеждал, что «нет решительно никакого противоречия в том, что интернацио-
нальная” рабочая партия добивается восстановления польской нации» .
Теоретически это выглядело так: 1) энергия Польши скована борьбой против внешнего врага; 2) как только она освободится,
в стране начнется борьба рабочего класса за социальное освобождение; 3) географическое, военно-стратегическое и историческое положение Польши таково, что, освободившись, она разорвет связь России, Пруссии и Австрии — трех военных деспотий, стоящих «на пути к социальному освобождению Европы» . К. Маркс на одном из польских митингов в Лондоне заключил свою речь словами: «Итак, для Европы существует только одна альтернатива: либо возглавляемое московитами азиатское варварство обрушится, как лавина, на ее голову, либо она должна восстановить Польшу, оградив себя таким образом от Азии двадцатью миллионами героев, чтобы выиграть время для завершения своего социального преобразования» .
Тем не менее создание первого Интернационала побудило Маркса и Энгельса внести коррективы в их подход к международным отношениям, что в особенности проявилось в связи с польским восстанием 1863 г. против царизма. В учредительном манифесте первого Интернационала говорилось, что «бесстыдное одобрение, притворное сочувствие или идиотское равнодушие», с которым высшие классы Европы смотрели на то, как Россия проводила захватническую политику, «указали рабочему классу на его обязанность — самому овладеть тайнами международной политики, следить за дипломатической деятельностью своих правительств и в случае необходимости противодействовать ей всеми средствами, имеющимися в его распоряжении; в случае же невозможности предотвратить эту деятельность — объединяться для одновременного разоблачения ее и добиваться того, чтобы прочные законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали высшими законами и в отношениях между народами» .
После смерти Маркса Энгельс, подтверждая верность «делу покойного друга», особенное внимание обращал на то, что Маркс и он «недостаточно подчеркивали» роль Российской империи как «главного оплота», «резервной армии европейской реакции». Он писал в работе «Внешняя политика русского царизма”. «своим постоянным вмешательством в дела Запада эта империя задерживает и нарушает нормальный ход нашего развития и делает это с целью завоевания для себя таких географических позиций, которые обеспечили бы ей господство над Европой и тем самым сделали бы невозможной победу европейского пролетариата» . В этой работе Энгельс дал анализ русской дипломатии, в котором проявились черты «политического реализма». Нужно также отдать должное и его проницательности, когда он предсказывал, что «с возрастающей быстротой, как по наклонной плоскости, катится Европа в пропасть мировой войны невиданных масштабов и силы” .
Таким образом, можно полагать, что в сочинениях Маркса и Энгельса, по сути дела содержатся определенные теоретические представления о международных отношениях. Согласно им, государства-нации по ходу исторического развития должны были уступать место всемирной коммунистической организации в результате победы пролетариата Запада, возможной только после сокрушения Российской империи как бастиона европейской реакции. Маркс и Энгельс вслед за якобинцами развивали третий — революционный подход (или, как принято говорить, «революционную парадигму”) в теории международных отношений. В отличие от якобинской революционности у марксизма место наций и государств занял капитал в качестве всемирного интегратора и пролетариат в роли носителя миссии всемирного освобождения от эксплуатации человека человеком. Они заложили традицию объяснения международных отношений преимущественно с точки зрения социальных отношений.
За что сегодня Фридриха Энгельса упрекают в нечистой игре
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Возможно, Энгельс использовал Маркса как донора
Речь идёт сразу и об идеях, и о социальной репутации. Когда Энгельс напрямую указывал, что в их паре ведущим мыслителем и автором был именно Маркс, это обычно воспринималось как проявление скромности, а то и некоторое кокетство. Тем не менее, при жизни Маркса Энгельс как самостоятельный автор был куда продуктивнее, чем после его смерти – когда он в основном уже обрабатывал оставшиеся черновики товарища. С большой вероятностью Энгельс воплощал в своих статьях идеи Маркса, до оформления которых у того не доходили руки – он и так писал тексты в очень больших объёмах.
Кроме того, представитель класса угнетателей и имперской нации, Фридрих Энгельс мог использовать тесную дружбу с безденежным евреем Марксом, чтобы быть принятым в кругу любезных ему революционеров. Конечно, можно было бы и самому сменить – нет, не нацию, конечно, но хотя бы социальный класс, но…
Энгельс практически всю жизнь оставался капиталистом
Фридрих Энгельс не просто родился в семье состоятельного фабриканта и с юных лет готовился стать преемником отца, заодно уж, осознанно или нет, пользуясь всеми привилегиями своего положения. Он также писал статьи – и именно в редакции газеты познакомился с Марксом. Обычно считается, что Маркс поначалу воспринял Фридриха очень прохладно из-за его увлечения младогегельянством… Но, возможно, дело было в том, что Энгельс оставался сыном фабриканта, которого учили премудростям бизнеса его отца.
На совсем недолгий период Энгельс пытался покинуть мир капитала, примкнув к Мартовской революции в Германии. Но уже через через несколько лет согласился на предложение отца стать одним из главных управляющих на его фабрике – фактически, проводить волю семьи и продолжать учиться бизнесу. Было очевидно, что после смерти отца с должности управляющего Энгельс перейдёт непосредственно на должность совладельца бизнеса (в доле с отцом был ещё один фабрикант).
Конечно, Энгельс в письмах товарищам жаловался, что на своей должности чувствует себя предавшим дело революции. Эти жалобы похожи на выпрашивание индульгенции: если б Энгельс действительно считал, что делает нечто нехорошее, он нашёл бы другой способ заработка (и получал гораздо меньше денег и социальных привилегий, без сомнения). Ещё одним способом заработать индульгенцию для комфортной жизни капиталиста была «необходимость» содержать Маркса, светоча революционной философии. Точно так же содержать его можно было, скидываясь товарищеским кругом или устроив по своим связям на работу с текстом – необязательно в газетах, которые предпочитали с Марксом не связываться.
Читая записки Энгельса об ужасном положении рабочих на заводе, стоит помнить, что речь идёт о рабочих на заводе его отца, под его собственным управлением. Нет никаких признаков, кстати, что как управляющий Энгельс пытался принципиально изменить условия их работы. Он действительно представлял на фабрике интересы своей семьи.
Вспоминаются его ответы в тетрадке-анкете Женни Маркс, дочери его друга:
«Ваш любимый основной принцип? — Такового не иметь. Ваш любимый девиз? — Относиться ко всему легко.»
Он пользовался положением женщин
Обучаясь бизнесу на британской фабрике своей семьи, Энгельс познакомился с двумя молодыми ирландскими работницами – Мэри и Лиззи Бёрнс. Ирландцы были одним из самых нищих и дискриминируемых народов Великобритании, условия труда на фабриках были зверскими, работницы очень сильно зависели от воли управляющих и фабрикантов. Когда сын владельца фабрики, Фридрих Энгельс, принялся ухаживать за Мэри Бёрнс, трудно удивляться, что она согласилась стать его содержанкой, а через короткое время Энгельс сумел воплотить фетиш многих богатых мужчин своего времени, заведя себе содержанок-сестёр – то есть, взял в содержанки также Лиззи.
Хотя обычно их называют его жёнами, на деле никаких особых обязательств по отношению к девушкам Энгельс не соблюдал и не считал нужным соблюдать. Он спокойно изменял им направо и налево – если тогда можно было сказать, что ты изменяешь женщине, которую не признаёшь своей женой или невестой. Притом его отношения с сёстрами Бёрнс не были «открытыми». Просто они были его содержанками, и всё.
Тяготило ли это самих сестёр Бёрнс? Перед смертью Мэри умолила Энгельса жениться на ней – чтобы на её могиле стояло благопристойное «миссис Энгельс». То есть ей всё же важна была репутация, просто настаивать она не могла из-за неравенства в положении. Фридрих согласился. На следующий день после свадьбы Мэри умерла. Потом сценарий повторился и с Лиззи.
По счастью, при своей любвеобильности и нелюбви к постоянным обязательствам (которые маскировались рассуждениями про отказ от буржуазных условностей), Энгельс был бесплоден и не оставил в сомнительном положении незаконнорождённых кучу детишек. Единственный его ребёнок – тот, которого он признал, чтобы скрыть измену Карла Маркса жене. После этого признания Энгельс… нет, не занялся воспитанием малыша, а разместил его в приюте. А ведь казалось бы, то был сын его нежно обожаемого друга – можно было бы принять его судьбу ближе к сердцу.
Вопрос этических нарушений не перестанет быть актуальным, и не только в истории: 4 шарлатана от науки, которых долго никто не мог разоблачить .
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Маркс и Энгельс не были русофобами: Лев Вершинин
В блoгoсфeрe и сoциaльных сeтях чaстo вoзникaют дискуссии нa тeму, были ли Кaрл Мaркс и Фридрих Энгeльс русoфoбaми. Стoрoнники вeрсии русoфoбии клaссикoв мaрксизмa oбычнo привoдят в кaчeствe aргумeнтa эту цитaту: «Сaмo нaзвaниe Русь узурпирoвaнa мoскaлитaми. Русскиe нe тoлькo нe являются слaвянaми, нo дaжe нe принaдлeжaт к индo-eврoпeйскoй рaсe. Oни пришeльцы, кoтoрых нaдo выгнaть oбрaтнo зa Днeпр. Я хoтeл бы, чтoбы этoт взгляд стaл прeoблaдaющим срeди слaвян» К. Мaркс, Ф. Энгeльс (Сoчинeния, тoм 31, Мoсквa, 1963).
Экcпeрт ИА REX, пoлитoлoг и иcтoрик, кaндидaт иcтoричecких нaук Лeв Вeршинин прoкoммeнтирoвaл aгeнтcтву дискуссии o русoфoбии Мaрксa и Энгeльсa.
Смoтрим Мaрксa: «Ad vocem***. Пoльши я с бoльшим интeрeсoм прoчитaл сoчинeниe Элиaсa Рeньo (тoгo сaмoгo, кoтoрый издaл „Истoрию Дунaйских княжeств“) „Eврoпeйский вoпрoс, oшибoчнo нaзывaeмый пoльским вoпрoсoм“. Из этoй книги виднo, чтo дoгмa Лaпинскoгo, будтo вeликoрoссы нe слaвянe, oтстaивaeтся г-нoм Духинским (из Киeвa, прoфeссoр в Пaрижe) сaмым сeрьeзным oбрaзoм с лингвистичeскoй, истoричeскoй, этнoгрaфичeскoй и т. д. тoчeк зрeния; oн утвeрждaeт, чтo нaстoящиe мoскoвиты, тo eсть житeли бывшeгo Вeликoгo княжeствa Мoскoвскoгo, бoльшeй чaстью мoнгoлы или финны и т. д., кaк и рaспoлoжeнныe дaльшe к вoстoку чaсти Рoссии и ee югo-вoстoчныe чaсти. Из этoй книги виднo, вo всякoм случae, чтo дeлo oчeнь бeспoкoилo пeтeрбургский кaбинeт (ибo oнo рeшитeльнo пoлoжилo бы кoнeц пaнcлaвизму). Всeх русских учeных призвaли писaть oтвeты и вoзрaжeния, нo пoслeдниe oкaзaлись нa дeлe бeскoнeчнo слaбыми. Aргумeнт o чистoтe вeликoрусскoгo диaлeктa и eгo близoсти к цeркoвнoслaвянскoму в этих дeбaтaх свидeтeльствoвaл бoльшe кaк будтo в пoльзу пoльскoй кoнцeпции, чeм мoскoвитскoй. Вo врeмя пoслeднeгo пoльскoгo вoсстaния Духинский пoлучил oт Нaциoнaльнoгo прaвитeльствa прeмию зa свoи „oткрытия“. Былo тaкжe дoкaзaнo с гeoлoгичeскoй и гидрoгрaфичeскoй тoчeк зрeния, чтo к вoстoку oт Днeпрa нaчинaются бoльшиe „aзиaтскиe“ oтличия, нo срaвнeнию с мeстaми, лeжaщими к зaпaду oт нeгo, и чтo Урaл (этo утвeрждaл eщe Мёрчисoн*) никoим oбрaзoм нe прeдстaвляeт грaницу. Вывoды, к кoтoрым прихoдит Духинский: нaзвaниe Русь узурпирoвaнo мoскoвитaми. Oни нe слaвянe и вooбщe нe принaдлeжaт к индoгeрмaнскoй рaсe, oни intrus, кoтoрых трeбуeтся oпять прoгнaть зa Днeпр и т. д. Пaнслaвизм в русскoм смыслe, эти — измышлeниe кaбинeтa и т. д. Я бы хoтeл, чтoбы Духинский oкaзaлся прaв и чтoбы, пo крaйнeй мeрe, этoт взгляд стaл гoспoдствoвaть срeди слaвян. С другoй стoрoны, oн oбъявляeт нeслaвянaми и нeкoтoрыe другиe нaрoды Турции, кoтoрыe дo сих пoр считaлись слaвянскими, кaк, нaпримeр, бoлгaр. », Письмo Энгeльсу, 24 июня 1865 гoдa — стр.106-108.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 15.07.13 Любовь к Марксу зла… / Ефим Андурский
- 11.07.13 Роль марксизма в современной жизни: мнения
В связи с чeм, хoтeлoсь бы внeсти нeкoтoрую яснoсть. Дeйствитeльнo, Мaркс нe любил Рoссию, пoбaивaлся, считaя ee кoснoй и oтстaлoй, a пoслe 1849 гoдa eщe и чeм-тo типa тoпoрa, зaнeсeннoгo нaд рeвoлюциoнным движeниeм в «культурнoй» Eврoпe, a в 1865-м, пo свeжим слeдaм oчeрeднoгo пoльскoгo мятeжa, рaспрoстрaнял свoю нeприязнь и нa русский нaрoд в цeлoм.
Этo фaкт. Oднaкo утвeрждaть, чтo Мaркс сoглaшaлся с Духиньским, oснoвaний нeт. Пo смыслу зaключитeльнoй фрaзы, oчeвиднo, чтo кoрифeй нe знaeт, вeрнa ли нoвaя идeя, a тoлькo «хoтeл бы», чтoбы oнa былa вeрнa, и eму вooбщe дo фeни, прaв пoльский «прoпaгaтoр», рaбoтaвший нa грaнты пoдпoльнoгo «прaвитeльствa Пoльши«/Нaпoлeoнa III или нe прaв, eгo вoлнуeт тoлькo и исключитeльнo, чтo эти «oткрытия», — пoдчeркивaю: в кaвычкaх, кaвычки тут вeсьмa крaснoрeчивы, — «eсли бы этoт взгляд стaл гoспoдствoвaть срeди слaвян», этo былo бы удaрoм пo «пaнслaвизму», кaк «измышлeнию русскoгo кaбинeтa».
И всe. И бoлee тoгo, спустя пять лeт, кoгдa стрaсти пo «нeсчaстнoй Пoльшe» слeгкa улeглись, в письмe Людвигу Кугeльмaну в Гaннoвeр (17 фeврaля 1870 гoдa) вeликий друг Фридрихa Энгeльсa, рaссуждaя o фoрмaх oбщиннoй сoбствeннoсти, пoлнoстью рaсстaвляeт слoникoв пo пoлoчкaм: «Eсли пoляк Духинский oбъявил в Пaрижe вeликoрусскoe плeмя нe слaвянским, a мoнгoльским и пытaлся дoкaзaть этo, выкaзaв при этoм нeмaлo блистaтeльнoй учeнoсти, тo с тoчки зрeния пoлякa этo былo в пoрядкe вeщeй. Тeм нe мeнee, дaннoe утвeрждeниe нeвeрнo. Нe в крeстьянствe русскoм, a тoлькo в русскoм двoрянствe сильнa примeсь мoнгoлo-тaтaрских элeмeнтoв».
Этo, впрoчeм, брoсaeтся в глaзa и, скoрee всeгo, увeрeн, дaвнo былo прoяснeнo дoтoшными исслeдoвaтeлями нaслeдия клaссикoв, кaкoвых нeмaлo. Oднaкo считaл бы нeoбхoдимым oбрaтить вaшe, дoрoгиe читaтeли, внимaниe нa нюaнс, нaскoлькo мнe извeстнo, дo сих пoр oстaвaвшийся нeзaмeчeнным.
Из тeкстa письмa, прямo и oднoзнaчнo слeдуeт: нa сaмoм пикe свoeгo «пeриoдa русoфoбии», oткликaясь нa труд крaйнeгo, идeйнoгo, нa зooлoгичeскoм урoвнe русoфoбa Духиньскoгo, Кaрл Мaркс, — исхoдя из «укрaинскoй» тeoрии сaмoгo жe пaнa, — чeткo пишeт o тoм, чтo Рoссию нeoбхoдимo «oпять прoгнaть зa Днeпр».
Тo eсть, вслeд зa пoльским идeoлoгoм признaeт и пoдтвeрждaeт: eсли Рoссии и «вeликoрoссaм» нeчeгo дeлaть нa прaвoм бeрeгу Днeпрa, тo лeвый бeрeг тoгo жe Днeпрa eсть их, Рoссии и вeликoрoссoв, зaкoннaя и нeoтъeмлeмaя тeрритoрия. Нe мeнee зaкoннaя и нeoтъeмлeмaя, нeжeли «нoвoрoссийскиe» губeрнии Импeрии, нeoтрывнoсть кoтoрых oт Рoссии в тo врeмя вooбщe никeм, вплoть дo «нaрoднoгo Прaвитeльствa Пoльши в эмигрaции» нe oспaривaлaсь, считaясь чeм-тo сaмo сoбoй рaзумeющимся. Чтo и трeбoвaлoсь дoкaзaть.
Актуальный Энгельс
В юбилей знаменитого немецкого социофилософа небесполезно вспомнить, что он писал о государстве, отчуждающемся от общества.
На днях исполнилось 200 лет со дня рождения социального философа, историка и военного теоретика Фридриха Энгельса. В сознании советского и постсоветского человека Энгельс по большей части присутствует как отражение или некое второе «я» его друга и соратника по борьбе Карла Маркса. Тот, кто немного больше знаком с историей марксизма, вероятно, помнит, что Энгельс, происходивший из семьи успешного немецкого предпринимателя Фридриха Энгельса-старшего, унаследовал дело своего отца и, помимо прочего, был еще и многолетним спонсором семьи Марксов.
Каноническое представление о Марксе и Энгельсе состоит в том, что эти двое были не разлей вода и, естественно, единомышленниками. Однако в реальности все было не совсем так. Они действительно были близки по взглядам, однако между ними бывали и расхождения, о чем в своей биографии Маркса писал, например, Франц Меринг.
Энгельсу, на 12 лет пережившему своего друга, и впрямь пришлось потратить немало времени на доработку и обобщение огромного теоретического наследства Маркса. Американский экономист Джон Гэлбрейт писал, что «Энгельс всегда считал себя младшим партнером, и он им, несомненно, был. Но это не умаляет его роли. Не будь он младшим партнером, многое из того, чем прославился его старший партнер, не увидело бы свет».
Между тем Энгельс и сам по себе являлся интересным и самостоятельным социофилософом, многие мысли которого актуальны до сих пор.
В особенности, как мне представляется, важны сегодня его мысли о государстве, которые в концентрированном виде он изложил в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В своей непринужденной и легкой манере он по ходу дела громит в ней господствующие представления о том, что же такое государство.
На примерах поступательного, шаг за шагом, развития человеческого общества от его первобытных форм в сторону цивилизации Энгельс показывает, что государство «никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу» (явный намек на представления анархистов о происхождении государства).
Однако «государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», продолжает Энгельс, цитируя в данном случае идеалистические построения Гегеля.
Государство, по мнению сподвижника Маркса, «есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка».
Интересно также и такое наблюдение Энгельса. Государство, полагает он, это «сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него».
Развивая это положение классика применительно к реалиям XXI века, можно сказать, что чем более демократическим является государство, тем меньше общество позволяет ему, выходящему каждый раз после выборов из его недр в некотором роде обновленным, отчуждаться от граждан и уж тем более ставить себя над ними.
Прямо противоположную картину мы видим в современных автократиях. Наиболее архаичные и, как следствие, максимально репрессивные политические режимы современности, к каковым можно отнести Северную Корею, Туркмению, Сирию Башара Асада и Азербайджан, де факто на наших глазах превращаются или уже превратились в абсолютные монархии. В некоторых из них власть уже настолько отдалена от народа, что, совершенно не стесняясь его, в открытую передается в этих странах по наследству.
В других современных автократиях, таких как Китай, Россия, Турция, Белоруссия и Венесуэла, государство в какой-то мере вынуждено считаться с общественным мнением, пряча свою авторитарную сущность за формально республиканскими процедурами. В Турции, Венесуэле и в какой-то степени в России на местных выборах даже допускается реальная конкуренция. Естественно, такой конкуренцией не пахнет на главных для этих режимов «выборах» — президентских. Тут демократические процедуры в этих странах превращаются в чистую фикцию…
Однако общим типичным явлением во всех перечисленных странах является то, что государство здесь является образцом силы, во-первых, стоящей над обществом, а во-вторых, способствующей его консервации посредством идей традиционализма и национализма.
Тут стоит вспомнить, что государство по Энгельсу это не просто «аппарат насилия и принуждения». Это аппарат насилия и принуждения правящего класса, каковым в современном обществе является крупный капитал, слитый с верхушкой власти. Этот аппарат сам по себе состоит из конкретных людей — чиновников.
«Обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом. Свободного, добровольного уважения, с которым относились к органам родового общества, им уже недостаточно… носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путем исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность», — писал Энгельс.
Чиновники (включая и верховных «слуг народа»), собственно говоря, и есть государство как таковое. Разница между чиновниками демократических и авторитарных стран лишь в том, что чем более демократично, прозрачно государство и его процедуры, тем более подотчетно обществу бюрократическое сословие и тем более регулярно сменяемы его представители.
И наоборот. В автократиях верховный правитель несменяем по гроб жизни. Окружающие его чиновники, в основном, тоже. Меняться может лишь их должность. То есть небольшое движение чиновников в автократических режимах бывает, но это движение не снизу вверх и сверху вниз, а в одной плоскости — с одной «ответственной» должности на другую. И осуществляется это передвижение чиновников, конечно, не по воле народа, а по мановению руки пожизненного президента (председателя).
Но государство, считал Энгельс, не вечно. «Были общества, которые обходились без него… На определенной ступени экономического развития, которая необходимо связана была с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью. Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором», — утверждал философ.
Итак, государственной машине вынесен приговор. Его, конечно, можно в очередной раз попытаться оспорить. Например, сказать, что государство вечно, потому что как же без него. Однако сегодня мы знаем, что государство существовало не всегда. Вид homo sapiens, по данным современной антропологии и палеонтологии, существует, как минимум, 200 тысяч лет, а древнейшим государствам не более 6000 лет. Другими более точными данными наука на сегодня не обладает. Соответственно логично предположить, что рано или поздно такая форма организации человеческого общества как государство исчезнет.
С другой стороны, очевидно также, что само общество, пока человечество существует как вид, исчезнуть не может. Как не могут исчезнуть и механизмы его саморегуляции. А вот их назначение и формы — вопрос будущего развития человеческой цивилизации. С уверенностью мы пока можем лишь предположить, что это будет наблюдаемое уже и в наши дни в наиболее развитых странах движение в сторону увеличения пространства человеческой свободы, всеобъемлющей политической и экономической демократии.
